Георгий Марчук о Льве Дурове
18.11.2016 10:30:23
Из новой серии эссе лауреата Государственной премии Беларуси, писателя, драматурга Георгия Марчука
В этом году (23 декабря) исполнилось бы 85 лет народному артисту Советского Союза Льву Константиновичу Дурову, снявшемуся в сотне фильмов, “королю эпизода”, ведущему актеру и режиссеру Московского театра на Малой Бронной. Его не стало 20 августа прошлого года
Мы познакомились в начале 1970-х на съемках фильма “Облака” в Мозыре, у режиссера Бориса Степанова. Дуров играл шаблонную роль неудачника, самородка, почти чудика в духе героев Василия Шукшина, у которого тоже ярко вылепил эпизод в “Калине красной”. Мы подружились. Может, оттого, что я сказал, что хочу поступать на высшие курсы режиссеров и сценаристов и что пишу пьесы. В его компании ходить на рынок, в магазины, по городу было одно удовольствие. Остроты сыпались налево и направо. Продавцы и другие случайные знакомые смеялись до слез. Выпивая в компании, он знал меру.
Чтобы не быть голословным и показать Дурова как озорника и выдумщика, расскажу такой факт.
Снимали сцену под Мозырем. Жарища под сорок градусов. Перерыв. Дуров — исполнитель главной роли, Евгений Герасимов (сейчас он народный артист России, депутат Мосгордумы) и я едем к мелкой речушке или рукотворной канаве, чтобы окунуться. Вдруг Дуров замечает, что в нашу сторону едет трактор “Беларус”.
И Лев Константинович принимает решение. “Делайте все, как я”, — дает команду нам, а сам снимает с себя трусы. Мы делаем то же самое. Ползет Дуров по дну мелкой речки на четвереньках, ползем и мы за ним. Тракторист, увидев “церемонию”, останавливается и с недоумением смотрит на чудаков. И тут Дуров спрашивает у него:
— Мы до Киева правильно ползем?
Тракторист опешил, в растерянности и недоумении, близком к испугу, показал рукой в противоположную сторону:
— Киев там. Вам туда надо!
Быстро завел мотор — и ходу от нас. Как мы потом узнали, недалеко от этого места располагалась психоневрологическая больница.
Кадр из фильма “Христос приземлился в Гродно”.
Я не рискнул послать ему свою первую комедию. И вдруг узнаю, что Лев Дуров открывает сцену для русского драматурга Михаила Ворфоломеева. До этого он поставил “Трибунал” Андрея Макаенка. Был хороший спектакль, но все же явлением в театральной Москве не стал. “Занавески” Ворфоломеева пользовались успехом больше. Сам Дуров играл главного героя — трудягу. Я рискнул отправить ему одну из своих пьес. Начал звонить с волнением на квартиру на Фрунзенской набережной. Пьеса ему не понравилась, но он все же подбодрил. И на этом спасибо.
В 1994 году наконец запустили в производство на “Беларусьфильме” экранизацию моего романа “Цветы провинции”. С режиссером Дмитрием Зайцевым у нас не было разногласий по поводу приглашения на роли актеров.
Я вспомнил про Льва Дурова, с которым последние пять лет не имел связи. Поручили ему эпизод — доктора Урбановича. Звоню. Не верит. “По твоему роману, Марчук, — называл меня всегда по фамилии, — вообще интересно. Ты же драматург. Еду. Один день выкрою”. Сдержал слово. Был два дня. “Давай я добавлю в текст своего доктора анекдот”. Мы не возражали. Большой артист, он сам себе режиссировал. “Дай, — говорит, — мне почитать еще твою прозу”. Я предложил нашумевший роман “Савва Дым и его любовницы”. За ночь в гостинице он его прочел. Похвалил. “Пиши инсценировку”. Пока я думал, прошло время. Он увлекся антрепризами. Привозил и в Минск вместе с Ириной Алферовой спектакль.
Кадр из фильма “Облака”.
Я ему послал инсценировку через несколько лет.
Театральная жизнь Москвы менялась на глазах. Начались эксперименты с классикой. Поползла пошлость и торжествовал антисоветизм с цинизмом. Дуров принадлежал другому времени. Прочел и мою трагедию “Орест и Кассандра”. “Вот эту вещь хочу поставить, — сказал он в телефонном разговоре. — Ты очень вырос. Сколько тебе?” — “Пятьдесят пять лет”. — “Тебе Бог дает случай и театр”, — ответил он. Но судьбе было угодно не осуществить наших планов. Умерла супруга Дурова, актриса его же театра.
В день 80-летия Льва Константиновича я позвонил и поздравил его.
Не лично, а взял на себя смелость — и от белорусских кинематографистов. Он поинтересовался: кто жив, кто умер? В голосе чувствовался душевный подъем, хотя годы уже сказывались на здоровье. Но прожитая жизнь для него была счастливой. Все мечты воплотил. Был любим заслуженно и зрителями, и коллегами.