У собирателя афоризмов Владимира Шойхера есть такой: «Спором поколений называются обычно вздорные препирательства юношеских безумств со старческим слабоумием». Но в жизни взрослые не столь самокритичны. А поведение молодежи они обычно расценивают как проявление «юношеского максимализма». Что–то вроде болезни, которая сама проходит с возрастом. А существует ли в век интернета такая проблема, в чем ее особенности и как с ней бороться? И стоит ли?..
Обсудить эту тему мы пригласили в конференц–зал редакции ведущего психолога Минского центра социального обслуживания семьи и детей, доцента кафедры психологии Республиканского института высшей школы, кандидата психологических наук Анатолия АЛАДЬИНА; студента БНТУ Игоря ГАНАКОВА; режиссера, продюсера телекомпании «Карамболь» Владимира МАКСИМКОВА и учителя математики жлобинской СШ № 10 Анатолия САФОНОВА.
А.Аладьин: В Греции туристам показывают камень, где 2 тысячи лет назад было высечено примерно следующее. «Что за время пришло. Видимо, боги отвернулись от нас — молодежь не слушается стариков». Этой проблеме столько лет, сколько живет человечество. Было взаимное непонимание и раньше, есть оно и сейчас.
А.Сафонов: Только в разные эпохи это противоречие выражалось по–разному. Сейчас время очень непростое. В век научно–технического прогресса все настолько быстро меняется, что мы не успеваем адаптироваться к нему. Старшее поколение воспитывалось в одних реалиях, а молодое в других. В прошлом молодому человеку сложно было проявить себя, достичь чего–то в жизни. Достаток и уважение приходили с годами. Сегодня даже ребенок может, сидя за компьютером, изобрести что–то новое. И даже заработать. Ему кажется, что он может все сам, но родители ограничивают его свободу. Не только дети, но и молодежь в целом стремится вырваться из–под опеки родителей. И вообще взрослых.
«СБ»: На словах–то они знают, понимают и умеют лучше и больше нас. Но не так бывает на деле. Потому мы и смотрим на них, как на детей, — неопытных и неприспособленных к самостоятельной жизни.
А.Сафонов: А пример Гайдара? В 16 лет командовал полком в гражданскую войну. Кстати, мы считаем его героем, примером, на что способны люди даже в юном возрасте. Но мало кто знает, что он был очень жестоким человеком, расстреливал за малейшую непокорность или провинность без суда и следствия.
В.Максимков: Хороший он или плохой, не в этом суть. Смог он в 16 лет командовать полком взрослых людей? Смог. А возьмите Эйнштейна, в 26 лет опубликовавшего специальную теорию относительности. Через 10 лет — общую теорию гравитации. В то время, когда над ней бились десятки седовласых физиков.
А.Сафонов: Вся его теория состоит из заимствований у величайших умов тех времен: Пуанкаре, Маха, Лоренца, Минковского... У каждого взял понемногу и опубликовал теорию.
В.Максимков: А кто этим умам мешал сделать то же самое? Ума не хватило?
А.Сафонов: Я согласен, что в некоторых областях молодежь способна стариков за пояс заткнуть. Норвежский шахматист Магнус Карлсен, например, в 19 лет возглавил мировой рейтинг. Гомельский шестиклассник Гена Короткевич стал победителем XXII Международной олимпиады по информатике среди 10 — 11–х классов!
«СБ»: А может, это просто исключения? Хотя эти факты доказывают, что если ты молодой, это не значит, что не способен мыслить, не способен руководить.
В.Максимков: Нет, конечно. Проблема в другом. Чтобы проявить себя, нужно иметь возможность это сделать. Всегда ли у нас есть возможность реализовать свои способности? Это — большая проблема. Может, в науке? Или в бизнесе?..
Жизнь — это период времени, первую половину которого нам отравляют родители, а вторую — дети.
Ю.Тувим.
«СБ»: Конфликты между родителями и детьми нередкие явления. И те и другие обвиняют друг друга в непонимании, при этом каждый убежден в своей правоте.
И.Ганаков: Я, например, прислушиваюсь только к мнению тех, кто больше меня знает, понимает, свободен от предрассудков. Вот мой отец, например, он намного больше меня знает. И имеет большой жизненный опыт. Рассказывал, как в его время носили клеши, в моде были длинные волосы и как плохо к этому относилось старшее поколение. И до оскорблений часто доходило. В таком виде могли не пустить в школу. Я знаю, что отец, скажем так, не всегда одобряет мой внешний вид. Но уже не в такой категоричной форме. Хотя... Я понимаю, что, когда у меня будет сын, мне его форма одежды, возможно, тоже не понравится. И если мне придется его поучать...
В.Максимков: Настораживающая фраза. А зачем поучать, если вы считаете, что ничего в этом плохого нет? Игорь, а какое значение вы придаете внешнему виду?
И.Ганаков: Никакого.
В.Максимков: Хоть в шортах, хоть совсем без них?
И.Ганаков: Ну есть же границы какие–то... У старшего поколения они одни, у нас другие. Просто взрослые считают, что они всегда правы. Разве это так? У взрослых есть свой максимализм: они всегда стремятся поучать и своих, и чужих. Ну, скажите, чему меня может научить бабулька, если она, условно говоря, убеждена, что Земля плоская. Ей ли оценивать мой внешний вид? Если человек в годах, это не означает, что он абсолютно все знает и всегда во всем прав.
В.Максимков: Все эти споры между поколениями по поводу одежды, по толкованию событий — это конфликты поверхностные. Истоки конфликтов лежат глубже. Молодые люди, имея более гибкий мозг, быстрее приспосабливаются к изменяющемуся с большой скоростью социуму. Старшее поколение сформировалось в условиях более медленного темпа жизни. И с несколько другими ценностями. Ему сложнее вжиться в новый быстрый ритм. Молодое же поколение выросло в нем, оно другого и не знает. Для него это норма. Поэтому поколения по–разному видят и оценивают одни и те же вещи.
А.Аладьин: Я бы не придавал особого значения подобного рода противоречиям. Да, дети часто спорят с родителями. В чем–то родители прислушиваются к детям, идут навстречу, а в чем–то твердо стоят на своем. Так было и так будет. Вот и Игорь говорит, что не во всем будет соглашаться со своим сыном. В любом случае во все времена будет оставаться определенный комплекс ценностей, которыми не может поступиться ни один трезвомыслящий человек. Это общечеловеческие ценности, это культура. Я как–то говорил своим студенткам, любительницам вольно одеваться, что будет, если они будут приходить на лекции в одежде, близкой к пляжной.
В.Максимков: А что, мне нравится.
А.Аладьин: А если я приду и буду читать лекцию в рубашке с галстуком и в плавках?! Ну есть же определенный набор требований к поведению человека, который предъявляется обществом.
Дети видят мир таким, каким он должен быть, взрослые — таким, каков он есть, старики — таким, каким он быть не должен.
Н.Векшин.
«СБ»: Молодежь все это относит к условностям, не имеющим абсолютного значения. И порой рационального объяснения. Например, зачем чиновнику париться в костюме и галстуке в жару? Зачем солдат мучают шагистикой на плацу? И так далее. Но в каждой из условностей скрыт свой смысл. Невежество, как говорили своим ученикам учителя в Древнем Риме, не есть аргумент. А много ли великого смысла в уродовании тела пирсингами, в ношении штанов с обвисшей чуть ли не до земли ластовицей?
А.Аладьин: Не хватает терпимости у молодежи к набору сложившихся в обществе норм поведения. Условность — она ведь тоже несет в себе смысл. Как, например, прививается корпоративная культура в канадских школах? Вот магазин, где вы купите своему ребенку согласно требованиям устава школы такие–то по цвету и покрою брюки, рубашку, пуловер, пиджак. А там вы сможете купить эмблему школы. Не нравится? Ищите другую. И там никто не протестует.
Мир глазами юноши и глазами взрослого пожилого человека во многом различается. У молодежи он чаще всего видится в двух цветах: или в белом, или в черном. Из крайности, так сказать, в крайность. Мы, взрослые, видим и оцениваем ситуацию с самых разных точек зрения. Находим компромисс там, где с точки зрения молодого человека он невозможен.
В.Максимков: Мы в этом плане более циничны...
А.Аладьин: Нет, не циничны. В отличие от молодежи мы не просто созерцаем все вокруг и раздаем оценки. Мы должны уметь работать в любой ситуации. А не обижаться на несовершенную действительность.
«СБ»: Поэтому, как только молодой человек обзаводится семьей, появляются дети, он начинает уже думать и оценивать реальность по–другому.
А.Аладьин: Я приводил своим студентам такой пример. Вот вы, ребята, все за правду, за справедливость. А вы думали, что такое справедливость? Где она, в чем она? Крольчиха покормила крольчат и пошла щипать травку. А в это время лиса рыскала в поисках пищи для своих голодных лисят. Увидела крольчиху и потащила в нору. Для лисят справедливость — они насытились, а для крольчат несправедливость — голодная смерть без матери. Покажите мне, где она, справедливость?
А.Сафонов: Обычное проявление юношеского максимализма: или так, как я считаю, или вообще никак. Или все, или ничего. Он проявляется в чрезмерном завышении претензий во всем — к людям, жизни и миру. С ним бесполезно бороться. Им нужно грамотно управлять.
В.Максимков: Черчилль говорил о демократии, что она плоха, но лучше ее человечество пока ничего не придумало. Точно так же можно сказать и о капитализме. И о материальной выгоде как основном стимуле поведения человека. Да, в этом мире многими вещами управляют деньги. Это очень плохо. Я как человек романтического склада с этим долго не мог согласиться. Но, оказывается, что ничто так системно и целенаправленно не двигает человеком, как материальный пряник. Если фирма стремится получать прибыль, мне, допустим, как ее хозяину все равно, кто ты: старый или молодой. Важно, какую ты можешь выполнять работу и какую приносить мне прибыль. Если я, конечно, не дурак, я за сережку в ухе или странного покроя шорты не откажу в приеме на работу умному и знающему дело человеку.
А теперь сравните другие критерии подбора работников на работу, где не ставится цель получить прибыль. Как бы чего не вышло, как бы это удержаться на должности, как бы это не взять на работу того, кто умнее тебя. В таком случае я даже гения не приму. И вообще разгоню всех умников, чтобы спокойнее было. Видите, что происходит там, где отсутствует такой пряник? Уж лучше взамен дурацкой получить циничную, но логически стройную систему взаимодействия людей, получить правила игры, понятные всем ее участникам. И молодым, и пожилым.
А.Аладьин: В семье нам хочется как можно дольше сохранить за собой влияние над детьми. На работе — удержать кресло, командовать. А снизу напирает молодежь, активная, эрудированная, креативная. Но власть–то у нас. Мы работаем давно, должности за нами, зачем искать новое, рисковать. Инициативны в основном молодые. С возрастом любой человек становится более консервативным. В основном.
А.Сафонов: Но инициативу нужно поддерживать. А как мы сегодня воспитываем детей? Мобильник хочешь? На тебе, родной. Надо компьютер? Получай, единственный. Вот так мы убиваем в них всякую инициативу и самостоятельность. Мы не то что затягиваем взросление, мы плодим иждивенцев. Приходит одна знакомая, просит помочь найти работу для сына. Просит не просто работу найти, а чтобы зарплата была миллионов так на 3,5 — 4. Я учитель со стажем, и то получаю полтора миллиона. А он, видите ли, поставил условие, на меньшее не согласен. Сидит и ждет, а мать бегает, ищет.
В.Максимков: Он тут при чем? Это наказание ей за неправильное воспитание. В экономически развитых странах поступают как? Достиг ты совершеннолетия, вот порог, иди живи и сам зарабатывай себе на жизнь. Можем помочь, а можем не помочь. Не обязаны. Хочешь учиться? Поработай, накопи денег и учись. И подрабатывай во время учебы. Кроме всех других плюсов, человек начинает ценить каждую заработанную копейку. И никаких тебе конфликтов. Хочешь компьютер? Покупай. Машину? Бери в кредит, раз работаешь.
А.Сафонов: Главная задача родителей — подготовить детей к взрослой жизни, научить зарабатывать.
А.Аладьин: Но как научить, если нет возможности? Мой сын пошел искать подработку в 17 лет на госпредприятие. Не взяли. Не захотели связываться с малолеткой. Им же нужны укороченная рабочая неделя, особые условия работы, ограничения. А если что, отвечать придется по полной программе. Отказать проще. Складывается двойная мораль. Говорим одно, а на деле другое. Кстати, движение хиппи на Западе в 60–х — это прежде всего протест молодежи против двойной морали взрослых.
В.Максимков: Протест — это в молодости дело обычное. Но им ничего не построишь. Кстати, западное общество достаточно щадяще отнеслось к этому протесту. А в результате что? Эти молодые люди подросли, создали семьи и в большинстве своем влились в общество.
А.Аладьин: Да, в США самые рьяные сторонники института традиционной семьи, это те, кто в прошлом был ярым хиппи.
Молодость — большой недостаток для того, кто уже немолод.
А.Дюма-отец.
«СБ»: Немецкая пословица гласит: молодость — не ошибка, старость — не заслуга. Все люди равны, и каждый заслуживает уважения независимо от возраста. Так?
В.Максимков: Я, если человека не знаю, просто уважаю его как человека. За возраст тем более. Конфликтов здесь не возникает. У нас в Минске молодежь в целом очень в этом плане вежливая. Уступают место, стараются помочь старику или просто незнакомому человеку. Проблемы не в этом. Все мы тут считаем себя демократами. Распинаемся, какие мы толерантные, терпимые к шортам и сережкам. Пока до дела не доходит. Обсуждаю, например, с племянником какие–то проблемы. Эрудированный, знает не меньше меня, а в чем–то и больше. И, самое главное, мыслит. И в какой–то момент у меня — у демократа — сдают нервы. Чувствую раздражение, начинаю повышать голос. Все больше прибегаю к таким аргументам, что ты, мол, ничего не понимаешь, у тебя нет опыта. И вообще ты еще мал. Аргументы так себе, слабенькие. Беру на арапа, давлю авторитетом.
А.Аладьин: Да, часто бывает именно так: на арапа и на авторитет.
В.Максимков: Хотя не люблю я эти затертые слова, но скажу: а как же равенство прав человека? Не важно, что он моложе меня! Он такой же человек, как и я. Не вбито в нас глубоко это понимание равенства прав. Не живет в крови, не унаследовано генами...
А.Сафонов: Американцы по–своему прошли этот путь. Их Конституция только объявила равенство, а реально уравнял–то права кольт. Все неуравновешенные перестреляли друг друга.
В.Максимков: Что может доказать молодой человек, если у него нет ни материальной независимости, ни авторитета?
«СБ»: А как вы среагируете, если к вам обратится на «ты» незнакомый молодой человек?
В.Максимков: Раньше бы меня это покоробило, сейчас нет. Отношения очень упростились. Мне кажется, в разделении на «вы» и «ты» есть что–то патриархальное.
А.Аладьин: В английском языке you — это ты и вы одновременно. Так проще.
В.Максимков: Если человек обращается на «вы», он как бы ставит меня выше себя. Хотя все люди равны. Ну хорошо, я старше и опытнее. А он моложе, но мыслит быстрее, более инициативен. Да и здоровьем покрепче. Еще неизвестно, что важнее.
Молодость — болезнь, которая быстро проходит.
И.Гете.
А.Сафонов: Когда ученик почувствует, что он, скажем так, умнее учителя, может возникнуть конфликт. Но это беда самого учителя. Он не должен был себя ставить выше.
«СБ»: Любой такой ученик может подумать: а чему ты меня научишь, если я лучше тебя решаю задачи?
А.Сафонов: Задача учителя увидеть в ученике способности, помочь ему их развить и научить использовать. Все. У тренера борца или боксера и мысли нет выйти на ринг помериться силами с учеником. А если он стал чемпионом мира, ему что, уже и тренер не нужен? Если ученики не превзойдут учителя, значит, учитель плохой. У меня есть восьмиклассники, которые лучше меня в умении быстро находить решения. Я только рад этому.
А.Аладьин: Воспитанный ученик не будет стараться подловить учителя на ошибке или еще на чем. А учитель не должен создавать себе ореол всезнающего небожителя.
А.Сафонов: У меня училось много детей — победителей олимпиад. У 90% из них проявлялись признаки «звездной болезни». У кого–то больше, у кого–то меньше. Потом эта болезнь постепенно проходит. Иногда чрезмерное самомнение губит талант.
В.Максимков: В этом плане денежная система оценки способностей работает безошибочно. Ах, ты гений? Ну–ка покажи на деле, что ты можешь. Так у тебя же «звездная болезнь». Тебе только кажется, что ты все можешь. До свидания. Если твой ум не позволяет тебе зарабатывать, обеспечивай свои материальные потребности метлой. Или учись дальше.
А.Сафонов: Если ты такой умный, почему такой бедный? Хотя здесь все очень относительно.
В.Максимков: Я еще могу понять, когда у тебя потребности маленькие. Система стимулов, которую придумали на Западе, очень цинична. Но она отсеивает тех, кто мнит о себе много, от тех, кто может что–то реальное сделать.
А.Аладьин: Деньги не могут быть ценностью. Это средство удовлетворения моих потребностей. И поскольку я не могу их удовлетворить иначе, чем через деньги, я иду их зарабатывать. А что делают те, у кого растут потребности и не растут возможности? Папа, купи мне крутой айфон, купи машину... На тебе, только успокойся. А он же смотрит на машину не как на средство передвижения. Не так, как мы. Она ему нужна для престижа.
«СБ»: Игорь, а вам хотелось иметь престижные вещи?
И.Ганаков: Конечно. Кто этого не хочет? Я понимаю, что многое из того, что хочется, ты сам не купишь. Но я стараюсь подрабатывать во время учебы. И не отказываюсь от помощи старшего брата. Если у него есть такая возможность, почему бы и нет. Будет возможность, и я ему помогу.
А с другой стороны, я понимаю, что, живя в более развитой стране, я имел бы больше возможностей подработать и заработать. И машину купить, и о жилье подумать. Не хочу, чтобы получилось так: нажить все необходимое порой можно только к старости.
А.Аладьин: А что такое — престижная вещь? В отличие от большинства стран Азии в западных странах богатством никто не кичится. Мы посередине...
В.Максимков: Я обратил внимание, что у нас появилось очень много молодежи, которая по–другому смотрит на обладателей престижных вещей. Для них важнее мозги друга, а не как он одет, какой у него мобильник или машина. Время «понтов» проходит.
И.Ганаков: Не знаю, не сказал бы. С такой молодежью редко встречался.
В.Максимков: А мне приходится. Это еще более молодое поколение.
И.Ганаков: Я вижу ребят, которые приходят на первый курс учиться. Меня брат постоянно ругал, что я разгильдяй и так далее. Но они покруче меня будут в этом плане. Зачастую нет ни интересов, ни стремлений.
Не скажу, что родители меня не заставляли учиться. А теперь понимаю, если бы не заставили, сидел бы я в своем городке, ходил на дискотеки. Заставили меня пойти в художественную школу. Через год все равно бросил. А теперь сам себя ругаю за это: почему своих мозгов не хватило понять, что это может пригодиться. Почему не послушал. И в музыкальную школу предлагали. Я наотрез отказался. Теперь жалею. Почему, спрашиваю родителей, не настояли? Хотя понимаю, что сам виноват. Как возмущался, какие придумывал предлоги, чтобы не ходить.
В.Максимков: Я занимался спортом, окончил музыкальную школу, ходил во всевозможные кружки. Представляете, как было трудно смириться с тем, что я сижу часами за пианино, а мои друзья гоняют мяч во дворе. У меня тоже был жесткий конфликт с родителями. Слава Богу, они победили. Спасибо им за мудрость. Потом, когда подрос, я стал обгонять своих сверстников в развитии. Пусть я не стал музыкантом, но в этой области я не дилетант. Это мне пригодилось в дальнейшем. Именно в школьном возрасте человеку проще всего учиться, развивать способности. После 25 лет это все дается намного сложнее.
Большинство людей употребляет лучшую пору своей жизни на то, чтобы сделать худшую еще более печальной.
Лабрюйер.
«СБ»: Иждивенчество, кроме всего прочего, опасно тем, что недовольство родителями, не имеющими возможность удовлетворять растущие прихоти своего чада, легко трансформируется в недовольство обществом, властью, законами, порядками.
И.Ганаков: Молодежь часто с чем–то не согласна. Она, например, очень обостренно воспринимает несправедливость, ложь, фальшь. Да, есть в этом определенное проявление и максимализма. Но кто–то смиряется, кто–то нет и идет с максимализмом по жизни... Я часто наблюдаю за различными оппозиционными мероприятиями. Да, бывает, я не согласен со многими решениями чиновников, власти, но, с другой стороны, бывает, что не могу согласиться и со многими действиями оппозиции. Но то, что молодежь легко зажечь, это факт.
А.Аладьин: Ей нечего терять.
И.Ганаков: А если у человека есть семья, дети, это может его остановить.
А.Аладьин: И если у него есть хорошая работа или бизнес. Есть что терять.
В.Максимков: Молодежью проще манипулировать.
А.Аладьин: Бунтарями всегда выступает молодежь. Вопрос в том, кто воспользуется их активностью и куда поведет.
А.Сафонов: Плохо, что мы не учим молодежь разбираться во многих важных вещах. Анализировать, обосновывать свою точку зрения. Иметь свое мнение, а не принимать на веру, что пишут в интернете.
В.Максимков: Когда мы имеем несколько точек зрения, а не одну, это заставляет нас мыслить.
«СБ»: Увы, не только мыслить. Это позволяет многим укрепляться в собственных заблуждениях. Мол, не один я пришел к такому выводу.
А.Сафонов: Где кто из нас видел объективную картину, даваемую, например, СМИ? Нет ее. Все подается очень тенденциозно. Вы посмотрите и на содержание глянцевых журналов. Беззаботная жизнь. Но там не говорится, как этого достичь. И идеал ли это. На уровне подсознания возникает чувство протеста. Как это так, что за страна у нас: почему они могут так жить, а мы не можем? А протест и бунт — это вещи, несущие только разрушение. Молодежь используется как расходный материал. А плодами пользуются те же самые чиновники без кресел и политики без электората. Что, молодежь зажила хорошо после свержения власти в Тунисе? Натворили дел, а теперь бегут в Италию, Францию. Знаю немало людей, которые уехали на Запад в блестящую глянцевую жизнь, а потом вернулись обратно. Нет ее там. Там пахать надо на порядок сильнее, чем у нас...
А.Аладьин: Анатолий Дмитриевич, школа может учить только тем наукам, которые не могут дать в семье. И учить общению с себе подобными. Воспитанием пусть занимаются родители.
А.Сафонов: Не согласен. Многих из них самих надо воспитывать. Так мы просто будем повторять и закреплять в следующем поколении пробелы в воспитании родителей. Перевоспитывать всегда сложнее, чем воспитывать. Не будем мы заниматься идеологией — это место, поверьте, займут другие. И уже занимают.
А.Аладьин: Идеология вещь тонкая. А в школе она превратится в агитпроп. Неумелый идеолог только оттолкнет молодежь. Малейшая фальшь заметна сразу.
Юношеский максимализм — это не только крайность в суждениях. Он позволяет в молодости ставить высокие цели и добиваться их. Это здорово. Это ресурс, который нужно задействовать. А протест...
В.Максимков: «Доколе», «накипело», «тиграм мясо недокладывают»... Это было и будет. Как и противоречия в восприятии мира между отцами и детьми. Нужно по–умному к этому относиться. Нам, более взрослым людям, надо помнить, что мы тоже когда–то были молодыми.
«СБ»: В отличие от молодежи, которая не знает, что такое старость.
А.Аладьин: Повзрослеют и заговорят по–другому.
В.Максимков: Помните, у Жванецкого: если мы, взрослые, захотим, то молодежи вообще не будет... А раз она есть, мы в ответе друг за друга. Согласны все мы с этим или нет.
