Недавно в Беларуси завершились съемки нового российского телесериала «Топи» известного театрального и кинорежиссера Владимира Мирзоева по сценарию популярного писателя Дмитрия Глуховского («Текст», трилогия «Метро»). Одну из главных ролей в этом мистическом триллере исполнил популярный белорусский артист Игорь Подливальчев. Корреспондент «НГ» расспросил его о новой работе и не только.
— Около 90.
— О чем это говорит: о творческой востребованности артиста Подливальчева или о его всеядности?
— Наверное, все-таки и о востребованности, и о всеядности. Я никогда не отказываюсь от работы. Значительных проектов, где была бы внятная сюжетообразующая роль, очень мало. Обычно играл немецких оккупантов. Поэтому так обрадовался, когда меня утвердили на роль в сериале «Топи», который уже в конце января выйдет на стриминговом сервисе «Кинопоиск HD».
— Как вам работалось с режиссером Владимиром Мирзоевым?
— Очень классно! Очень хороший и неоднозначный сценарий написал известный писатель и сценарист Дмитрий Глуховский. Тут и черная комедия, и хоррор, и детектив. По сюжету группа московской молодежи едет в глухомань в монастырь, где живет отец Илья, чудотворец. Его я и играю. Роль не главная, но такая сквозная и сюжетообразующая.
Когда я пришел на пробы, не понимал, кому показываюсь. Поскольку снимаюсь давно, взял за правило особо не выяснять у ассистентов, кто режиссер проекта. Зачем мне это знать и потом расстраиваться, если не утвердят? Утвердят — буду спрашивать, кто чего и почему. На пробах понял, что режиссер какой-то толковый, артистов чувствует и понимает. И после все-таки спросил: а кто это? «Владимир Мирзоев», — ответили мне. Тут меня аж подкинуло: надо же! Тот самый Мирзоев, чьи легендарные спектакли с Максимом Сухановым в театре имени Вахтангова и на других площадках в 1990-е и 2000-е годы перевернули наше представление о современном театре!
— А перед звездными партнерами не робели? Перед тем же Максимом Сухановым или продолжателем известной актерской династии Иваном Янковским?
— Ванечка — замечательный парень, без «звездной пыли» и хороший партнер. К Максиму Суханову отношусь с большим пиететом. Это большой артист! Он взаимодействует с тобой на съемочной площадке, не давит на тебя, а вытаскивает тот максимум, на который ты способен. Вы как партнеры вместе взаимодействуете в ситуации и драматургии. К тому же и Иван, и Максим — ребята с хорошим чувством юмора, открытые, контактные. Кроме меня, из белорусских артистов в проекте снялись Лариса Горцева из ТЮЗа, Тамара Миронова из Купаловского, Александр Парфенович из бобруйского театра.
— Сколько лет вы отработали в Новом драматическом театре? Вы ведь начинали в знаменитом театре «Дзе-Я?» Николая Трухана, ставшем позже основой Нового драматического.
— 27 лет. Пять из них — с Труханом и 22 года после его смерти.
— Каким вы вспоминаете период работы с ним?
— Трухан опередил свое время. Он большой художник. Я счастлив, что с ним поработал. Он сделал из меня артиста. Три раза мы побывали с его спектаклями на Эдинбургском фестивале. А на родине был бойкот, осуждение его спектаклей и спектаклей его коллеги режиссера Виталия Барковского в государственных театрах «прогрессивной общественностью», закрытие и снятие их с репертуара. Студийные опыты Трухана и Барковского игнорировали. Когда в Минске начались театральные фестивали, где показывались продвинутые постановки из Москвы, Санкт-Петербурга, Варшавы, я вдруг увидел, что мы все это уже делали с Николаем Николаевичем в 1990-е.
Несколько лет подряд мы ездили на Эдинбургский фестиваль. Все начиналось с того, что на спектакль «Здань» по Алехновичу к нам пришла всего одна зрительница. А по контракту, если продан хотя бы один билет, спектакль надо играть. Постановка была устроена так, что два действия шли параллельно, а зритель находился внутри происходящего. Что это было: 3D или уже 4D? Нам в то время было сложно оценить, да мы и слов таких не знали. На поклонах мы хлопали этой единственной зрительнице, так что она даже расплакалась. Потом появилась пресса, мы вошли в фестивальный рейтинг, нас просили играть дополнительные спектакли. С каждым нашим приездом в Эдинбург площадки становились все шикарнее, а залы — все больше. И закончилось все гастрольным туром в полтора месяца по пяти городам Великобритании: Абердин, Эдинбург, Росс-он-Уай, Бирмингем и Белфаст. Мы даже какую-то валюту заработали. А на родине нас не замечали, и Трухану, конечно, не хватало этого признания. В Молодечно, когда нас наконец пригласили в 1999 году на белорусский театральный фестиваль «Маладзечанская сакавіца» со спектаклем «Мертвые души», Трухан после обсуждения спектакля умер от сердечного приступа. Спектакль размазали просто в пух и прах…
— Вы ушли из Нового драматического и уже дебютировали в «Мышеловке» в Театре киноактера в постановке худрука Александра Ефремова. Как вас приняла звездная труппа?
— Достаточно благожелательно. Артистов моего поколения я там всех знаю. Ольга Сизова играла Бабакину в нашем «Иванове». С Александром Васильевичем мы уже работали раньше в кино. Я снимался в его картинах «Покушение», «Немец», сериале «Она не могла иначе», играл там запойного аккомпаниатора главной героини, прототипом которой стала певица Валентина Толкунова. В кино мне с ним работалось чудесно, а в театре — еще чудеснее. Александр Васильевич позвонил мне сам и предложил совместную работу в театре. Следующий наш материал — «Дядя Ваня» Чехова. Трудовая книжка моя лежит на киностудии, в театре я пока на четверть ставки.
— Игорь Анатольевич, вы человек пишущий — пишете стихи, пьесы. Так, «Рождество», «…И слышатся лишь звуки полонеза» с успехом шли в репертуаре Нового драматического. Продолжаете работать в драме?
— Я в этом смысле человек очень прикладной. В обоих случаях театр поставил передо мной конкретную задачу, и я ее выполнил. Это не литературные амбиции и не потребности. Я в этом смысле не Юрий Олеша, автор выражения «ни дня без строчки». Я могу без строчки и день, и два прожить. Строчка для меня не так важна. А без театра не могу. Если что-то продиктуется сверху — запишу. Или вдруг захочется загрунтовать холст и что-то зафиксировать.
— А почему увлечение живописью не переросло в профессию?
— Это все тоже идет из детства. Я прекрасно лепил и очень хотел пойти на скульптуру после восьмого класса в Минское художественное училище имени Ахремчика. Матушка моя втихаря взяла все мои лепки, поделки, сложила в пару обувных коробок и показала педагогам училища. Ей сказали, что парень замечательно одарен, везите документы, мы его берем. А набирали буквально 2—3 человек на скульптуру, в основном ребят. Но мама решила, что мне это не нужно. Я был послушным ребенком и не спорил с родителями. До тех пор, пока они не стали запрещать мне театр.
После школы, которую я окончил с золотой медалью, по их настоянию я поступил на филфак БГУ. Я представлял его такой изысканной гуманитарной средой наподобие Царскосельского лицея. Но нам сразу зарядили на первом курсе казавшуюся бесконечной историю КПСС. А вокруг происходило столько всего интересного! Стали снимать с полки запрещенные фильмы Германа, Муратовой, Аскольдова, снятые за границей картины Тарковского, «Интервенцию» Геннадия Полоки. Выйди «Интервенция» в свое время, может быть, и все советское кино пошло бы другим путем. Сидя в зале кинотеатра «Пионер» на просмотре «Интервенции», я и предположить не мог, что снимусь у Геннадия Полоки в его последней картине «Око за око».
Я понял, что выбрал не тот факультет. Я бредил театром, поэтому ушел с филфака и поступил в Минский институт культуры. Родители были в шоке: какой театр?! Если любишь — ходи, смотри спектакли, но зачем там работать, тем более мужчине? Тогда начиналось студийное движение, мы впервые слышали имена Мрожека, Ионеско, Олби. Стали появляться спектакли «Случай в зоопарке», «Стриптиз», «Лысая певица». В Минске гремел Театр-студия под руководством Рида Талипова. Счастлив, что мы сделали с ним позже замечательную работу — «Иванова». В общем, и меня постепенно захватил этот вихрь…
— Игорь Анатольевич, спасибо за беседу!
— А я поздравляю всех читателей «Народной газеты» с наступившим светлым праздником Рождества!
pepel@sb.by
