На открытии Минской международной книжной выставки-ярмарки много и охотно говорили о роли и фигуре писателя в современном обществе. Где же все-таки сегодня его место? Как не сдать завоеванные позиции? Об этом гость ярмарки, известный писатель, член Совета при Президенте России по культуре и искусству, главный редактор “Литературной газеты” Юрий Поляков рассказал в эксклюзивном интервью корреспонденту “Народной газеты”.— Юрий Михайлович, переиздание вашей культовой повести “ЧП районного масштаба” сопровождается вашим же эссе “Как я был колебателем основ”, где вы вспоминаете начало своего литературного пути. А кем ощущаете себя сегодня? Охранителем основ?
— Вообще, с возрастом я все больше ощущаю себя приверженцем консервативных ценностей.
— Что вы под ними понимаете: дом, крепкая семья?..
— Поверьте, даже законченному либералу и цинику хочется иметь дом и крепкую семью. Любому дураку понято: лучше иметь семью, чем ее не иметь. Я о другом. Я о том, что хватит уже ставить Россию на рога. Новое — это не всегда лучшее. И завтра не всегда будет лучше, чем сегодня. Хотя мое поколение именно так и учили. Мы даже песню пели, помните? Про птицу счастья завтрашнего дня, которая прилетит, крыльями звеня, и поэтому “завтра будет лучше, чем вчера”. Жизнь же говорит как раз об обратном. Завтра может стать гораздо хуже, чем вчера. И особенно, чем сегодня...
Вот я смотрю на почетных гостей вашей выставки — китайцев — и думаю: какие же они все-таки молодцы! Они взяли все самое лучшее из социалистической модели и поставили ее на новые рельсы. Что нужно было сделать в свое время и нам, а не разваливать вдрызг Советский Союз и рубить его под корень. Китайцы не отнеслись к своему прошлому как непременному объекту разрушения.
Кстати, МХАТ имени М. Горького под руководством Татьяны Дорониной в 2014 году возил в Китай свой спектакль по моему роману “Грибной царь”. Почти все мои вещи переведены на китайский. Так вот после спектакля ко мне подошел китаец: “Какой вы смелый писатель! Какие смелые люди живут в России! Вы говорите со сцены о взятках, коррупции!” Я улыбнулся и сказал, что в России со сцены можно говорить почти все, но вот закон о коррупции и взятках не работает, в отличие от Китая, где за взятку предусмотрен расстрел.
— Если уж заговорили о театре, услышал от вашего коллеги Валерия Казакова, тоже гостя выставки, что вы хотите предложить пьесу для постановки в Минске. Это так?
— Да. И для меня странно, что в Беларуси до сих пор не идут спектакли по моим пьесам. Мы ведем переговоры по поводу постановки с художественным руководителем Минского театра-студии киноактера Александром Ефремовым.
Мои пьесы сегодня берут охотно многие театры, потому что потом они идут десятилетиями. Это не “новая драма”, где пошумели, поскандалили, показали два-три раза спектакль и разошлись. Они идут во МХАТе имени М. Горького, в Московском театре сатиры, в Театре Российской армии, в ближнем и дальнем зарубежье. Даже в Австралии. Сейчас в России, например, в Туле, Белгороде, с успехом поставили мою трагикомедию “Как боги”. Очень популярна пьеса “Одноклассники”. Я видел уже, наверное, более 10 постановок, хотя первоначально получил 13 отказов от московских театров. И честно говоря, был этим поражен.
Раньше, когда любой худрук театра рисковал положить партбилет на стол, когда всеми правдами и неправдами тащил на сцену пьесы Розова, Вампилова, Володина, эту осторожность можно было бы понять. Но сейчас? Худруки театров превратились в сытых и самодовольных рантье: просто сдают помещение на вечер под развлечение публики, торгуют квадратными метрами, чаще в центре. Вот и вся их функция.
— Не понимаю, зачем вам еще и драматургия? Что такого можно сказать в пьесе, чего нельзя выразить в романе или повести?
— Есть сюжеты, которые можно разыграть только на сцене. Проза — долгоиграющая терапия, а драматургия — прямой массаж сердца общества. Сейчас как раз я пишу пьесу по заказу художественного руководителя Московского академического театра сатиры Александра Ширвиндта. Название пока не оглашу, потому что это коммерческая тайна, но могу сказать, что одним из действующих лиц пьесы будет Президент России. И это очень острая, сатирическая пьеса.
— Юрий Михайлович, вы часто критикуете постмодернизм. Неужели он не привнес ничего хорошего в литературу и язык?
— Давайте уточним: я критикую русский постмодернизм.
— А он чем-то отличается от американского или европейского?
— Принципиально! Когда я читаю Кундеру или Павича, я вижу, что автор болен бедами своего народа. У него в каждой строчке сквозит боль. “Невыносимая легкость бытия” Кундеры, например, — совершенно антисоветский и даже антирусский роман. Но я прощаю автору, потому что все его эмоции идут от патриотизма, от боли. Он страдает и переживает за свою страну, в данном случае за Чехословакию 1968 года. Когда же я читаю российских постмодернистов — Пелевина или Сорокина, ничего, кроме каких-то психологических вывихов, аномалий, копрофагических извращений, не нахожу.
Свой роман “Козленок в молоке” я задумывал как пародию на постмодернистский роман. В итоге его тираж сегодня превысил миллион экземпляров. Это, по-моему, больше, чем тиражи всех наших постмодернистов, вместе взятых. Они думают, что открывают что-то новое? Экспериментируют с языком? А знают ли, что, например, первая строчка “Евгения Онегина” Пушкина “Мой дядя самых честных правил” — пародия на басню Ивана Крылова “Осел и мужик”: “Осел был самых честных правил...”? Так кто у нас первый постмодернист?
— Юрий Михайлович, каким будет завтрашний день российской литературы, когда пройден уже такой путь? Вам близки популярные писатели молодого поколения — Захар Прилепин, Сергей Шаргунов?
— Им не хватает густоты языка, как я это называю. И потом, если слава приходит к писателю раньше, чем мастерство, то мастерство не приходит уже никогда.
