Не возненавидь себя

Решение «поворчать» на такую важную прежде всего в моральном плане тему пришло ко мне в усадьбе Белорусского зеленого креста Крюковщина, что в нескольких километрах за Смолевичами. Слово усадьба не беру в кавычки, потому что там действительно сохранились дом и сад зажиточного крестьянина Крюка, в тридцатые годы репрессированного. Зеленокрестовцы сделали в доме основательный ремонт, и теперь здесь есть все необходимое для проведения небольших мероприятий.

На этот раз меня пригласили в Крюковщину на семинар, посвященный эколого–краеведческому конкурсу «Дороги, которые мы выбираем...» Республиканского фестиваля школьников «День Земли. Беларусь–2007». Выступив с рассуждениями на тему «Среда обитания и культурное наследие», я уже собрался возвращаться в Минск, как вдруг в программе увидел, что после обеда здесь же состоится «круглый стол» под названием «Устойчивость и развитие». Устойчивость? Очень важно! Это и стабильность в обществе, государстве, и уверенность в завтрашнем дне... Остаюсь!

Семинар, поначалу несколько скованный (студенты только впитывали то, что изрекали минские и московский мэтры), постепенно оживлялся. Тема затронула. Ведь устойчивость бывает самых разных уровней: космического (а вдруг комета?), глобального (цунами, потепление), государственно–национального, регионального, а также в масштабах коллектива, семьи. А еще — в системе образования. Больше всего споров и нареканий вызвали нестабильность, «неустойчивость» учебных программ, экзаменационных требований, перманентное реформирование. Мне же вдруг показалось, что в дискуссии теряется «основное звено» — отдельно взятый человек. Ведь из неустойчивых единиц слагаются нестабильные массы. Всплыла в памяти недавняя телепередача НТВ о витебском маньяке Михасевиче. Ведущий, актер Леонид Каневский, никак не мог определить мотивацию его многочисленных злодеяний: преступник был деревенским тружеником, добропорядочным семьянином... И как–то незамеченными, без комментариев остались такие показания душегуба: вернувшись из армии, он узнал, что его невеста вышла замуж за другого, и возненавидел самого себя. Сначала даже хотел повеситься, но потом случайно увидел женщину и решил лишить жизни ее. Потом «вошел во вкус», таким способом разряжая свой комплекс неполноценности, нелюбви к себе самому.

Я ни в коем случае не собираюсь оправдывать эгоизм, здоровый или нездоровый, стремление, любуясь собой, возвыситься над другими. Все куда проще и куда сложнее. Человек, ненавидящий себя, не способен любить других, свою работу, окружающий мир вообще. В нем дремлет разрушитель. И когда этот разрушитель просыпается, то в наиболее безобидном случае уничтожает себя самого — ничегонеделанием, наркотиками, алкоголем, доходит до самоубийства. В худшем — становится киллером, маньяком, террористом. Я никогда не мог представить себя захватчиком школы в Беслане или летчиком, направляющим самолет в нью–йоркские «двойняшки» (в 1990 году американские друзья уговорили меня подняться на одну из них, но когда посмотрел вниз — почувствовал тревогу: зачем же так отрываться от земли?). Но сегодня почти уверен: все они пошли на массовое истребление себе подобных потому, что расхотели жить. Ведь человек, осознающий свою ценность и неповторимость, делающий более совершенными свои дух и тело, способен возлюбить, как говаривал Алесь Адамович, даже соседа. Здесь, во внутренней гармонии, начала победы добра над злом, «устойчивости» на каждой из ступенек общественной лестницы.

Вот такие неожиданные мысли пришли ко мне во время «круглого стола» в Крюковщине. Может, кому–то они покажутся извечными истинами. Пусть так. Но повторять их всегда полезно. Особенно в пасхальные дни — время и покаяния, и воскресения надежд на освобождение от ненависти. В том числе к самому себе.