Как пенсионер стал в своем доме «чужаком»
Странная, чрезвычайная история приключилась с минским пенсионером Иваном Леонтьевичем Бришем. Вернее, с его женой, которая традиционно двадцать лет оплачивала квартирные счета. Сверяя, естественно, прежде всего сумму, а не имя владельца квартиры. Кто ею может владеть, если не они, семья Бриш, живущая здесь с 1988 года!
Но однажды квитанцию из ящика достал Иван Леонтьевич. Глянул и... очень удивился. Адрес видит свой: улица Малинина, дом 8, квартира 150. Плательщиком, однако, значился некий гражданин с незнакомым именем Ханлар Агазаки Оглы. Пенсионер вчитался внимательнее и... обомлел. Он, Бриш, оказывается, уже не хозяин: владельцем квартиры значился незнакомец.
Супруги подняли старые квитанции и обнаружили, что странные счета на чужое имя оплачивают не впервой. Сели, призадумались, вспомнили... Но что тут вспоминать, если сделок со своей главной недвижимостью они отродясь не совершали. Наша квартира! Наша ли?..
Бросились в ЖЭС, попросили свой лицевой счет. Им распечатали и вовсе огорошили, добили. Из данной бумаги — одной из главнейших для любого домовладельца! — следовало, что незнакомец Ханлар Агазаки Оглы прописан в квартире с самого первого дня. То есть с 11 августа 1988 года. Им разъяснили, что именно данный гражданин прописывал их, Бришей, в своей квартире 20 лет назад. Это следовало из бумаг.
Что прикажете думать? Супруги забегали по кабинетам жилищной службы. Там внятных объяснений не дали. Дескать, ошибочка вышла, извините. Пенсионеры почти успокоились, помогала и работа на даче. Но буквально на днях их испугала уже соседка Катя из ближайшей 151–й квартиры. Пока вы были на даче, говорит, приходили какие–то люди, звонили в вашу дверь. Не единожды приходили. Катя тогда вышла, поинтересовалась: у давних и дружных соседей принято присматривать за квартирами друг друга. Гости спрашивали хозяина. Очень удивились, узнав, что хозяином является... Иван Бриш. Выходило, что его тут не должно быть. Потом приходили еще и еще раз. И всегда в то время, когда хозяева бывали на даче.
Кто были эти люди? По словам соседки, они говорили что–то насчет милиции. Но как–то неубедительно говорили. Если б то были работники милиции, подумал Бриш, они–то нашли бы способ связаться с хозяевами. А если это те, кто положил глаз на квартиру?.. Чем дальше Бриш рассуждал, тем было страшнее. Он — в милицию. Там говорят: к вам, уважаемый, никаких претензий и вопросов нет.
Кто же приходит и расспрашивает? И тогда Иван Бриш написал в газету: «Разберитесь! Помогите!»
В подъезд мы входили с жительницей того же дома. Узнав, что я к Бришам, она все поняла: о проблеме знают многие соседи. Здесь все друг друга знают. Сочувствуют Бришам, удивляются и... опасаются. Желают знать разгадку.
Все, что сказано выше, подтверждено бумагами, которые я держу в руках. Вот ордер, полученный Иваном Бришем 28 июня 1988 года. В нем только он, жена и дочь. Вот оплаченные Бришами счета, где плательщиком указан Ханлар Агазаки Оглы. Вот лицевой счет, где он же значится уже и собственником, причем указан на первом месте списка. Зато супруги фигурируют как «неработающие пенсионеры, проживающие отдельно». Что, по их убеждению, только доказывает: они в своем доме почти посторонние.
Мой совместный с пенсионером визит к начальству ЖЭС–41 ничего не прояснил. Официальный прием вела заместитель директора Валентина Абдулаева. Она слушала нас и рассматривала бумаги с удивлением. «Успокоила» Бриша: «Без вашего разрешения никого прописывать не имели права!» Но ведь прописали же!
Замдиректора указала на вторую графу в лицевом счете («Дата и куда выбыл»), из которой следовало, что незнакомец выбыл 31 декабря 2007 года. Стала рассуждать. Может, дескать, с августа 1988–го его прописали задним числом? Логичное и профессиональное суждение. За 20 лет супруги видели свой лицевой счет много раз: в нем никогда прежде не было чужих. И еще странность: как только супруги забили тревогу, чужак тут же и «выбыл». В.Абдулаева соглашается, что дело подозрительное, его надо расследовать. Но сама не взялась и по существу ничего сказать не смогла. Она работает недавно и отвечает за другое. И вообще дела прописки–выписки сейчас ведет расчетно–кассовый центр. Да, когда–то этим занимался ЖЭС и его паспортистки. Но с тех пор сменилось несколько директоров и главных инженеров...
Спокойствия Иван Леонтьевич не обрел.
Думаю, что он совершил ошибку, не написав официального заявления. Так и так, прошу (или требую!) разобраться. С такими бумагами у нас строго: обязывают закон «Об обращениях граждан», Директива о дебюрократизации и контроль за их исполнением. Но Бриш положился на устные и невнятные объяснения.
Впрочем, и бумаги, бывает, эффекта не дают. Например, семью одной из дочерей Ивана Бриша не желали взять на учет как нуждающуюся в жилье. «Никакие заявления не помогали!» — говорит отец. Тогда (было это пару лет назад) Светлана написала жалобу в нашу газету. Редакция, как водится, направила ее в нужную инстанцию. Ответ был исчерпывающим, и вскоре семью на учет поставили.
Второй раз до письма едва не дошло. В квартире родной сестры не работала вытяжная вентиляция. Бумаг было написано — не счесть. Уже взялись за перо, чтобы опять обратиться в газету, но тут пустяковое дело было сделано.
Как бы то ни было, от Ивана Леонтьевича я услышал много уважительных слов в адрес газеты. Но мое уважение к пенсионеру Бришу вызвано отнюдь не взаимностью. Всю трудовую жизнь он достойно отработал на МАЗе. Завод и построил этот дом, как тогда говорили, хозспособом, — для своих работников. Бриш был модельщиком. Профессия эта в рабочей среде весьма уважаемая, требующая основательности и безупречной точности. Это вошло в характер. Поэтому «ошибочки» с квартирными бумагами Бриш в принципе понять не может. Это и не дает покоя.
Да что там говорить — ему попросту страшно. Насмотрелся по телевизору историй, как стариков лишают жилья и обращают в бомжей. Не в нашей стране, правда. Но что за странности происходят с его квартирой? Не могу, говорит, спокойно спать и вообще жить. Не могу, дескать, отделаться от мысли, что незнакомец ходит за дверью и дожидается моей смерти. Чтобы потом сказать наследникам, жене и дочерям: прав на эту квартиру у вас нет.
...Не секрет, что Беларусь притягательна для незаконных мигрантов, хотя барьеры на их пути достаточно надежны. Также известно, что незаконная прописка — один из способов легализации. Можно это предположить в данном случае? Вполне. Поскольку четких ответов на свои вопросы Бриш не получил. А они таковы.
Кто незаконно прописал гражданина Ханлар Агазаки Оглы в его квартире? С какой целью? Кто сделал его владельцем? Куда он потом делся и кто он вообще такой? Наконец, главный, вопрос вопросов: является ли он, Иван Бриш, по–прежнему владельцем квартиры номер 150? Ответ желательно получить письменно, на официальной бумаге с печатью и подписью серьезного начальника. Чтобы спать и жить спокойно.
Как такое могло произойти и что следует предпринять — эти вопросы я адресовал в пресс–службу МВД. С разной долей вероятности, разъяснили мне, здесь можно допустить и технический сбой, и халатность работников ЖЭСа, и даже должностное преступление. Дело, безусловно, требует серьезной проверки. Заверили, что она обязательно будет проведена — как только поступит соответствующее заявление. Ивану Бришу желательно бы сразу письменно обратиться в отделение милиции или к участковому по месту жительства. Как и всем, кто заметит необъяснимые «странности» со своим жильем.
Автозаводец Иван Бриш, как и его жена, бывший конструктор–станкостроитель, достойно заслужили спокойную жизнь на пенсии. Уверен, что такой она и будет.
Фото автора.
