Человек отвык от человека

— О, боги, скорее бы уже закончились каникулы, — вздыхает моя подружка.

А я ей отвечаю: «Да...»

Потому что мы разучились быть вместе. Я и дети, я и муж, муж и дети, дети друг с другом. Все прочие вариации уже тоже невозможны.

Тяжело вставать утром. В 6.45 звонит мой будильник, хочется плакать от безысходности, но я знаю, что если перетерпеть эти мгновения несогласия, совершить над собой усилие, то день откроется. Полный возможностей день.

На каникулах я сплю гораздо позже и получаю огрызок дня, а в комплекте с ним пять десятков выкриков: «мама! срочно!» и «мама, дай!»

Моя жизнь — полная имитация саванны, джунглей и тайги, где кто–то кого–то выслеживает и пытается съесть.

— А–а–а–а–а!

Младший ребенок нес к себе в комнату тарелку с хурмой, собака толкнула его лапой и отобрала лакомство, малыш пнул пса ногой и вырвал у него из пасти любимый фрукт, потасовка нарушила тишину в квартире, а ведь дочь в это время ЧИТАЛА!

Читать — это святое. Когда Даша читает, не дышит даже моль в шкафу. Читать — это большой реверанс мне. И если дочь читает, все ей должны. По крайней мере, тишину. Но случилось сражение из–за куска хурмы. И все!

— Они мне меша–а–а–а–ют!

— Он забрал у меня хурму!

Пес просто жрет добычу. Когда закончатся каникулы, он заляжет в спячку. Дня на три. Но до того переживет приступ эпилепсии и нагадит на ковер. Такая высокочувствительная натура.

Время, проведенное вместе с семьей, ни для кого не проходит бесследно. На третьи сутки у меня дергается глаз, на пятые — оба глаза и губа. А еще в душе поселяется чувство вины за пятнадцать «подпопников» и пять подзатыльников.

Да, я читала, что детей шлепать нельзя! Ни в коем случае. Я и сама могу написать такую статью. Или даже пять. Но я же не подозревала, что страшна в гневе! Это большое открытие. И вот я беру свое чувство вины и несу куда подальше в надежде, что, когда вернусь домой, саванна, джунгли и тайга уже утихомирятся.

По возвращении на пороге я встречаю бордовую бабушку.

— До свидания! — выкрикивает она, унося ноги.

Дети в этот момент пытаются убить друг друга из–за того, что Филипп раздел всех Дашиных Барби. Я объясняю, что жить нужно мирно и мы сейчас всех кукол срочно оденем. Но, оказывается, что это им совсем не нужно, а нужно только одно: срочно убить друг друга. Мне остается только отправить крошек по своим комнатам и, сидя на пороге квартиры (а я, кстати, еще не успела снять пальто), натягивать на кукол трусы и юбки.

Прямо в пальто мне предстоит держать на руках пса, решившего незамедлительно упасть в обморок.

— Мачо плохо!

Саванна и джунгли с восторгом смотрят, как я спасаю собаку от надвигающегося приступа. Это происшествие на мгновение примиряет брата и сестру, они ласково гладят питомца по голове. Мы относим Мачо в собачий домик, поим водичкой, говорим шепотом.

Мир наступает, когда в руках каждого члена семьи зажигают свои вечерние огни планшеты и смартфоны. Вот оно счастье! Медитация, полное выпадение из реальности. Там в экране нас друг у друга нет. Мы свободны.

Да, я знаю, что это ужасно. И надо бы сходить во двор, чтобы подбросить вверх пару охапок осенних листьев, а потом рассказать детям несколько историй из своего детства и в конце концов испечь имбирное печенье... Но мы не всегда способны делать правильные вещи. Просто потому, что цветные чернила заканчиваются, а взять неоткуда.

И вот я окончательно сдаюсь. И признаю. И пишу. Мы не привыкли жить вместе. Мы или не умели, или разучились. С радостью перепоручили детей школе и детскому саду. Пошли на работу, а после еще куда–нибудь, чтобы побыть наконец отдельно.

Здесь в кафе сидят люди, в руках у них смартфоны, они хотят побыть друг с другом. Но это так непривычно, что отними у них телефон, влюбленные тут же сбегут, спрячутся и никогда больше не пойдут на свидание. Потому что человек человеку весьма некомфортен. Неудобен. Чужд. И все лучшее с нами происходит, когда мы не вместе.

Краски я, конечно, нарочно сгустила. Но есть над чем задуматься.