Может ли называть себя журналистом тот, кто в угоду дешевой сенсации позорит имидж профессии?
Пару дней назад в одной из газет появилась «сенсация» из разряда тех, от которых внутри все холодеет: женщина с кровотечением (!) после родов четыре часа пролежала в коридоре 3-й городской клинической больницы Минска, а в это время над ее головой работали строители с перфораторами. Страшно? Просто какая-то апокалипсическая картина.
Давайте разбираться, и чтобы не играть в испорченный телефон, я отправлюсь в то самое родильное отделение, где происходили события.
Предыстория такова. Рожать своего первенца жительница деревни Валерьяново Минского района Ольга должна была в областном роддоме. Но схватки начались неожиданно, на полтора месяца раньше положенного срока, когда роддом был закрыт на мойку.
— Ольгу должны были отправить в РНПЦ «Мать и дитя», но почему-то привезли к нам. И хоть наше отделение постоянно загружено, тем не менее мы стали готовить женщину к родам, — рассказывает заведующая отделением патологии беременности Ирина Ковган.
В это время в «тройку» примчался муж Ольги Андрей, который и стал инициатором последующего «разбора полетов» в прессе.
— Все время, пока она рожала, он скандалил в приемном отделении, — продолжает Ирина Михайловна. — Суть его претензии была в том, что они с женой заключили договор с областным роддомом на партнерские роды. Он требовал, чтобы мы срочно пустили его в родильный зал, что мы сделать никак не могли.
— Партнерские роды возможны в том случае, если нет никаких осложнений, а в этом случае они были патологическими. Произойти могло что угодно, риски возросли неимоверно. Как мы могли пустить в родильный зал постороннего? — удивляется реакции новоиспеченного отца главврач Владимир Комар. — К тому же партнерские роды проходят только в отдельной палате, а таких на тот момент не было: одномоментно рожали шесть человек. Вместе с Ольгой в зале находилась еще одна женщина. Как вы думаете, согласилась бы она, да и любая другая, чтобы за этим таинством наблюдал посторонний мужчина?
Роды прошли успешно, и это самое главное. Ребенка отправили в инкубатор, а чтобы успокоить разнервничавшегося мужчину, ему разрешили посмотреть на сына и на жену.
— Мы снова пошли ему навстречу, переодели, завели, но вместо того, чтобы радоваться, что жена и ребенок живы и здоровы, он достал телефон и стал снимать, как она лежит в коридоре, — удивлена Ирина Ковган. — А ведь по общепринятому стандарту женщину после родов помещают на каталку, и так как есть большой риск кровотечения, она находится в коридоре около родильного зала в течение двух часов, чтобы мы в экстренной ситуации сразу оказали помощь, а не тратили время на доставку ее из палаты. Это обязательно для всех женщин. Эти два часа их постоянно смотрят и акушерка, и врач акушер-гинеколог, поэтому ни о каком кровотечении, о чем написано в статье, речи быть не могло.
Захожу в одноместную палату к Ольге. Думаю, многие роженицы таким условиям бы позавидовали. Рядом с ней тихо посапывает малыш.
— Еще не решили, как назвать, — Ольга вымученно улыбается. — Я не хочу обсуждать действия Андрея, это мой муж, вы же сами понимаете. Ту статью я не читала, но перфораторов никаких, конечно, не было. Он импульсивный, был очень настроен на партнерские роды. Этого не получилось, и он расстроился. А врачам я благодарна, все у нас с ребенком хорошо.
Что касается всяческих строительных работ, то, собственно, и на фото с телефона Андрея видно: на стремянке в белом халате стоит рабочий и вворачивает в стену шуруп. Ни молотков, ни дрелей…
— Мы проводим компьютеризацию, в тот момент вели кабель. Все делается тихо и, не дай бог, во вред пациентам, а только для их блага, — заключает Владимир Комар. — И обидно мне не за себя, а за коллектив. Потому что здесь подобрались люди ответственные и неравнодушные, которым по плечу любые баррикады.
Закончить свое повествование хочу оговоркой: я с большим уважением отношусь к труду своих коллег из других изданий, потому что знаю, чего стоит каждая газетная строчка. Но, как и любой другой мало-мальски опытный журналист, вижу, какие из сенсаций шиты белыми нитками. Где ни копни — кругом одни вопросы. И обидно становится не просто за отдельно взятый текст, а за имидж всей профессии.
