Руководитель Республиканского центра реконструктивной и пласти- ческой микрохирургии доктор медицинских наук, профессор Владимир Подгайский перестал считать прове- денные им операции, число которых перевалило уже за десятки тысяч. И многие из них по праву считаются уникальными. Но об этом хирург Подгайский говорить не любит. Сегодня к известному не только в на- шей стране специалисту приезжают учиться хирурги из многих стран мира. А чем еще, кроме работы, живет этот редкий специалист, который помог тысячам больных жить полноценной жизнью?
О приоритетах— Владимир Николаевич, если бы сейчас вам предложили определить приоритеты в жизни, что бы вы поставили на первое место?
— Раньше, когда я был моложе, наверняка бы сказал: работу, где пропадал дни и ночи напролет. И даже не заметил, что сыновья уже выросли. Их воспитанием я занимался мало. Благодаря заботе и стараниям моей умной и мудрой жены они стали хорошими людьми, получили высшее образование. Старший Александр, как и я, хирург, младший Андрей — юрист, сейчас получает второе высшее образование. Наши будни летят быстро, и мы вряд ли задумываемся над тем, что для нас дом и семья. Но где бы я ни был, меня всегда тянуло к родным. А ведь я объездил чуть ли не весь мир! Как-то три месяца провел на стажировке в Германии. Думал, сойду с ума, так хотелось домой! Семья — это самое дорогое, что у меня есть. Где, как не здесь, тебя поймут? И что бы ни случилось, рядом будут они, мои самые близкие...
— Вы дарите жене цветы?
— Знаете, не вышло из меня галантного кавалера. Мне почему-то еще ни разу не удалось удивить жену каким-то сногсшибательным букетом или редким цветком в горшке, поэтому и делать подобные подарки не люблю.
— А кто в вашей семье главный?
— Вроде должен быть я, но на самом деле все-таки жена. Мы живем в своем доме. Там постоянно нужно что-нибудь делать руками. Однако жена не всегда разрешает — бережет мои руки. А может быть, и потому, что оперирую я лучше, чем мастерю? (смеется).
Об уроках воспитания— Отец вас когда-нибудь наказывал?
— Как же без этого? Только ругал меня не за проказы какие-либо, а за то, что исчезал из дома и ничего никому не говорил. Помню, в четвертом классе я решил не с родителями, а по-взрослому с друзьями встретить Новый год. И пошел из дому, никого об этом не предупредив. Наверное, это была еще та новогодняя ночка у моих родителей! Они с ног сбились в поисках сына. Не нашли. Я пришел домой только около часа дня. А следом вернулся с работы и отец. Как сейчас помню — он положил меня на живот на свою ладонь и так припечатал другой рукой, что я запомнил это “волнующее событие” на всю оставшуюся жизнь.
— Вы так же строги со своими сыновьями?
— Дети, знаете ли, иногда доводят родителей. Но взрослым важно удержать свои эмоции “в узде” и не давать волю чувствам. Только однажды я легонько встряхнул своего старшего сына. Но рукоприкладством никогда не занимался. Не было повода.
— Сейчас у вас двое внуков. Ваше сердце “тает” при общении с ними?
— Еще как! Это же абсолютно иные, чем были мы, дети. Один внук просто вундеркинд. В целом они оба настолько умные и развитые, что порой с ними даже трудно общаться. Когда я один остаюсь дома со своими шустрыми сорванцами, всегда запираю ворота на замок, чтобы не дай бог не выскочили на дорогу. Знаю, что бывает с детьми из-за недосмотра взрослых. Для них я соорудил во дворе маленький бассейн. Залил туда воду. Знаете, сколько туда вместилось? Семь тонн воды. Я прикинул, если она прорвется, то смоет баню и мастерскую. Пришлось все переделывать...
О любимом деле— Владимир Николаевич, какая операция была самой продолжительной в вашей практике?
— Это было давно. Тогда мы пришивали пациенту пальцы. Операция длилась 15 часов. Кстати, в минувшую субботу в приемное отделение нашего центра приехала целая... свадьба. В пятницу пара повенчалась, а в субботу перед росписью в загсе у них была фотосессия. Но жених был почему-то с обручальным кольцом на руке. Для большей эффектности снимка он подпрыгнул и взмахнул рукой, позируя фотографу. И... кольцом зацепился за сучок дерева. Жених повис на нем, и под грузом собственного тела оторвал себе первую фалангу пальца. Родителям пришлось приглашать работника загса в больницу, чтобы молодые расписались. А жених после этого перенес операцию. Кстати, нелепые случаи, связанные с кольцами на руке, не так уж и редки. Подобную помощь мы оказывали даже итальянцу. Этот иностранец привез благотворительный груз, и, разгружая машину, зацепился за борт кольцом. Наш молодой доктор пришил ему палец. Итальянец не мог поверить, что такой “мальчик” может выполнить столь сложную операцию. После этого к нам в центр приезжали обучаться хирурги из Италии. У нас теперь все время перенимают опыт иностранцы. Были также немцы, шведы и многие другие.
— Знаю, что во времена Советского Союза о вас писала центральная пресса.
— Это был случай, связанный с 13-месячным Русланом из деревни Светиловичи Гомельской области. Тогда малыша доставили в центр с отрубленной ногой. Его семилетний брат чинил лыжи с помощью топора. Видимо, что-то не рассчитал и опустил топор на ножку мальчика. Старший ребенок так перепугался, что не придумал ничего лучшего, чем взять да спрятать отрубленную конечность за печь. Когда мама вернулась домой, она едва не лишилась чувств, увидев эту жуткую картину. Вместе с сельским фельдшером они долго искали отрубленную ногу. К счастью, ее специалистам центра удалось “водрузить” на родное место и пришить.
— Каждый такой случай — это леденящая душу история.
— Это так. Как-то к нам в центр попал бывший афганец. Ему оторвало четыре пальца правой руки. Чтобы этот человек не остался инвалидом, мы пересадили ему вторые пальцы с обеих стоп. Проведенная операция дала ему шанс на полноценную жизнь. Мужчина организовал производство по выпуску изделий из дуба. Но прошло время, и с этим человеком нам пришлось встретиться еще раз. На его предприятии сломалось оборудование, и он решил сам починить его. Одно неосторожное движение — и “новые пальцы” отлетели от кисти. Мужчина позвонил в центр и разрыдался, очень просил помочь. Поскольку все, что можно было, мы взяли с обеих стоп, нужно было найти новое решение. Тогда мы с одной стопы взяли большой палец, а со здоровой руки — четвертый. Мужчина уехал домой вновь трудоспособным. Позже жизнь вновь свела нас, и я порадовался, что подарил этому человеку сильные руки.
— Вы говорите о таких фантастических вещах, что невольно возникает вопрос: а не страшно так смело править природу?
— Реплантация (приживление) — это всегда победа живого над мертвым. Представьте, лежит оторванная рука, а ты ее взял да оживил. Звучит как фантастика, но такое хирургам часто под силу. И от этого, естественно, испытываешь несказанное счастье, что помог человеку не чувствовать себя инвалидом. Только не стоит думать, что ты ухватил бога за бороду. Да и что посоветуете делать, если перед вами плачет крепкий мужик, который понимает, что без рук у него нормальной жизни не будет? Тут других вариантов нет. Нужно что-то придумывать и помогать. За год бывает не менее ста таких случаев.
Мы теперь делаем операции и маленьким детям, у которых из-за опухоли паралич лица с поражением лицевого нерва. Чтобы личико ребенка ожило, пересаживаем мышцы с нервом бедра. Сейчас стали развивать такое направление, как использование жировых стволовых клеток при повреждении периферических нервов. Перспективы просто огромные!
— А это правда, что вы участвуете и в пересадке печени детям?
— Верно. Мы помогали Олегу Руммо. Специалисты нашего центра сшивали очень мелкие сосуды во время трансплантации печени детям.
— Что вас по-настоящему радует?
— Когда все, над чем работаю, удается. Мне бы также очень хотелось, чтобы пластическая хирургия стала специальностью. Но пока этого нет.
— А чего вы боитесь в жизни?
— Обмана и предательства. Вот с чем мне точно не хотелось бы никогда столкнуться, чтобы не разочароваться в своем близком окружении...
Об увлечении для души— Вы так много времени отдаете работе, а что остается для души?
— С детства я заболел рыбалкой — отец приучил. И рыбу на гриле готовлю отменно.
— Где вы обычно рыбачите?
— Как-то даже на Камчатке побывал. Не понравилось. Далеко “плыть” пришлось (смеется). А дома рыбачу на Припяти, где чистая проточная вода и много рыбы. Здесь все совсем по-иному. Даже когда всей семьей отправляемся куда-нибудь в отпуск, я заранее изучаю, можно ли там закинуть удочку. Иного отдыха не приемлю.
— Возможно, это и прозвучит крамольно, но я не понимаю, как можно часами сидеть на берегу, уставившись на поплавок? Это же так скучно!
— На такую рыбалку и я бы не поехал. Мы же проводим время мужской компанией. Любим активную рыбалку с моторной лодкой, спиннингом и так далее. Мой самый крупный улов — рыба весом более тридцати килограммов.
— Значит, рыбалка — это самое яркое увлечение с детства?
— Не только. Я родом из Несвижа. Здесь мой отец работал в больнице хирургом, а мама — терапевтом. Тут я, по сути, впервые вдохнул “запах” медицины. И хотя был сильным математиком, пошел по стопам отца, а моя сестра, как и мама, стала терапевтом. Больше всего мне запомнилось, как мы с другом проводили время в замке Радзивиллов — в поисках тайного хода, якобы соединяющего Мирский замок с Несвижским, десятки раз обследовали подвалы этого исторического объекта, но так ничего и не нашли. Поднимались на многочисленные башни и башенки, взирали на местные красоты с высоты птичьего полета. Вид был просто захватывающий дух! У друга мама тогда работала в столовой санатория раздатчицей. Она всегда кормила нас вкусными обедами. Помню также, как мы пробирались в рыбхоз, где разводили карпов, чтобы стащить рыбу. Конечно, иногда попадались сторожам. Но нас, мальчишек, это не останавливало.
— Часто ли вы проводили время с родителями?
— Нет, конечно. Они все время работали. Отец возглавлял хирургическое отделение, мама нередко оставалась в больнице. Бывало, папа пообещает пойти со мной на рыбалку, а его работа не отпустит. Это злило, обижало меня, иногда я даже плакал от досады. Но теперь-то хорошо понимаю: иначе он не мог.
— Когда вы давали обещания своим детям, держали слово?
— Пытался (смеется)...
