— Батя, ты посмотри, какая там благодать. Такой картошки мы сроду в Черневке не видели, — уговаривала мама отца к переезду.
Огромный дом, сараи, сеновал, стопка, банька, заборы, пчелиные ульи — все хозяйство сняли с обжитого места в Черневке и перевезли в Сыч.
Прошли годы. Мои родители покоятся на сельском кладбище. Этим летом мы, три брата: старший, Валька, я и младший, Арик, поехали в Черневку, где прошло наше детство. На въезде в деревню, на горке, где стояла наша школа, строят что–то кирпичное. Где была мельница, все заросло чертополохом. Магазин отца сгорел. В гараже, где кипела работа, как бездомный бусел, застыл подъемный кран. Дома Шкловчика, Блюмкина, Степана Гордеева развалились, но на доме Виктора Мурашко смотрит в небо спутниковая антенна. На месте нашего дома выросли дикие кусты, лишь несколько старых яблонь напоминали, что здесь была усадьба.
Родственников в Черневке у нас нет, только две наши учительницы доживают свой век. Мы зашли к Зинаиде Андреевне, учительнице белорусского языка и литературы. Дом закрыт, в огороде никого. Нам сказали, что недавно Зинаида Андреевна умерла. Два месяца назад я был у Зинаиды Андреевны: «Приезжайте на рыбалку, будете жить у меня!» — говорила она, не допуская возражений.
С опаской мы подъехали к дому Владиславы Михайловны, учительнице немецкого языка. Возле дома какой–то мужик копал яму, похожую на могилу. Его лицо мне показалось знакомым.
— Вы Горавский? — осторожно спросил я.
— Да, — ответил он.
— Здравствуй, тезка! — поздоровался я, узнав в нем сына Владиславы Михайловны Стасика.
Станислав Горавский вылез из ямы.
— Вот трубы разошлись, надо поправить. А вы кто? — спросил он.
Мы назвали себя, Станислав заулыбался, вспомнив нас.
— Мама пошла отдохнуть, — сказал он и направился к дому, — да вот она сидит на скамеечке!
Владислава Михайловна сидела в тени на скамеечке босиком, долго рассматривала нас, наконец, узнала. Ее глаза радостно засветились, и она стала той молодой, красивой учительницей, на которую мы, мальчишки, смотрели, как на образец совершенства.
— Ты был лучший ученик в школе, — сказала Владислава Михайловна Вальке.
Владислава Михайловна глядела на нас добрыми, благодарными глазами, и, казалось, ей не нужно больше никакой награды, чем то, что мы, ее ученики, помним ее и любим.
У меня сохранилась старая фотография, на которой мы, четыре друга детства: Валерка Зубович, я, Толик Фролов и Петька Бузо. Мы зашли к Валентине, сестре Валерки Зубовича. За столом собралась их большая семья. Я всматривался в лицо Валерки, пытаясь узнать знакомые черты. Валерка сидел за столом и почти не участвовал в разговоре. Его взгляд был обращен в себя, как будто он где–то не здесь, не с нами, а там, куда посторонним вход закрыт. Я вышел во двор покурить, за мной вышел Валерка и рассказал трагическую историю. В Германии в автомобильной катастрофе погиб его сын. Я не смог вымолвить ни слова. Потом он рассказал, что живет в Витебске, возглавлял мебельный комбинат, работал в облисполкоме, теперь на пенсии.
— А помнишь, как ты танцевал у меня на свадьбе? — с горькой улыбкой спросил Валерка.
Мне почему–то стало стыдно, захотелось в чем–то покаяться и сказать: «Крепись, Валерий Фомич!»
Поздно вечером Толик Фролов ехал домой на трелевочном тракторе. Рядом с ним сидел мальчишка — его племянник. Фары у разбитого на делянках трактора не работали, и он наехал на стоящий в темноте лесовоз с хлыстами. Хлыст проткнул лобовое стекло и вонзился в мальчишку. Был суд, Толику дали срок, но за примерное поведение вскоре выпустили. Несколько лет назад я зашел навестить Толика. Он сидел в углу двора, делал самокрутку. Мы с Толиком вспомнили, как в детстве ели соленую кильку и Толик рассказывал, как он лихо управляется с бензопилой. Мы обнялись, попрощались, а в этот наш приезд его дочь сказала, что Толика уже нет. Я запомнил Толика крепким парнем с курчавыми русыми волосами и завидовал ему.
— Мне пришел вызов из мореходки! — хвастался счастливый Петька Бузо, — Стану моряком, весь мир увижу, надоело шлындать по Черневке!
В десятом классе мы с Петькой сидели за одной партой и делились самым сокровенным. Вместе посматривали на девчат, подбадривая друг друга. Однажды залезли к девчатам на сеновал, но ничего особенного из этого не вышло. Я возвращался домой после провала в театральный институт, когда мне сказали, что Петьку откачивают на берегу Бобра. Петька, который плавал лучше всех нас, утонул. Страшная гримаса судьбы — хотел стать моряком, увидеть весь мир, а Бобр забрал его мечту. Петька Бузо был самым верным моим другом.
Мы, три брата, сидим на берегу Бобра. Рядом семейство минчан расположилось с палаткой и мангалом. Детки плещутся в реке, а мать строго следит, чтобы они не заплывали далеко. Им невдомек, почему эти три мужика задумчиво смотрят на воду, как Бобр вливается в Березину и растворяется в ней...
Говорят, два раза в одну речку не войдешь.
Советская Белоруссия №170 (24551). Суббота, 6 сентября 2014.