Российские ученые получили очередного "нобеля", а все равно сетуют, что мало. Мол, у американцев 150 премий, а у нас всего лишь 12, такой разрыв не отвечает нашему истинному вкладу в науку. Так у белорусских ученых, скажу я вам, вообще нет ни одной. Вот Жорес Алферов стал нобелевским лауреатом, мы тут же с гордостью отметили - наш земляк, однако. И радовались этой премии, как своей, от одного лишь ощущения близости. Хотя праздник тот был не совсем на нашей улице...Говорят, когда человек знает, чего ему не хватает, ему нетрудно это приобрести. Вот, к примеру, расчетливые японцы. Запланировали, что ученым Страны восходящего солнца до 2050 года надобно 30 Нобелевских премий получить. Это при том, что за прошедшие 100 лет с хвостиком в области науки всего-то было вручено 292 "нобелевки"!
А чего мелочиться? Еще кто-то из великих говорил: ставьте перед собой заоблачные цели, чтобы достичь больших. Так ведь у нас и одной премии не запланировано. На олимпийские медали почему-то заказ есть, а на Нобелевские - нет. Почему? Нет желания или нет достойных?
Говорят, ежегодно Нобелевский комитет рассылает около 2.000 писем ведущим ученым-физикам из разных стран с просьбой указать, кого из своих ныне здравствующих коллег и за какую работу они считают достойными присуждения премии (бумаги эти потом хранятся под замком 50 лет). Но отвечают на письмо-анкету далеко не все. В 1931 году, например, шумели, что, мол, "обидели" известного химика Игнатьева, сделавшего большой вклад в области развития методов химии высоких давлений. Вместо него лауреатами стали немцы Бош и Бергиус, занимавшиеся аналогичными исследованиями. Когда же в 80-е годы материалы комиссий были рассекречены, оказалось, что Игнатьева в свое время никто из соотечественников на премию попросту не выдвинул... Так же получилось и с выдающимися российскими физиками Летоховым, Ландсбергом и Мандельштамом. Может, и у нас никто никого не выдвигает?
"В глаза не видел этих писем, - говорит знаменитый физик, директор Института ядерных проблем БГУ профессор Владимир Барышевский. - Мы как суверенная страна существуем 10 лет. Каждый раз на конференциях за рубежом приходится объяснять иностранцам, что Беларусь - это не "White Russia" (в их понимании некий белый кусочек России). Знают Минск, знают отдельных ученых, а Беларусь - нет. Мы для них, как Шри-Ланка. Никому ведь не придет в голову в Шри-Ланку отправлять запросы".
И все же никакая мы не Шри-Ланка. И письма из Нобелевского комитета к нам тоже доходят. Вот, например, директору Института физико-органической химии НАН Беларуси Владимиру Солдатову прислали запрос. Он его даже не распечатал. Говорит: "Зачем? Я не вижу среди наших ученых реальных кандидатов на "нобелевку", включая и себя. Не было у нас открытий такого масштаба, за которые присуждается Нобелевская премия. Ни в области химии не было, ни в физике, насколько я знаю".
Однако Владимир Барышевский, который в свое время получил орден Франциска Скорины, а его изобретение - новый вид генератора электромагнитного излучения (объемный лазер на свободных электронах) - отнесено к новейшим и уникальнейшим технологиям ХХI века, напротив, считает, что у нас много выдающихся ученых. И все его главные работы признаны за рубежом, по ним ставят эксперименты, на них ссылаются. Советует: "Главное в науке - работать, а не искать наград. Люди оценят. Как пошутил Гинзбург, которого наградили за работу 40-летней давности: "Я получил премию, так как слишком долго живу". Прошло время, прежде чем осознали, что это очень важно. А для того чтобы иметь какое-то влияние в мировом сообществе, нужно публиковаться в ведущих зарубежных журналах".
Вот именно - публиковаться. Как это сделал американец Рэймонд Дамадьян. Он решил, что жизнь слишком коротка, чтобы ждать, когда награда сама тебя найдет. И за 100 тысяч долларов опубликовал недавно в "Вашингтон пост" скандальную статью: мол, именно он настоящий создатель первого томографа, а премию за его изобретение в этом году получили совсем другие люди. Кстати, в России и на это событие тут же отреагировали: оказывается, пальма первенства принадлежит Владиславу Иванову, который, как выясняется, на 13 лет раньше американцев придумал метод магнитно-резонансной томографии, да вот денег не хватило, чтобы запатентовать идею.
Разборки вокруг самой престижной научной премии случаются частенько. Чести это их участникам, конечно, не делает. Но жаль... жаль, что среди них, как это ни парадоксально, ни разу не были замечены белорусские ученые. Ну хоть бы один объявился, кто бы сказал: "Это моя идея, я тоже достоин "нобелевки". Вот уж как бы журналисты за него боролись!
"Мировая наука достаточно тесна и интегрирована, - замечает председатель Комитета по науке и технологиям Анатолий Русецкий. - Чтобы достичь каких-то результатов, во многих сферах требуется участие достаточно большого количества специалистов, привлечение огромных ресурсов. И исследования, которыми занимался, скажем, Жорес Алферов, проводились в том числе совместно с белорусскими учеными. Другое дело, что центр тяжести в науке еще с советских времен находился в Москве, Новосибирске, Питере, а не в Минске". Ну раз мы руку приложили к исследованиям Алферова, то 25 процентов его премии не иначе как наша заслуга. И то приятно.
А вообще, как сказал председатель Высшей аттестационной комиссии Беларуси Анатолий Рубинов, не о Нобелевской премии сейчас у белорусских ученых голова болит. У нас переходный период, Академия наук реформируется, меняются подходы к развитию науки, и рассчитывать на какой-то необыкновенный взлет сейчас не приходится. Нынче Нобелевскую премию больше шансов получить за фундаментальные исследования. Наши же ученые ориентированы на решение как раз таки сиюминутных прикладных задач, важных для Беларуси, но никак не для всего человечества. Тем не менее есть у нас и оптимисты. "Белорусская наука создавалась после войны, - говорит главный ученый секретарь НАН Сергей Жданок. - У институтов РАН более богатая история. Но семена посеяны и взойдут... Лет через 30 - 40. Ведь ради грамма радия нужно перемолоть тонны руды. А у нас еще не накопилась эта руда в достаточном количестве. Мы еще очень молоды".
