№ 2. Из цикла «Укрощение гордыни» (Продолжение. Начало в № 192 за 13 октября)
Первая публикация была посвящена союзу Беларуси и России. Одна из версий, по которой так мучительно и драматично идет этот долгострой, заключается в том, что помехой в строительстве союзного дома, по мнению автора, стала гордыня нынешней элиты государства российского.
Вторая публикация цикла посвящена совсем земной теме — любви и ненависти. Нашему умению (и неумению) прощать…
Бабье лето тепло и нежно дышало над еще не совсем пожухлой травой, и Надежда Павловна могла позволить себе ступать босиком. Черные, сверкающие туфли в одной руке, сумка с бананами и свежим хлебом в другой. Женщине все семьдесят, даже с небольшим гаком, но выглядит бодренькой, крепенькой. В небольшом хуторском поселке из шести хат Надеждин дом самый светлый, а двор и огород ухоженные. Муж был лесничим, но давно умер при загадочных обстоятельствах: в те годы в этих краях такое было не редкость. Дети разъехались. Дочь с семьей живет в России. Сын — неподалеку, в Латвии. Навещают.
Сейчас Надежда Павловна шла из костела. Каждое воскресенье она идет из дома лесом три километра, а затем садится на рейсовый автобус Друя — Браслав и доезжает до Слабодки, где и возвышается над всей окрестностью величественный костел Сердце Иисуса. Хуторянка никогда не опаздывает на службу, а после ее окончания заходит в магазин, что напротив храма, и покупает самое необходимое. Исключение — разве что бананы, но это уже совершенно, как говорится, «эксклюзивная» история, которую когда-нибудь расскажу, возвращаясь к теме. Пока же решал «зацепить» соседку по хутору, где живу, приезжая сюда на рыбалку. Дело в том, что час назад меня отыскали по мобильнику даже в этой глуши и попросили организовать в Союзе журналистов дискуссию с делегацией из ОБСЕ по отмене смертной казни в республике. Вот и стал готовиться…
— Вот вы, Надежда Павловна, неужели простили тех, кто виновен в смерти вашего мужа? Да и вообще, разве не надо наказывать зло?
Женщина поставила на землю сумку, надела туфли.
— Я всех простила. Если не прощаю, так тяжело у самой на душе. А зло есть кому наказывать и без нас. Это гордыня вымушает нас по-другому думать. Тяжкий это грех…
Вообще-то, другого я не ожидал от верующей женщины. «Зацепил», как говорится, по случаю. Знаю результаты социологических опросов на эту тему. Сам не готов к тому, чтобы признать отмену смертной казни делом праведным. А вот уж к чему действительно пора быть готовым, так это к умению прощать. В этом убедил меня случай с моим давним приятелем. Многие из вас его знают не понаслышке. Он известный в стране музыкант, часто бывает на гастролях. История эта очень личная, и потому с его разрешения постараюсь рассказать достаточно деликатно.
…Отец умер, когда Виктор учился в девятом классе. Мать много работала, чтобы сын не ощущал нужды и смог получить высшее музыкальное образование. Когда Виктор еще учился в консерватории, мать стала жить в гражданском браке с мужчиной почти на десять лет ее моложе. Виктор не принял этот союз. Отчим к тому же был далеко не ангелом. Не прочь был похулиганить и выпить лишку. Тогда сын и принял решение: никогда больше не появляться в родительском доме, если мать не выставит за дверь сожителя. Такое условие он поставил. Сердце матери разрывалось. В сыне она души не чаяла, безмерно гордилась им. Однако и друга своего оставить мать не пожелала. Женщиной она была с норовом.
С тех пор Виктор с матерью почти не виделся. Иногда переписывались. Зло, иронично, со всевозможными обидами друг на друга. Время мчалось. Умер от «передозировки» гражданский муж. Состарилась мать. А Виктор так и не спешил понять и простить ее, наладить отношения. Гордыня не позволяла этого сделать. Вот и дождался. Приехал только хоронить мать. Наспех продал отцовский дом. И… Бессонными ночами мать теперь часто приходит к нему, как призрак, но изменить уже ничего нельзя. Вместо того чтобы успокоиться, попытаться хоть с помощью поставленной в храме свечки примириться с матерью, он продолжает злиться на нее и не сомневается, что инфаркт, который недавно случился с ним, имеет те же корни, что и все его последние болячки…
Спросил у талантливого музыканта:
— Ты хоть сам понимаешь всю абсурдность своей гордыни?
— Дошло, понял, — тяжело вздохнул недавно мой приятель.
— Ну и выдавливай ее из себя всю, возвращайся к матери хоть сейчас, в душе и мыслях. Ты же музыкант. Найди в душе такую мелодию и посвяти ей. Она услышит…
Так я посоветовал другу, а сам подумал, сколько подобных историй из своей жизни и жизни знакомых мог бы вспомнить, когда, не укротив гордыню, рвали мы добрые отношения с теми, кто мог бы и сейчас быть рядом. А ведь друзей и близких людей никогда не бывает много. Их всегда не хватает. Выходит, стали беднее, чем могли бы быть.
А сколько глупостей наделали и еще наделают влюбленные, когда под горячую руку навсегда повернутся друг к другу спинами?
Шептало и будет всегда шептать нам подленькое чувство, именуемое гордыней, свои наставления: не прощай, уйди, расстанься, отомсти… Но каждая победа над собой в такие минуты будет делать нас светлее и чище. Богаче духовно.
В следующее воскресенье я собирал снасти и огорчался тем, что так быстро пробежало бабье лето. С соседней Балтики подул холодный ветер. Хмурые тучи все плотнее сжимали кольцо над этим, еще вчера таким очаровательным, уголком… Видел, как хуторянка Надежда Павловна, закутанная в плащ, вышла на лесную дорогу и направилась в храм.
Подумал, что, если не остановит гордыня, когда-нибудь, возможно, и я пойду этой дорогой…
