Одни во время болезни аккумулируют все силы, берут волю в кулак и стойко переносят испытания, выпавшие на их долю. Другие бодрятся: работают больше, чем обычно, строят самые невероятные планы и готовы к отважным поступкам. Смотришь на такого и недоумеваешь: «Неужели болен?» Третьи ноют, скулят и достают окружающих. Даже безобидный ринит кажется им вселенским горем. В общем–то каждый из нас на поставленный диагноз реагирует по–своему, то есть формирует внутреннюю картину болезни. Некоторые психотерапевты утверждают: если врач знает, как пациент воспринимает свой недуг, то может назначить самое эффективное лечение.
О внутренней картине болезни заговорили более 80 лет назад. Термин ввел советский медик Роман Лурия, предположив, что переживания, связанные у пациента с заболеванием, его ощущения на врачебном приеме помогают доктору более полно понять причину и механизм зарождения недуга. А значит, скорректировать лечение в зависимости от особенностей личности. Позже последователи Лурии пытались разложить этот феномен по полочкам, и сегодня создано уже довольно много классификаций. Например, ученые из Санкт–Петербургского научно–исследовательского психоневрологического института имени В.М.Бехтерева разработали тест, выявляющий 12 типов отношения к болезни — от гармоничного до паранойяльного. Наши же психологи и психотерапевты говорят, что «чистых» меланхоликов или неврастеников в коридорах поликлиник и медцентров не встретишь. Пациент в осознании своего недуга проходит различные этапы — от шока до полного принятия болезни. Стало быть, и отношение к заболеванию со временем может меняться. Например, на приеме у психолога Минского городского онкологического диспансера Ирины Дубковой были и меланхолики, и скептики, и «всезнайки». Такие, говорит Ирина Владимировна, готовы поспорить с каждой строчкой в своей медицинской карте:
— У одного из моих пациентов рецидив опухоли головного мозга. В первый раз его оперировали около 10 лет назад. Тогда он полностью изучил своего врага, даже протоколы лечения знал наизусть. Диктовал врачам, где резать и как колоть. Он рассказывал, что был готов умереть каждый день и планировал дела на неделю. Удивительно, но у этого мужчины не было паранойи: и тогда, и сейчас он вполне адекватно реагирует на болезнь. Мне даже кажется, он как раз достиг стадии принятия, а к ней практически не приходят. Встречаются очень тревожные пациенты, и с ними, конечно, сложно. Они сомневаются в каждом своем шаге и пытаются переложить ответственность на психолога. Если тот не принимает за них решения, считают, что на сеансы незачем ходить. Зачастую тревожные пациенты отказываются от лечения. Вот буквально на днях был такой. Диагностировали первую стадию рака мочевого пузыря. На приеме мужчина сказал мне, что попробует вылечиться веселкой. Объясняешь, к чему это приведет, — реакции никакой. Это своеобразный торг с болезнью: тяжелобольной человек пытается выиграть немного времени. Многие из них настроены очень решительно. Например, один из таких «отказников» — 24–летний парень, который уже довольно долго «лечит» рак щитовидной железы диетами и биологически активными добавками. Переубедить практически невозможно. От таких я часто слышу фразу: «А вдруг я буду первым излечившимся таким способом?!» Сложно говорить об адекватности этих людей. С ними в процессе лечения должна работать целая армия психологов.
Даже если пациент выглядит бодрым и веселым, это вовсе не означает, что у него сложились гармоничные отношения с собственной опухолью, пороком сердца или серьезной патологией опорно–двигательного аппарата. Больной может долгие годы игнорировать приступы тошноты, плохое самочувствие, слабость и преуменьшать тяжесть всего происходящего. В психиатрии это называется дезаггравацией. Если дело в легкой простуде, такой прием может быть даже полезен. А вот когда речь идет об онкологии, геройство порой сродни суициду: упустил время — и летальный исход. К счастью, такую провальную стратегию используют лишь 5 — 10% пациентов. Зато много «тактиков», дающих своему организму слабину только в экстренных ситуациях. Визиты в поликлиники, анализы, томографии и рентгены откладываются до поры до времени: мол, работа, дети, хобби — некогда болеть! А вот когда организм по–настоящему истощен, приходится бронировать «путевку» в стационар. Для некоторых людей хирургическое, инфекционное или любое другое отделение — единственный способ сбежать от ежедневной суеты. Ведь только на больничной койке можно, наконец, расслабиться. Спокойно полежать под капельницей, пообщаться с медсестрами и, сполна наглотавшись таблеток и микстур, с чувством выполненного долга выписаться домой. Правда, можно заиграться и нажить попутно кучу хронических болезней. Ведь лучше пару дней лечить мелкие болячки, чем валяться в больнице целый месяц.
К слову, один из самых адекватных сценариев отношений со своей болезнью — вписать ее в свой уклад и научиться с нею жить. Не делать из недуга трагедии, не раздувать из мухи слона, но и не пытаться порхать бабочкой, когда отказывают ноги. Немногие пациенты готовы безукоризненно следовать инструкциям врачей, ежедневно принимать лекарства и круто менять образ жизни. Страшно обычно только в период обострения. Как только идешь на поправку — долой правила! Однако порой выбора просто нет. Например, почечная недостаточность привязывает к аппарату гемодиализа, и человек вынужден подчиняться логике собственного заболевания. Ведь это вопрос жизни и смерти.
Психотерапевт Александр Тихомиров считает, что во время сеансов психотерапии можно сломать некий код болезни, облегчить состояние пациента и продлить периоды ремиссии. Важно вызвать доверие у собеседника, установить с ним контакт и в лечении исходить из жизненных ориентиров и установок пациента.
— Одни из самых сложных пациентов — меланхолики. Вот представьте: лежит человек, накрыв голову одеялом, и к нему не подступиться. Какие у него мысли, настроен ли он на лечение? Врачи не знают, как с ним обращаться. А человек молчит... Встречал я в своей практике и неврастеников. Они обычно носятся по коридорам клиник с журналом «Здоровье» под мышкой и постоянно надоедают врачам. Им мерещится самое плохое: не так лечат, не то прописывают... Но я считаю, что с любым человеком можно установить контакт. Помочь ему осознать, что не все кончено. Какое бы тяжелое заболевание ни было, оно лечится. И большую роль в этом играет сам пациент — поверит ли он врачу, как целителю. Если да, можно рассчитывать на длительную ремиссию. В моей практике такие случаи были. Даже при очень тяжелых онкологических заболеваниях человек понимал, что партия еще не проиграна. А значит, нужно бороться!
Справка «СБ»
12 типов отношения к болезни согласно тесту ученых из Санкт–Петербургского научно–исследовательского психоневрологического института имени В.М.Бехтерева.
Гармоничный тип. Пациент готов лечиться, выполнять указания врачей, пытается облегчить близким тяготы ухода за собой. Адекватен, не преувеличивает тяжесть заболевания, напротив, здраво оценивает ситуацию.
Стенический тип. Такие больные сбегают от своего недуга в работу. Главное для них — сохранить профессиональный статус, ни в коем случае не выглядеть на фоне коллег неспособным к труду. Лечатся и обследуются избирательно.
Эйфорический тип. Этого пациента узнать довольно просто: он становится «живчиком», часто отказывается от лечения, а выраженные симптомы болезни списывает на колебания самочувствия.
Тревожно–депрессивный.
Ипохондрический.
Меланхолический.
Неврастенический.
Апатический. Полное безразличие к своей судьбе и к результатам лечения — вот его приметы. Такие пациенты вяло реагируют на усилия медиков, ни с кем не спорят и вообще утрачивают интерес к жизни.
Паранойяльный, агрессивный, эгоцентрический и сенситивный (гиперчувствительный) типы. Этих больных тяжело лечить в силу переполняющих их ненужных эмоций.
meleshko@sb.by
Советская Белоруссия № 84 (24966). Четверг, 5 мая 2016
