Вместе их свела и тяжкая болезнь, и людская неблагодарность
Хозяйка квартиры, у которой я снимал жилье, тетка Соня была женщиной доброй и отзывчивой. Но иногда любила и поворчать. И тогда доставалось соседке Нине.
— Это же надо, — вопрошала она, — до чего Нинка додумалась? У нее однокомнатная квартира, а берет квартиранток-студенток. Как там можно жить? У меня другое дело. Целую комнату тебе отдаю, телевизор, шкаф — все отдельно. А ей все денег мало.
В свое время Нина вышла замуж за гражданина мусульманской страны. Была счастлива, гордилась перед своими знакомыми, что стала женой богатого иностранца. Уехала к нему жить. Но супруг оказался не таким уж и богатым, а многочисленные родственники не приветствовали его брак с иноверкой. Вскоре его любовь угасла. Более того, возникла ненависть, и в один из дней он просто отдал ее в местный бордель.
Женщина была в шоке, у нее случился инсульт. Силами дипломатов Нину вернули на родину. Приехала она в родной Минск инвалидом. Нужно было начинать с нуля. Нашлись добрые люди — общественные организации, церковь. Помогли материально, а власти выделили ей однокомнатную квартиру в новом доме на первом этаже.
Нина получает пенсию по инвалидности. Левая рука после инсульта частично парализована. Работать и зарабатывать женщина не может, поэтому берет на проживание студенток. Но как можно жить в одной комнате? Хозяйка рано ложится спать, а студенткам надо допоздна готовиться к занятиям… Поэтому они не задерживаются.
Но был у Нины еще один приработок. Она присматривала за пенсионером, который жил тремя этажами выше, и получала за это 200 долларов. Моя хозяйка, бывало, недовольно ворчала:
— Везет же этой Нине. Ни за что такие деньги получает. Покормит деда да поменяет ему памперсы. Я бы тоже могла. Только почему это ей так подфартило, а не мне?
В одно холодное ноябрьское утро я опаздывал на работу. Тут в дверь позвонили. Открыл: на пороге Нина.
— Помоги, — попросила она. — Дед упал с кровати, подняться не может. А что я сделаю с одной рукой? Сил нет.
— Я тороплюсь, — возразил в ответ.
— Это всего пять минут, — умоляла соседка.
И мы поднялись в квартиру деда.
Квартиру, похоже, не проветривали целую вечность: от тяжелого запаха начало подташнивать. Поборов это ощущение, зашел в комнату. В углу телевизор, напротив у стены — кровать, репродукция какой-то картины на стене. На полу — линолеум.
Около кровати лежал пожилой мужчина. Заметив меня, он что-то пытался сказать, но губы лишь беззвучно шевелились.
— Он не говорит, но слышит, — шепнула Нина.
— Давайте, поднимайтесь, — улыбнулся ему и стал поднимать.
Мужчина пытался мне помочь, опираясь локтями на кровать.
— Ничего, ничего, — продолжал я улыбаясь, — еще немного…
Дед улыбнулся в ответ, как говорится, на все 32 зуба. Все они у него были золотыми. «Ого, — подумалось, — сколько же это надо было денег за них заплатить?!»
Мужчина продолжал улыбаться, а в глазах его засветилась такая радость! Казалось, он был безмерно счастлив, что ему уделяют внимание, помогают, и глазами благодарил за это. Губы по-прежнему шевелились, но что он говорил, разобрать не мог.
Когда положил хозяина на кровать, тот начал благодарить меня кивками головы. А глаза по-прежнему светились.
— Остальное сама сделаю, — сказала Нина, — переодену, накормлю. Спасибо.
— Хотя бы комнату проветрили, форточку открыли, дышать невозможно, — заметил я.
— Можно, конечно, — кивнула она. — Только дед простудится. Больше хлопот будет.
Вечером Нина попросила опустить в подвал мешок картошки. А потом предложила попить чаю. Завели разговор о том о сем. Вспомнили и деда.
Оказывается, он был когда-то большим начальником в строительстве. Получал хорошие деньги, вывел в люди сына, он сейчас — бизнесмен, денег тоже немало. Но когда отец занемог, решил выселить его. Купил однокомнатную квартиру в этом доме, поселил здесь, а Нину нанял присматривать.
— Прихожу три раза к нему, — рассказывала она, — готовлю кушать, переодеваю, убираю квартиру. Кормлю, как ребенка, с ложечки — супчиками, кашками, овощами… У него тоже был инсульт, поэтому не двигается и речь потерял. Но я его понимаю.
— Но такая жизнь, — заметил я, — хуже смерти. Все время взаперти, один, такой воздух... В тюрьме, наверное, лучше.
— Может, и лучше, — согласилась Нина и затянулась сигаретой. — Но что поделаешь? Судьба такая. Я тоже о многом мечтала. А теперь, можно сказать, сижу взаперти. На работу не хожу, трудно и по городу передвигаться, только в магазин…
— А как же сын мог оставить отца одного? Неужели у него дома не нашлось бы одной комнаты? Купил же квартиру? Почему при себе не оставил?
— Наверное, мог, — Нина задумалась. — Мне он ничего не говорил, а я лишних вопросов не задавала. Насколько понимаю, его жена не захотела, чтобы беспомощный свекор доставлял им хлопоты, а главное, попадался на глаза. К ним большие гости приходят, и неэтично, что ли, чтобы они его видели. В дом престарелых? Тогда пострадает имидж семьи. Отец столько сделал для сына и его семьи, а они его сослали доживать свой век в богадельню. Что о них подумают? Сын приезжает раз в неделю, привозит продукты, расплачивается со мной. Посидит с отцом да уезжает. Бывает еще звонит мне.
Захотелось при удобном случае больше узнать о судьбе этого деда. Тогда даже не спросил его имени, а через полторы недели я съехал из этого дома. А недавно узнал, что дед уже умер. Но по сей день не могу забыть его улыбку с золотыми зубами, а главное — радостные глаза. Я их часто вспоминаю.
У Нины тоже есть родные. Но когда с ней случилась беда, они от нее отвернулись. На помощь пришли чужие люди. Деда также оставили фактически одного. Две судьбы. В чем-то похожие.
