Говоря о выбранной экономической модели хозяйствования, подавляющее большинство стран однозначно утверждает, что их национальная экономика работает на рыночных принципах. Другое дело, что и рыночная экономика сегодня имеет множество вариантов и модификаций. Причиной тому — желание смикшировать на национальном уровне с учетом имеющихся национальных особенностей и менталитета наиболее принципиальные недостатки рынка в классическом его понимании. В демократических странах (а в Беларуси демократические принципы управления: Президента выбирает народ) целью руководства является сглаживание, вернее, недопущение перекосов, свойственных рыночной экономике.
Еще одна важнейшая категория рынка — это конкуренция. Как известно, конкурентоспособность — многоплановая экономическая категория, которая может рассматриваться на нескольких уровнях: конкурентоспособность страны, отрасли, товаропроизводителя или товара. Между всеми этими уровнями конкурентоспособности существуют достаточно тесная внутренняя и внешняя зависимость и взаимозависимость. Страновая и отраслевая конкурентоспособность в конечном итоге зависит от способности конкретного товаропроизводителя выпускать конкурентоспособный товар. Для определения конкурентоспособности отрасли, компании или товара часто рекомендуется достаточно универсальная модель, известная как модель пяти сил конкуренции Майкла Портера.
И вот тут, с моей точки зрения, присутствует некий парадокс. Когда речь идет о сравнении экономик целых стран, критерии применяются совершенно другие. Рекомендуется учитывать какие-то странные для экономиста или менеджера вещи — уровень гражданских свобод, наличие свободы печати, многопартийность и т.д. На основании этих непонятно как рассчитываемых показателей определяется рейтинг не только инвестиционной привлекательности, но и конкурентности стран. Отсюда делается вывод, что достаточно принять правильные законы, отменить смертную казнь, окончательно освободить от всякой ответственности печать, отменить прописку, развить гражданские свободы (например, свободу совести) — и национальная экономика сразу станет конкурентоспособной на мировом рынке.
Правда, так описывается состояние дел в учебниках и рекомендациях для стран с так называемой переходной экономикой. Все эти рекомендации как бы для туземцев, в странах Запада подходы несколько иные. Ведь несмотря на то, что свобод на Тайване, а тем более в Китае, вроде бы меньше, чем в США или Германии, в их конкурентоспособности вряд ли кто-то будет сомневаться. Как следствие, и промышленный потенциал перемещается из США в Азию, а не наоборот. Южная Корея известна подавлением некоторых основных прав человека (например, за посещение Северной Кореи там дают десять лет лишения свободы, а хранение даже охотничьих ружей запрещено), но в стране вовсю разворачивается производство самой современной техники. В Таиланде за хранение наркотиков вешают даже американцев, что не мешает государству являться экономическим тигром. Значит, прямая взаимосвязь между экономикой и гражданскими свободами не столь очевидна. Политическая система на конкурентоспособность или инвестиционный климат в конкретной стране прямо не влияет. Тут сразу на ум приходит афоризм: «Неважно, что вам говорят, — вам говорят не всю правду. Неважно, о чем говорят, — речь всегда идет о деньгах».
Таким образом, можно сделать первый вывод: модернизация экономики, диверсификация ее реального сектора не могут быть осуществлены спонтанно, на основе исключительно невидимой руки рынка. Как правило, государство управляет этим процессом в рамках так называемой промышленной политики, суть которой сводится к установлению приоритетных направлений социально-экономического развития и применению адекватных средств их реализации.
Создать конкурентную продукцию или повысить конкурентоспособность отдельной фирмы — задачи весьма трудные, но вполне решаемые в условиях рыночной экономики, однако повысить конкурентоспособность отдельной отрасли или рейтинг целой страны на мировой арене — задача сложная, имеющая долгосрочный характер. Причем в условиях переходной экономики роль государства объективно возрастает. А в последние год-полтора этот тренд кратно вырос в условиях обострения геополитической конкуренции, которая перешла в острую стадию с началом пандемии COVID-19. Именно поэтому повышение эффективности участия государства в судьбе нашей экономики стоит очень остро. При этом сейчас важен вопрос не степени, а формы и эффективности государственного участия в экономике.
Георгий ГРИЦ, ректор ГУО «Институт повышения квалификации и подготовки руководителей и специалистов промышленности «Кадры индустрии», кандидат экономических наук
