Журналист «Р» познакомился с «авиамамой» и совершил экстремальную экскурсию в небеса

Журналист «Р» познакомился с «авиамамой» и совершил экстремальную экскурсию в небеса

Блекло-зеленая тина болота сливается в единое пятно. Лишь кое-где на земле видны очертания крон деревьев. Как в такой «бумажной» картинке с высоты рассмотреть детали? Для летчика-инструктора витебского аэроклуба ДОСААФ Светланы Манько эта задача проще простого. Вчера во время тренировочного полета именно здесь, в болотистой местности километрах в 20—30 от аэродрома, она обнаружила «потеряшку» — 77-летнюю бабушку. В аэроклубе знали, что в округе заблудился человек — из местного РОВД позвонили и попросили быть повнимательнее. Светлана Викторовна улыбается, вспоминая недавнее приключение:

— Сначала я увидела машину МЧС и «скорую» на краю лесного массива. А потом и виновницу переполоха — пенсионерка, уже двое суток плутавшая по болоту, услышав гул вертолета, стала махать руками.

Одним словом, вертолет совершил незапланированную посадку. Машина приземлилась всего в нескольких десятках метров — благо, неподалеку от бабушки был пригодный для этого пятачок земли. Лопасти крутятся, вертолет кустарник гнет, а к горе-ягоднице бежит Светлана в летной форме. Но бабуля — не промах. Просто так никому не доверяет. Вот и тут посильнее прижала к себе тяжеленную сумку с клюквой, насторожилась, и первым делом заявила: я тебя, мол, не знаю. Наверное, думала, что ее на вертолете родственники или сельчане-соседи разыскивают, а тут совершенно незнакомый человек. Ягодницу успокоили, в кабину усадили и прямо к машине МЧС по воздуху доставили. Потом уже стало известно, что бабушка наотрез отказалась от медицинской помощи, поблагодарила милицию со спасателями, забрала свою клюкву и отправилась домой. Правда, секретами выживания успела поделиться: питалась ягодами, а чтобы не замерзнуть ночью под проливным дождем, делала зарядку.

— Уверена, что если бы на вооружении региональных подразделений МЧС были вертолеты, поиски людей велись бы намного эффективнее, — рассуждает летчик-инструктор. — Нам же с неба видно все.

Действительно, все. Возможность убедиться в этом мне предоставили лично, пока мастер спорта по вертолетному спорту Светлана Манько (она сейчас занимает должность заместителя начальника аэроклуба) проводит предполетную подготовку. Сегодня здесь важный день — трое курсантов военной академии сдают экзамены. Три месяца с ними занимались инструкторы аэроклуба, а теперь пришло время оценить мастерство будущих военных вертолетчиков. По дороге на аэродром вместе с начальником аэроклуба Валерьяном Высоцким пытаемся подсчитать: сколько учеников у Светланы Манько, которая уже стала легендой отечественной авиации? По меньшей мере 60—70 военных вертолетчиков она точно выпустила в «большое небо», можно сказать — каждого третьего в стране. Все они вспоминают о своей наставнице с неизменной ностальгией — не зря за глаза курсанты называют ее «авиамамой». В небе и пожурит, и пожалеет, но главное — научит не бояться непредвиденных ситуаций, быть уверенным в своих силах.

Итак, пока Светлана переживает за своих очередных учеников, мы с Высоцким летим на разведку погоды. Да-да, такая разведка — обычное дело. Перед полетами нужно детально знать обстановку в небе. Наш борт — под номером 307. На голове — наушники, и я слышу все переговоры пилота с руководителем полетов. Вот только шум двигателей и винта прорывается даже через толстенные «накладные уши». МИ-2 от земли отрывается так мягко, что я этого даже не замечаю. Лишь по отчетливой тени вертолета на земле понимаю — уже в воздухе. Летим над Западной Двиной, которая просвечивается насквозь. Ощущение, что сейчас каждую рыбешку в отдельности увижу и пересчитаю. Витебск внизу кажется очень маленьким, сплошь застроенным исключительно частным сектором.

Вот только любоваться долго окрестностями не пришлось. Высота, как понимаю из переговоров — 800—900 метров, скорость — 150 км в час, ветер совсем слабый, видимость хорошая, температура — 10 градусов, «лишних» объектов в небе нет, а потому начальник аэроклуба решает показать мне, на что способна наша винтокрылая машина. Уже через секунду мне кажется, что вертолет стремительно падает на землю, потом взмывает вверх, делает крутой вираж, небо уходит куда-то под ноги, тело почему-то отрывается от кресла, и я упираюсь головой в потолок. Пилот оглядывается и улыбается, оценивая мою реакцию. Я, сжав зубы, пытаюсь улыбнуться в ответ и еще сильнее вливаюсь-впиваюсь в обшивку сиденья, моля Бога о скорейшем возвращении на землю. Уже потом, приземлившись, понимаю — пискни я испуганно в микрофон хоть пару раз, пируэтов было бы поменьше. Мой экскурсовод просто пытался разбудить во мне эмоции. Считал, что раз молчу — значит, совсем не впечатлена.

Зря. Впечатлилась, да еще как. Но экстрим пошел на пользу — думаю, я смогла хоть немножко понять женщину, которая решила всю свою жизнь посвятить небу. Кстати, пока мы летали, она уже справилась с массой дел, пожелала счастливого полета своим воспитанникам и их экзаменатору из военной академии, обсудила с пилотами детали предстоящего дня. Последние предполетные указания, детальные расчеты, как «разойтись» в воздушном пространстве над Витебском с военным транспортником ИЛ-76, откуда сегодня будут десантироваться парашютисты 103-й мобильной бригады, и мы идем по взлетному полю, разговаривая по душам.

— Не скрою, на земле мне быстро становится скучно, — признается Светлана. — Пусть это и банально звучит, но жизни без неба вообще не представляю. Первые прыжки с парашютом совершила в 10-м классе, у нас тогда в Поставах два военных аэродрома было, офицеры-летчики свой аэроклуб создали. Потом уже осознанно поступила в Волчанское авиационное училище (Харьковская область). Девчатам было непросто в то время в небо пробиться. Но я смогла, так как очень хотела летать. С будущим мужем на одном курсе учились, он тоже летчик-инструктор, входил в состав сборной Беларуси по вертолетному спорту, сейчас служит в «Беллесавиа». Вообще-то, авиация — наше семейное дело.

Оказывается, дочь Светланы и Олега — тоже вертолетчица, мастер спорта. Анна летает в одном экипаже с мамой. Сейчас у нее небольшой отпуск — у Манько родился внук. Малышу еще 7 месяцев, но он уже успел посидеть за штурвалом АН-2. На земле, конечно. Светлана надеется, что династия продолжится. 

— Когда кормим Яна, дружно хором уговариваем: «Самолет идет на посадку, открывай быстрее ротик!», — смеется озорная бабушка. — А дочка втайне признается: очень тяжела разлука с небом. Полеты по ночам снятся. Значит, пора возвращаться, — рассуждает моя собеседница. 

Я не выдерживаю и задаю тот вопрос, который мучит еще с момента, когда была на 900-метровой высоте:

— Но ведь каждодневный экстрим — совсем не женское дело? Как часто бывает страшно, обидно, физически тяжело? Не хочется бросить все и уйти в мирную профессию? Стать обычным человеком?

Светлана задумывается, подняв голову вверх и с явным удовольствием наблюдая за полетом своих учеников:

— Это сложно объяснить словами. Мы — другие. Жизнь в небе — тоже другая. Я и дочку предупреждала, когда она в 17-ть заявила: буду летать. Авиация — это не просто романтика. Здесь нет места маникюру, шпилькам, мыслям об оставленном на плите борще. И вертолет помыть, и тяжеленные парашюты сложить, и с высоты с двумя заглохшими двигателями плавно спуститься — все нужно уметь. Это я на машине (кстати, права всего лет пять назад получила) могу съехать на обочину, остановиться и расплакаться. А в небе для женских эмоций места нет — сначала сожми волю в кулак, приземлись, а потом уж реви на здоровье, если так хочется. Кстати, посторонним людям стараюсь не признаваться, какая у меня профессия. Женщины не всегда понимают, зачем это нужно. А мужчины… Мужчины смотрят с опаской и недоверием. Сколько еще буду летать? Пока здоровье позволит.

У летчиков строго идет подсчет времени, проведенного в воздухе. У Светланы Манько это уже около 5 тысяч часов. Переведем в сутки — больше двухсот дней прожито в небе. А если рассчитать в рамках стандартного восьмичасового рабочего дня — почти два года беспрерывного полета.

a_veresk@mail.ru