В драме все главные призы собрал Сергей Женовач – его постановки «Мнимый больной» в Малом театре и «Захудалый род» в Студии театрального искусства, созданной на основе его мастерской в РАТИ, – были признаны лучшими спектаклями и подтверждены третьей «Маской» – за режиссуру.
Сколько бы нас ни убеждали, что состязательный момент в «Маске» отступает на второй план и главная миссия фестиваля заключается в демонстрации сегодняшнего лица российского театра, решений экспертного совета, отбирающего постановки на фестиваль, и жюри, раздающего награды, все ждут с нетерпением. И прежде всего – для того чтобы «сверить часы» и убедиться, «кто лучше» в этом году, – негласное состязание ленинградцев и москвичей остроты своей не потеряло. Вот и в этом году, как утверждает осведомленный источник, в жюри произошел настоящий раскол – половина его крепко стояла за многократного лауреата «Маски» Льва Додина (Малый драматический театр – Театр Европы, Санкт-Петербург) и его шокирующего во многом «Короля Лира», а другая – столь же горячо эту работу не приняла. Но поскольку голосование тайное, истина, похоже, возобладала. Или, по крайней мере, в решении этом отчетливо проявилась позитивная и радующая тенденция – голосовать за искусство, несущее очищение. За катарсис. За победу света над тьмой.
А афиша фестиваля, заметим, изобиловала многими изобретательно поставленными спектаклями, в которых этот самый воздухоносный «клапан» отсутствовал. Даром что составлена она была почти полностью из пьес классического репертуара. Исключением стал разве что «Амиго» – драма Н. Коляды, представленная «одноименным» Коляда-театром из Екатеринбурга. Ведь даже роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», названный в сценическом прочтении «Ленкома» «Затмением» и получивший приз зрительских симпатий, – это тоже в каком-то смысле классика ХХ столетия. Не говоря уже о постановке «Федра. Золотой колос» – отчаянно «постмодернистской» версии древнегреческого мифа и классицистской трагедии. Мария Миронова, сыгравшая Федру в этом проекте Театра Наций, получила «Маску» за лучшее исполнение женской роли.
Интересно заметить, что драматические постановки нынешнего фестиваля выстраивали своего рода сквозную тему, которая может быть обозначена как разрушение человеческих взаимоотношений в семье. «Король Лир», «Дом Бернарды Альбы» Гарсиа Лорки (Саха-театр им. П. Ойунского, Якутск), «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина (МХТ им. А.П. Чехова), да и лесковский «Захудалый род» посвящены именно этому. Лев Додин, три года напряженно и мучительно работавший над своим спектаклем, а сейчас и нас, зрителей, стремящийся включить в число сотворцов (в первую очередь за счет открытой публицистичности представления и постоянных обращений в зал), четко проводит тему взаимоответственности поколений друг перед другом. Нет абсолютно правых и виноватых. Как в зеркало, всматривается Лир – Петр Семак (спецприз жюри) – в окружающую жизнь, в том числе и в наши глаза, и все чаще отражение твердит ему: не вини дочерей, это ты говоришь их голосами! Спектакль идет в новом переводе Дины Додиной, диалоги лишены красоты поэтического слога и порой совсем не ласкают слух. Дочери Лира ужасают черствостью по отношению к отцу, но и Лир воспринимается далеко не философом и страдальцем. Особенно в сцене, не берусь сказать, что настолько уж оправданного «мужского стриптиза» во время ночной грозы. Жаль, что в зале не оказалось мальчика, который закричал бы: «А король-то голый!» Впрочем, истина сия хорошо была ясна зрителям и без этого.
Очень стильный спектакль показали якуты. Сказано – «Сон разума рождает чудовищ», но и сон плоти в жизни мирской не полезен. Пять дочерей Бернарды Альбы, в возрасте от 20 до 39 лет, заперты ключом ложной морали их матери в стенах дома-каземата. Лишенные общения с мужчинами, они становятся похожими на сумасшедших, потому что все их мысли о любви. Воздух дома настолько наэлектризован энергией эротизма, что взрыв неминуем. Актрисы пластичны и убедительны в том сюрреалистическом рисунке, который предложен им режиссером Сюзанной Ооржак. «Масок» якутам не досталось, а жаль.
В иных же случаях факт неполучения премии тем или иным соискателем представляется вполне оправданным. Так, «Нелепая поэмка», авторское прочтение Камой Гинкасом «Легенды о Великом Инквизиторе» из «Братьев Карамазовых» на сцене МТЮЗа, выплескивает в зрительный зал столько негативной энергетики, отчаянного неверия в Творца и самого человека, что начинает давить на зрителя, оказывая сильнейшее, но почти внеэстетическое воздействие. А уж сборище отвратительных калек, окружающих Инквизитора, бросающего вызов Богу, люди с мониторами вместо душ, за кусок хлеба готовые на что угодно, и сам хлеб, распятый на кресте, – все это навязчиво твердит нам о грехе и смерти и тянет на дно. Противодействия нет, и в этом метафизическая «неправда» спектакля.
Сходное впечатление оставляет и «Похождение» Миндаугаса Карбаускиса по «Мертвым душам» Гоголя (Театр п/р
О. Табакова). Великую поэму видишь словно в отражении кривого зеркала, где и события, и персонажи, и сам воздух, окутывающий их, переиначены так, что, взглянув на Собакевича-Плотникова, Плюшкина-Табакова, а прежде всегоЧичикова-Безрукова, только пожмешь плечами или, как говаривал классик, «плюнешь да перекрестишься». Ведь нет в гоголевском Чичикове столь отталкивающего ничтожества, да и финальная сцена с мертвецки пьяной храпящей Русью Николаю Васильевичу, наверное, и в самом страшном сне не могла присниться.
Не скажешь, что с такой уж любовью относится к «великой и обильной» Руси и многостаночник Кирилл Серебренников, обратившийся с мхатовской труппой к «Господам Головлевым», – спектакль его жесток, безжалостен и опять-таки лишен каких бы то ни было намеков на «свет в конце туннеля». Но, во-первых, здесь постановщик следует в русле Салтыкова-Щедрина, а во-вторых, на сцене явлена действительно выдающаяся актерская работа. Евгений Миронов в роли Иудушки («Маска» за лучшую мужскую роль) выступает настолько суровым прокурором своего героя, так тщательно и образцово демонстрирует всю возможную низость степени человеческого падения, что вся постановка вырастает – в лучших традициях русской классики – до того обличения, которое знаменует собой эффект нравственного очищения.
«Захудалый род» – это тоже семейная хроника, но совсем иного рода, нежели рассказ о постепенном вырождении обитателей Головлева. Рассказ ведется от лица третьего поколения мелкопоместной российской дворянской фамилии ХIХ столетия – внучки Варвары Никаноровны (Мария Шашлова – спецприз жюри), и в освещенных окнах двухэтажного дома то там, то здесь появляются из разных эпох многочисленные члены семейства Протазановых. Женовач «замахнулся» на малоизвестный роман Лескова – ни дать ни взять как на Шекспира. На первый взгляд вопросы, над которыми размышляет писатель, просты: как не предать идеалы юности в повседневной реальности, как научить детей добру и уберечь от пронырства, как не потерять себя в несчастье и не совершить ошибок, когда тебе очень хорошо… Но на поверку все это материя наисложнейшая – трудно, в самом деле, прожить жизнь и остаться нравственным человеком…
А Лесков именно таков. Его «слово с секретом» нужно уметь произнести от сердца, в этом и заключаются вся загадка и магия. Молодые актеры – студенты Сергея Женовача играют с полной отдачей. И русский мир – во всей его красоте и первозданности – отчетливо встает перед нами на подмостках. Четырехчасовой спектакль ничуть не утомляет, а, напротив, растворяет в себе, гармонически обволакивает, в значительной мере еще и потому, что полон добра и света.
А вот «Мнимый больной» Мольера в постановке того же Женовача в Малом театре удивляет умением режиссера воссоздать атмосферу легкой иронии и веселости, воспроизводя события столь отдаленные. Казалось бы, какое дело нам до странностей г-на Аргона, жившего в ХVIII веке, но спектакль поставлен так, словно веков, разделяющих нас с ним, и не существует. Вдохновенный праздник актерского мастерства (уж чем-чем, а этим актеры «Дома Островского» были славны всегда), ликующий выплеск замечательной исстари комической природы русского национального театра…
На фестивале были показаны и три кукольных спектакля. Все они были по-своему хороши, но без призов в итоге остался один «Вий» Руслана Кудашева (Большой театр кукол, Санкт-Петербург). Думается, по причине того, что слишком уж пугающим вышло зрелище. Кукольная Панночка в летающем гробе над половицами церкви, в щели которой прорывается адское пламя, даст сто очков всем кино- и телеужастикам.
«Маски» увезли в свои пенаты, что совершенно справедливо, актриса Любовь Бирюкова за участие в спектакле «Золоченые лбы» по сказке Бориса Шергина (Театр кукол Республики Карелия, Петрозаводск) и режиссер и художник-постановщик «Робина-Бобина» Анна Викторова (Театр «Кукольный формат», Санкт-Петербург). Карельская сказка – чудесная, светлая, с большой выдумкой и изобретательностью инсценированная Алексеем Смирновым. А «Робин-Бобин» очень веселый. Такие спектакли непременно нужно показывать детям, они формируют какую-то важную «комнатку» в детской душе, в которую, став взрослыми, они будут «заглядывать», когда им будет плохо.
