Мой деревенский визави не знал, что отыскать давно потерянного друга в большом городе намного проще, чем поле перейти…
Сколько уже Семен не был в Минске, трудно и сосчитать. Говорит, очень и очень давно, мол, столько даже и не живут. Шутит, хотя шутить на его месте лично я воздержался бы: не на прогулки и экскурсии вырвался он из далекой деревушки в жаркий каменный мегаполис — на серьезную операцию. Но Семен — человек бывалый, на своем веку за семьдесят-то семь лет повидал всякого, в том числе когда-то и в Минске.
— Вот на этом перекрестке остановил меня милиционер, — рассматривал он в окно моей машины город своей молодости. — Не помню, зачем приезжал сюда на колхозном «газоне», тогда часто доводилось здесь бывать. А я ему говорю: не трогал бы ты меня, мил человек, так как кроме ссобойки от жены, где сала шматок да молока бутылка, ничего у меня нет. Смилостивился над колхозником, отпустил… Ой-ой, ни за что не поверил бы, что это Минск!
Последний раз приезжал сюда Семен на «газоне», как мы подсчитали, где-то в семидесятых. Ясное дело, трудно ему сегодня поверить в то, что сравнению почти не поддается. Лет тридцать, почитай, в столице не был. Все это время они параллельно существовали в пространстве: Семен — почти безвылазно себе в своей деревне, Минск, значит, себе. Ни один, ни второй особой нужды во встречах, надо полагать, не испытывали, что, впрочем, не мешало обоим добиваться в жизни реализации определенных каждым планов. Судя по всему, город преуспел куда значительнее, потому что всю дорогу от Московского вокзала до Малиновки Семен восхищенно, с присущей истовому крестьянину обстоятельностью нахваливал пробегающие мимо кварталы.
— А знаешь ли ты, мой дорогой земеля, — неожиданно поменял тему гость, — обитает у меня здесь большой-большой друг. С которым мы душа в душу жили, когда он учительствовал в нашей деревне. Тогда Геня, — произнес он имя Гена на более привычный, западный манер, — был долгое время на постое в моем доме. Ох и хороший был мужик!
Нет, все у деревенских стариков сильно бывает преувеличено. Или, наоборот, сильно недооценено. Свои мерки у них на все, свои стереотипы и свои же рамки времени. Оказывается, «большой-большой» Семенов друг не видел своего закадычного хозяина добрых… лет тридцать! Как, собственно, и Семен — его. Знал, что давно обосновался учитель физики в столице, работал на заводе, еще кое-что. И всю прошедшую треть столетия да эти семь лет Семен мечтал просто повидать Геню, посидеть за столом, вспомнить…
— Так что же вы, дядька Сима, не искали-то друга своего? — удивился я. — Город знаете, фамилию-имя-отчество — тоже, остальное — дело техники.
— Серьезно? — еще более моего удивился он. — Разве это возможно, ёшь твою клеш?! В таком большом городе! Ни за что не поверю, что в нем можно моего Геню найти, ни за что.
Мы приехали к моему дому, поднялись на лифте, который тоже вызвал у Семена восторженные оценки, типа почему бы так и не жить. Но подобные «мелочи», еще полчаса назад не сходившие с языка земляка, как, собственно, и предстоящая операция, стали как-то мало занимать его, и предложенный мною разговор на эту тему поддержан не был. Видно было, что у Семена появились более внушительные причины для беспокойства. Его буквально сразила и крайне разволновала перспектива быстрого поиска Гени, которого он пытался разными своими методами вычислить семь пятилеток кряду. Мы обедали как на иголках, смотрели телевизор, а Семен все про себя о чем-то размышлял. Наконец не выдержал, подошел ко мне и, глядя доверительно в глаза, попросил о главном:
— Если это правда, что разыскать Геню — дело техники, то что ж за техника такая? Где взять ее? Поверь, мне было бы очень приятно хоть в конце жизни повидаться с моим хорошим товарищем.
Я понял: он загорелся неожиданной идеей, которую сам ему и подсунул. И пока ее не воплотим, настроения у земляка не прибавится. И еще понял, что Семен в глубине души сомневается: дескать, горазды болтать эти юные горожане, а нас на мякине не проведешь, Геню в этих каменных лабиринтах и с милицией не отыскать.
Я включил компьютер. Открыл справочную службу города. Задал искомую фамилию и инициалы. На экране высветились четыре строчки. По порядку набрал указанные там номера телефонов. Нужный, как водится, оказался последним. Позвонил по нему и объяснил поднявшей трубку женщине, какого именно Геню мы разыскиваем.
«Это мой отец, — буднично так сказали на том конце провода, словно и не подозревали о не находившем места рядом со мною Семене. — Вот вам его номер, он живет по другому адресу, в Колодищах. Папа будет рад звонку земляков».
…Когда я дал Семену трубку и сказал, что Геня его очень-очень слушает, он все равно до конца еще не поверил в чудо. И лишь когда между ними потек долгожданный душевный диалог, я посмотрел на часы. На поиски учителя физики, в середине прошлого века обучающего сельских детишек в деревне и дружившего с местным водителем колхоза, в почти двухмиллионном мегаполисе ушло ровно восемь минут.
Через несколько дней Геня навестил Семена в столичной больнице, отчего прооперированный сельчанин стремительно пошел на поправку…
P.S. Воодушевленный таким «чисто городским» прогрессом техники, мой деревенский визави замахнулся на поиск своего близкого родственника, который в годы войны был угнан в Германию, бежал из фашистского плена и… сгинул где-то в швейцарских селеньях. В смысле пропал без вести. А что, если это так просто и быстро…
И еще приятная для меня новость. Сейчас, как рассказывал позже поправившийся Семен, его односельчане уже не говорят о нас, городских, снисходительно: в городе жить — легче не придумаешь, пришел домой после работы, дескать, лег на диван, включил телевизор и… Зауважали, знать, когда узнали, что и с дивана можно такие дела ворочать!..
