Хорошо помню то солнечное весеннее утро. Помню напряженные лица родителей, когда из приемника раздался голос Левитана: «Внимание! Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза...» Был разгар «холодной войны», все опасались, что она вот–вот превратится в безжалостный мировой пожар. Уже через несколько секунд папа и мама улыбались. Левитан торжественно и величественно — мурашки по коже — зачитал сообщение ТАСС о первом полете человека в космос.
Думаю, это был самый знаменательный день в послевоенной истории СССР. День величия и триумфа, вызвавший необыкновенный порыв патриотизма, гордости за страну и ее людей. Юрий Гагарин в одночасье стал не только символом эпохи. Но и ярчайшим примером целеустремленности, самоотверженности, беззаветного служения Отечеству.
В то время, очевидно, не было мальчишки, который бы не мечтал стать космонавтом. Для меня, тогда 6–летнего ребенка, день 12 апреля 1961 года тоже явился некоей отправной точкой жгучего интереса к космосу. Этот интерес был неистребимым и перманентным. В 1989 году я даже осмелился участвовать во всесоюзном конкурсе среди профессиональных журналистов на право провести репортажи с орбиты. Среди около 300 претендентов со всего Союза были такие зубры космической темы, как, например, обозреватель «Комсомольской правды» Ярослав Голованов и сотрудник газеты «Советская молодежь» Павел Мухортов, который к тому же прошел специальную подготовку и получил квалификацию «космонавт–исследователь». Но 2 декабря 1990 года в космос отправился японец Тоехиро Акияма. Потому что корпорация Ти–би–си, в которой он работал, выложила за полет своего корреспондента кругленькую сумму (по данным разных источников, от 25 до 37 миллионов долларов. — Авт.). Советский Союз уже трещал по швам. Космос, как и многое другое, коммерционализировался. Было горько, обидно. Не за себя. За более достойных. А в первую очередь — за страну.
Советские космонавты устремлялись в звездные выси не за личной славой или какими–то особыми благами. О деньгах вообще речь не шла. Ступали на непроторенный смертельно опасный путь по зову сердца, во имя Родины. И для того, чтобы стать примером. В этом я убедился в феврале 1984 года, когда посчастливилось готовить публикации в связи с 50–летием со дня рождения первого космонавта Земли. На его родине, в Смоленской области, встречался с друзьями детства Гагарина, учителями, мамой Анной Тимофеевной, братом Валентином Алексеевичем, чью книгу «Мой брат Юрий» с автографом бережно храню. В Звездном городке — с товарищами и соратниками. Две недели потрясающих впечатлений. За которые безмерно благодарен Петру Ильичу Климуку. Без его помощи и безграничного авторитета все это было бы просто невозможно. Тогда меня очень занимал вопрос: почему первым стал Гагарин, а не кто–то другой? Нынче многие убежденно утверждают, что он был лучше всех подготовлен — теоретически, практически, психофизиологически. Неправда. Такая же на то время уникальная подготовка в первом отряде космонавтов была не у него одного. Юрий Алексеевич, кроме всего прочего, был необыкновенно обаятелен и... очень земной. Именно это во многом стало определяющим для великого Сергея Королева и его единомышленников. Гагарин должен был олицетворять страну и народ. Выбор оказался безошибочным. Легендарная гагаринская улыбка покорила, осветила и раздвинула весь мир. Она стирала границы, ломала предрассудки и предубеждения. Потом мир озарили улыбки Германа Титова, Андрияна Николаева, Валентины Терешковой, Павла Поповича, Валерия Быковского... Необыкновенно звездных и удивительно земных людей.
...Петр Ильич договорился с Павлом Романовичем Поповичем, в те далекие февральские дни заместителем начальника Центра подготовки космонавтов по научно–испытательной и исследовательской работе, на 20–минутное интервью белорусскому журналисту. Беседа длилась более 4 часов. Началась она с ответов на заранее подготовленные «тематические» вопросы. И закончилась пением «Реве та стогне Днiпр широкий...» и «Нiч яка мiсячна, зоряна ясная...». У Павла Романовича были изумительный музыкальный слух и удивительной глубины голос. Генерал, дважды Герой Советского Союза, живая легенда сразу же несколькими фразами стер колоссальное расстояние между собой и скромным минским репортером. Диапазон разговора расширился как–то сам по себе: от новейшей космической техники и подготовки будущего полета на Марс до украинского сала и белорусской картошки. Эпизоды из работы и жизни первого отряда космонавтов, «друга Юры». Размышления о преходящем и вечном. Собственные стихи о небе и любимом Днепре... Ставя точку, Павел Романович раскупорил мой презент — бутылку «Беловежской», достал из шкафа две рюмки: «За братьев — украинцев и белорусов!» Потом, уже в Минске, я долго вчитывался в одну из записанных в блокнот фраз знаменитого космонавта. И думал о той самой высочайшей звездности, поразительно сочетавшейся с потрясающе земным. Вот эта фраза: «В космос нужно полететь уже хотя бы для того, чтобы увидеть Землю со стороны, в этот момент понять, какая она маленькая, беззащитная, и научиться ценить и бережно относиться к ней и ко всему, что на ней есть».
...Я сожалею, что не увидел и, очевидно, никогда не увижу нашу прекрасную планету со стороны. Но каждый год в День космонавтики, который с 2011 года по решению Генассамблеи ООН стал Всемирным днем авиации и космонавтики, поднимаю рюмку «Беловежской». За свою Родину — Советский Союз.
И за ее героев — советских космонавтов...
Советская Белоруссия №68 (24451). Пятница, 11 апреля 2014 года.
