— Мужчины уже давно вымерли.
— Вымерли? Они же не мамонты!
Парадоксально, но работа над фильмом началась во многом благодаря введенному в декабре 1981 года в Польше военному положению. Киностудии стояли без работы. Многие творческие люди глубоко переживали внутриполитический кризис. Не было готовых сценариев. А те, которые были написаны ранее, считались несвоевременными, а то и вовсе вредными... Поэтому руководители кино с легкостью приняли идею снять фантастическую комедию.
Выбор актеров во многом был предопределен еще до съемок. Махульский изначально писал сценарий, в котором главную героиню будет играть в то время его жена Божена Стрыйкувна. Фильм в черновом варианте замышлялся как переживания женщины, столкнувшейся с неожиданным явлением, ее новые чувства и поиски правды. Это потом все поменялось, и женский мир стал представлен глазами мужчин. Спустя годы актриса вспоминала: «Вокруг этого даже ходил анекдот: Юлек обещал, что сделает фильм, где будут одни женщины, однако по итогам оказалось, что главные роли сыграли мужчины!»
Читайте также
Режиссер ночевал в краковском отеле и утренним поездом должен был ехать в Варшаву. Однако на рецепции проспали побудку гостей, и пришлось мчаться в аэропорт, а в самолете сидел Ежи Штур. В этот момент Махульский понял — он нашел Макса. Белорусскому зрителю Ежи Штур знаком по ролям комедийного плана, многим сразу приходит в голову советско–польский фильм «Дежа вю». Но это будет потом. В конце 70–х в Польше актер ассоциировался с героями сложных нравственных картин Кшиштофа Кесьлевского. И в самолете Махульский долго колебался, согласится ли Штур на роль в его новом проекте. Уже в Варшаве после приземления решил рискнуть: «Пане Ежи, я знаю, пан играет в серьезных фильмах, а у меня есть роль в такой глупой комедии о парнях в будущем...» На что получил в ответ: «О боже, я уже давно жду такой комедийной роли! Хватит с меня этого морального беспокойства!» Так вместе с Ежи Штуром команда получила не только артиста на главную роль, но и импровизатора, придумавшего во время съемок немало шуток, которые цитируются до сих пор.
Наши тут были!
Любое будущее, которое нужно снимать сегодня, — это настоящий вызов для сценографов, декораторов и костюмеров. Прекрасной костюмерше Малгожате Брашко Махульский сразу посоветовал не перегнуть с наготой, не делать для героинь наряды в стиле балета телевидения ГДР — с перьями в купальниках. Соревноваться в спецэффектах со «Звездными войнами» польские кинематографисты также не могли по чисто техническим причинам. Но военное положение в стране подсказало и свой рецепт будущего. Новый мир виделся по–армейски строгим и прагматичным.В 1983 году в дефиците были многие прозаичные вещи. Что уж тут говорить про материалы «будущего». Это в СССР порой казалось, что в Польше, как «в любой загранице», на каждом углу шьют модные вещи. На самом деле, как вспоминал режиссер, проблема решалась знакомыми всем методами: «Малгожата брала два коньяка, ехала на фабрику куда–то в Силезию. И как красивая женщина не имела проблем с убеждением какого–нибудь директора фабрики. Благодаря такой предприимчивости мы сделали первую в Польше одежду на липучках!»
Для спецэффектов изначально планировали пригласить чехословацких коллег. Но, прочитав сценарий, специалисты студии «Баррандов» предложили перенести год действия в будущем еще лет на двести вперед. «Жалко им было социализма, чтобы просуществовал так мало», — заметил по поводу Юлиуш Махульский. В итоге ставка была сделана не на технику, а на ситуационные диалоги и смекалку.
Зрители оценили старания и предприимчивость творческой группы. Особенно понравились читаемые аллюзии к сермяжной реальности будущего, такие как ведро для сбора капающей с потолка воды, в которое во время погони ногой попадает Макс, или найденная «в ХХI веке» пустая винная бутылка, которую Штур комментирует лично придуманным замечанием: «Наши тут были!» Юмор понятный и весьма близкий как полякам, так и миллионам советских зрителей.
А сцена разрезания купола над перископом в мире женщин? В голливудском кино дорогу из мира в мир охраняли бы умные электронные замки и супермагнитные поля, а в польском соцреалистическом варианте вполне себе было достаточно крепкой ткани. Голь на выдумки хитра...
Внимание, группа! Направление — на восток! Там должна быть цивилизация!
Любой фильм в те годы должен был пройти утверждение в идеологических кабинетах. В качестве «жертвоприношения» в начале картины был сделан эпизод, где Макс показывает пальцами букву V, — жест, который тогда некоторые трактовали как знак «Солидарности». С ним режиссер расстался без сожаления. Но неожиданно возник вопрос к языку на пограничном переходе в будущем. Чешский вариант: «Пасова контроля, пасы просим» — для цензоров звучал почти как русский, и его настаивали заменить, хотя бы на французский. Махульский от себя предложил немецкий. Тогда в категоричной форме ему рекомендовали, чтобы это был... западнонемецкий! На том, собственно, и порешили.В итоге из польской версии вырезали 3 минуты. А что не уловили профессиональные цензоры, доделали люди из ЦК партии. Один из них во время премьеры аж подпрыгнул, когда услышал фразу: «Внимание, группа! Направление — на восток! Там должна быть цивилизация!» Возможно, для простого советского обывателя эта фраза и не несла глубокого политического подтекста, но в Польше, где в годы ПНР многие весьма болезненно относились к неустанной «опеке» Большого брата, подобная команда вызывала другие аллюзии. Срочно было дано указание вырезать эпизод из уже розданного по кинотеатрам фильма.
Оказалось, однако, что польские цензоры были весьма лояльны. Михаил Горбачев, который посмотрел фильм в Варшаве, от души посмеялся и рекомендовал его для советского проката. Время было яркое, перестроечное, но, очевидно, советские цензоры схватились за голову. Ладно там эротика, но куда больше в фильме напугали увиденные сатирические параллели. Окончательная советская версия была урезана почти на полчаса! Сам Махульский по этому поводу пошутил: «Вырезали весь секс, осталась только миссия».
О том, какие шокирующе–откровенные сексуальные эпизоды не увидели советские кинозрители, ходили легенды. Однако на самом деле большую часть изъятого материала составили сугубо политические эпизоды: в частности разгром лагеря «декадентов», а также сцена, где лже–Макс и лже–Альберт говорят по телевизору, как они счастливы быть женщинами. Что же касается эротики, то из фильма вырезали лишь пару безобидных кадров фронтальной «обнаженки». Впоследствии фильм претерпел еще несколько цензурных изменений, и сегодня на экранах можно увидеть сразу несколько по–разному «кастрированных» версий...
Коперник была женщина!
Польская премьера состоялась 14 мая 1984 года, как раз в год предсказаний знаменитого романа Оруэлла. Действие фильма начинается в 1991–м. Во время съемок никто и предположить не мог, что этот год станет последним годом всей системы социализма в Восточной Европе. Очевидно, герои, «замороженные» в 91–м, проснулись бы совершенно в иных реалиях. Между тем реалии эти, как политические, так и общественные, в разных странах обусловили разную реакцию на фильм даже в 80–е.
В Чехословакии, как и в СССР, кино прошло на ура, а вот в ГДР совершенно не поняли славянского юмора, игры слов, ситуационных шуток. Еще больше возмутила картина американских феминисток, признавших фильм антифеминистичным, шовинистичным и сексистским. Они требовали запрета, обвиняя создателей еще и в манипулировании, особенно напирая на то, как в итоге женщины поддержали главных героев.
Более чем тридцать лет назад в социалистической Польше создатели фильма и близко не размышляли о таком повороте — взгляде на глобальную гендерную проблему, — куда более опасаясь ответственности за сатиру на существовавшие тогда порядки в собственной стране. Тем более в Польше, так же как, впрочем, и у нас, сами женщины умеют посмеяться над собой. Как тут не вспомнить полную гротеска сцену большого суда над мужчинами, где одним из аргументов были постулаты: «Коперник была женщина!» и «Эйнштейн была женщина!». Над этими словами в наших кинотеатрах смеялись независимо от пола и возраста...
Ламя, не плачь!
Актеры, сыгравшие главные роли в фильме, спустя годы не без удовольствия вспоминают о своем участии в «Секс–миссии».
«Фильм стал культурным явлением. Каждому актеру желаю, чтобы ему повезло и он имел в своей жизни такую роль... Как–то подошла ко мне девочка с вопросом: «А больно было, когда замораживали?» Тогда подумал: ну если такая малышка фильм знает, то такое кино в поколения пойдет».
«Хотя я был известен и ранее, благодаря ролям в «Секс–миссии» стал куда более узнаваемым. Когда кто–то из прохожих на улице хотел проверить, я ли это, окликал: «Альбертик!»
«Получала сотни писем. Люди писали, что смотрели фильм по 18 раз! Это было потрясающе: признания в любви и советы, например не делать себе прическу «конский хвост». Помню, как на одном из спектаклей, где играла полную драматизма сцену, в которой просила о здоровье мужа, во время паузы внезапно услышала: «Ламя, не плачь!»
«Люди меня узнают, что радует. Некоторые по–прежнему не жалеют комплиментов, уверяют, что не сильно изменилась, — это особенно мило, ведь за три десятка лет как можно не измениться?! Тогда мне и в голову не могло прийти, что «Секс–миссия» будет так популярна, станет культовой... Это безумно приятно, что новые поколения смотрят фильм, смеются, цитируют».
