СВ: Александр Андреевич, проблемы, которыми занимается ваша комиссия, особенно подчеркивают важность и актуальность совместной работы россиян и белорусов в формате Союзного государства: над нами одно небо, под ногами наша земля-кормилица, и если что-то случается, трагедия затрагивает одинаково оба наших народа, как это случилось с Чернобылем. Как вы оцениваете эффективность этой работы и уровень слаженности в большой команде специалистов двух стран, работающих по этим направлениям?
А. Попков: Что касается направлений нашей деятельности: экологии, природопользования, ликвидаций последствий чернобыльской аварии – проблем здесь чрезвычайно много. И надо отдать должное Союзному государству – оно профинансировало три программы в этой сфере, которые успешно выполнены, и сейчас мы работаем над четвертой. Взять чернобыльскую проблему – она очень актуальна и для России: 6 регионов до сих пор ощущают на себе последствия этой катастрофы. Ну а Беларусь тем более. Поэтому все – и россияне, и белорусы – не могут не ценить того, что сделано Союзным государством уже сегодня. Введен в эксплуатацию Республиканский научно-практический центр радиационной медицины и экологии человека в Гомеле с уникальной лечебной базой и самой современной диагностикой. Второе важнейшее наше достижение – Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины им. А.М. Никифорова МЧС России в Петербурге, где мы также видели высочайший уровень диагностики, лечения и реабилитации. А последнее заседание комиссии мы провели в Обнинске. Все знают, что Обнинск – наукоград, где собраны уникальные научные школы. Именно там создан Национальный радиационно-эпидемиологический регистр (НРЭР), позволяющий системно и на самом современном уровне подходить к лечению заболеваний, связанных с последствиями Чернобыля, над чем уже столько лет бьются специалисты России, Беларуси, Украины. Накоплен уникальнейший опыт, зарегистрированы все направления, связанные с этими последствиями и заболеваниями. И сегодня мы можем быть уверены, что в случае необходимости управленческие решения будут приниматься не спонтанно, а на основе тех научных данных, которые систематизированы и проанализированы и позволяют разработать совершенно четкий алгоритм действий в подобных случаях. Собранные данные позволяют работать на опережение, профилактику и прогнозирование тех или иных заболеваний. И сегодня в Обнинске над этим работает целая команда ученых – радиологи, физики, математики. А мы, белорусские и российские депутаты, видим свою задачу в том, чтобы сделать эти достижения науки доступными для конкретных людей, нуждающихся в такой помощи. Это очень важно! Вы знаете, что сегодня любое лечение дорого, и если в Брянске заболел человек и нуждается в нем, то даже до Петербурга ему добраться непросто. Я уже не говорю о том, что еще труднее попасть вовремя к специалистам, чтобы пройти лечение и реабилитацию в полном объеме. А это бог знает какие деньги. Именно поэтому мы, изучив проблему, ставим вопрос о выделении порядка 200 миллионов российских рублей для того, чтобы в ближайшее время оказать помощь примерно 1000 человек.
СВ: Это и есть нереализованный пока в полной мере ресурс Союзного государства, о чем вы неоднократно говорили: забота о конкретных его гражданах, россиянах или белорусах? И строительство социального во всех смыслах государства, в котором граждане чувствуют эту заботу?
А. Попков: Все это правильно. С одной стороны, по линии Союзного государства созданы эти научно-технические центры. Они построены, оснащены новейшим оборудованием, в них собраны уникальные кадры, научный потенциал, который занимается не только лечебной практикой, прикладной наукой, но и фундаментальными исследованиями. Это все создано и работает – и это наше общее достижение. Но будет не по-государственному, если все созданное сегодня не будет работать на конкретного человека. Вот в чем суть! А у нас до сих пор нет достаточной скоординированности между этими тремя научными центрами. У каждого из них своя специализация, свой профиль. В Петербурге – экстренная медицина, в Обнинске – специализация по щитовидной железе. Надо организовать работу так, чтобы человек своевременно попадал на лечение с учетом регистра, в котором содержатся все сведения о заболевании и лечебном заведении нужного профиля, а не мыкался по районным больницам, где ему никто не поможет. В этом смысл социального государства – если человек трудился на благо родины и в силу разных обстоятельств получил соответствующее заболевание, он должен рассчитывать на государственную поддержку. Что имеет большую политическую значимость для государства, чем забота о здоровье своих граждан? Возьмите любого человека, он скажет: здоровье – самое главное...
СВ: Вы известный специалист в сфере сельского хозяйства, прошли путь от агронома до вице-премьера Правительства, курирующего агропромышленный комплекс. К тому же сейчас являетесь профессором университета, воспитываете новых агрономов. Хотелось бы услышать квалифицированное мнение относительно экологической обстановки и экологической безопасности в чернобыльской зоне.
А. Попков: Вы помните первый период, 1986 год, когда была выведена часть земель сельскохозяйственного значения из оборота. Эти земли в тридцатикилометровой зоне и сегодня не используются. В отношении части земель Институтом агрохимии и почвоведения была разработана специальная методика обработки почвы с целью ускорения распада соответствующих элементов. Создан атлас «Современные и прогнозные аспекты последствий аварии на Чернобыльской АЭС на пострадавших территориях России и Беларуси», согласно которому по истечении определенного периода постепенно вовлекаем часть земель в оборот. Подчеркиваю, есть научная методология, берутся пробы, делаются лабораторные исследования и прочее – это огромная и кропотливая работа ученых и аграриев. В Беларуси налажен чрезвычайно жесткий экологический контроль за производством кормов, молочной и мясной продукции. Могу вас уверить, что сегодня никаких тревожных сигналов в сфере экологической безопасности мы не наблюдаем. Вы знаете, что в Беларуси введены самые жесткие стандарты на продукты питания. Если сегодня в России многие еще работают по техническим условиям, то у нас только по ГОСТу – государственным стандартам. И покупатель это оценил, он голосует рублем, когда видит белорусскую продукцию. Что же касается экологической безопасности, в Беларуси ведется постоянная и системная работа, и специалисты в соответствующих институтах держат эту проблему под контролем.
СВ: Сегодня в России много говорится о том, что в условиях экономических санкций мы возьмемся наконец за наше собственное сельское хозяйство и вернем себе славу аграрной державы... Как вы к этому относитесь – поддерживаете ли такой оптимизм?
А. Попков: Вполне... Вдумайтесь, мы в Беларуси имеем самые бедные земли, так называемые дерново-подзолистые почвы. А страна обеспечила себя полностью продовольствием, и на 7 миллиардов долларов продукции мы поставляем на внешний рынок. Растет все – картофель и другие овощи, производим достаточно мяса, молока. И такая проблема, как продовольственная безопасность, нами сегодня практически решена. Хотя могу подтвердить, что была такая опасность в начале 1990-х годов, до прихода к власти Александра Лукашенко. Тогда как раз продовольственная безопасность была обеспечена лишь на 60 процентов. Я хорошо помню, когда у нас было проблемой накормить город Минск. Все приходилось делить – яйца, молоко, мясо. Сегодня эта проблема снята? Снята.
И когда (может, это говорить и не скромно с моей стороны) я слышу, что на 1/6 части суши в России проблема произвести достаточное количество картофеля и других овощей, я просто удивляюсь: разве это проблема?!
И мне как специалисту видно, что в России в последние годы уже совершена революция в части производства мяса птицы. Сегодня Россия способна экспортировать порядка 150 тысяч тонн мяса птицы. Также в России стремительными темпами растет производство свинины. Мы видим, какими темпами идут инвестиции в молочную отрасль, и я убежден, что проблема молока тоже будет снята. Поэтому проблема собственного сельского производства – это надуманная проблема. И, наверное, есть часть бизнеса, который очень заинтересован ввозить соответствующие продукты питания извне: из Египта или Европы. Но России ничего не мешает избавиться от этого импорта. Надо думать, как развивать собственного производителя, оказывать ему всяческую поддержку. В России 60 процентов чернозема! Вспомните, как его немцы вывозили в Германию, грузили в вагоны. А мы сейчас говорим о проблеме с овощами... Есть проблема в другом. Она в одинаковой степени касается и Беларуси, и России. Мы, по сути дела, привязаны к иностранным поставкам, потому что идет коммерциализация целого аграрного процесса. Вот взять селекцию семеноводства.
Сегодня этот процесс стараются максимально коммерциализировать в части гибридного производства семян. Посмотрите, мы импортируем семена всей овощной группы, даже сахарной свеклы! Наши заокеанские друзья-товарищи, как Путин их называет, партнеры наши, хотят гибридизировать и злаковую культуру, чтобы мы покупали их пшеницу, рожь и прочее. Сегодня купили, посеяли, зерно получили, но семян не получили, потому что второго поколения они не дают, и опять мы должны покупать. Вот в чем проблема! И если здесь проявятся эти санкции, то мы опять вернемся к дедовским методам. Поэтому вопросы научной селекции, создание соответствующих селекционных центров являются задачей номер один. И Россия, и Беларусь в пределах Союзного государства способны эту задачу решить. Сегодня, к примеру, семена сахарной свеклы мы не можем в своих условиях производить, а в условиях России – можем. Значит, надо организовать соответствующее семеноводство. Есть проблемы и более глобальные – в фундаментальной науке. Помните, как громко обсуждался вопрос о ликвидации Всесоюзного института растениеводства в Санкт-Петербурге? Вавилов собирал коллекцию семян по всем регионам земного шара, в блокаду ее сохранили и вдруг придумали ликвидировать! Пришлось лично Президенту вмешиваться в этот процесс. Я сейчас говорю о вещах, может быть, слишком специальных, но это как раз вопросы нашего с вами выживания – продовольственной безопасности. Эта проблема касается и нашей республики, поэтому мы разработали государственную программу селекции и семеноводства. Но здесь возникает еще один вопрос – о кадрах. Когда я поступал в институт, у нас было 4–5 человек на место, а сейчас в агрономы не хотят идти. И уж тем более в селекционеры. Ведь что такое селекционер? Это надо лет десять или всю жизнь работать над одним каким-то сортом и в конце жизни его получить! Здесь как раз очень требуется кропотливая работа государства – государство должно финансировать такие стратегические для развития отрасли направления...
СВ: А нужно ли как-то противодействовать импорту семян?
А. Попков: А зачем нам противодействовать? Конкуренция – это же великое дело. Все, что лучше, надо использовать. Но мы должны иметь и свое. Мы должны иметь соответствующие селекционные центры. Когда я работал агрономом, мы завозили с Ленинградского сельскохозяйственного института так называемую яровую пшеницу, называлась она «ленинградка». По тем временам, в 1970-е годы она давала очень высокий урожай, 40–50 центнеров. Наши селекционеры говорили, что они не могли ее произвести. Но научились – сегодня у нас есть такая яровая пшеница. Поэтому пусть все этим занимаются, и, может быть, надо организовывать соответствующий обмен. Ведь мы же должны понимать, что растения – это живой организм, каждый сорт не может быть пригоден и для северных регионов, и для южных. Поэтому современные подходы требуют специализации во всем.
СВ: Александр Андреевич, ваше мнение по поводу генно-модифицированных продуктов – они вредны или безопасны?
А. Попков: С точки зрения обывательской, отвечу так: я ем помидор со своего огорода. Но вся беда в том, что на огороде мы тоже возделываем генно-модифицированный продукт, потому что мы покупаем семена уже на гибридной основе. Получили гибрид – получили опять же генно-модифицированный продукт. Так что вот эти огурчики муромские – это разве у бабули какой... А то, что мы покупаем в виде помидора, – так это отскакивает от стены, как мячик. Поэтому я очень отрицательно к этому отношусь. Но вся беда в другом. Мы имеем 7 миллиардов населения в мире. И есть регионы, где люди вообще не имеют ничего. Ну и возникает логичный вывод: почему бы не производить генно-модифицированные сорта. Как правило, это продукты более урожайные, устойчивые к природным катаклизмам, пригодные для хранения и транспортировки... И здесь срабатывает стереотип – чем больше, тем лучше. Это и в нас сидит еще со времен СССР – валовое производство было основой. Я сам, когда работал руководителем хозяйства, руководителем района, всегда говорил – надо больше молока, больше мяса, а какой ценой, уже не важно! И мы отошли от многих классических подходов, которые предопределяли качество производимой продукции: ушли от севооборотной системы земледелия, от парового поля, у нас был когда-то и так называемый занятый пар, потом ушли от травопольных систем, начали возделывать какие-то монокультуры, в частности, кукурузу и т. д. Но с 1965 года, когда внедрили термин «интенсификация», начали массово использовать химические удобрения, очень много стали использовать пестицидов в борьбе против болезней, вредителей, сорняков. Применяя химию, мы в почве убиваем всю микрофлору, а микрофлора – каждый червячок, каждая бактерия – работает на производство там называемого гумуса, плодородного слоя земли. Так не должно быть! Должна быть накопительная система плодородия. С землей надо работать как с живым организмом и ей давать то, что необходимо, нельзя ее все время насиловать... Ведь как природа разумно придумала – человек собрал часть растений в качестве урожая, а часть осталась в земле, и эта органика воссоздает плодородный слой земли. Так что человеку остается только прислушаться к природе и научиться с ней жить в ладу!
Из ДОСЬЕ “СВ”
Попков Александр Андреевич
Депутат Палаты представителей Национального собрания, член Постоянной комиссии Палаты представителей по государственному строительству, местному самоуправлению и регламенту, председатель Комиссии Парламентского Собрания по вопросам экологии, природопользования и ликвидации последствий аварий.
Александр Андреевич Попков окончил Белорусскую сельскохозяйственную академию (1975 г.), Минскую высшую партийную школу (1986 г.). Кандидат экономических наук. Автор ряда научных работ и публикаций.
Вся трудовая деятельность неразрывно связана с сельским хозяйством. В 19 лет – главный агроном колхоза «Искра» Круглянского района Могилевской области, в 24 года – председатель колхоза им. Андреева Шкловского района Могилевской области. В последующие годы работы на Шкловщине – первый заместитель председателя, председатель Шкловского райисполкома, первый секретарь райкома КПБ. С 1996 по 1998 год – председатель Круглянского райисполкома.
В 1998 году назначен заместителем Премьер-министра Беларуси, курирующим вопросы сельского хозяйства. В 2003 году – ректор Белорусского государственного аграрного технического университета. В 2000–2003 годах – представитель Беларуси в ОАО «Белагропромбанк». Работая с 2003 года в должности заместителя главы Администрации Президента Республики Беларусь, продолжал заниматься решением стратегических задач аграрной экономики, возрождения села, развития его социальной сферы, курировал вопросы кадровой и региональной политики. Награжден орденом Почета, медалью «За трудовую доблесть», Почетной грамотой Национального собрания. В БГАТУ ведет занятия по дисциплине «Организация производства и управление предприятием» для студентов факультета механизации.
Фото Юрия СТРОКОВА
