Где–то очень глубоко сидит в нас убеждение: отечественные лекарства — не чета импортным. Что интересно, цифры это одновременно и подтверждают, и опровергают. С одной стороны, в денежном выражении за завозными препаратами явный перевес: они «держат» 80 процентов рынка. А с другой, если считать упаковками, то наши фармацевты на полшага впереди, за ними 55 процентов всех продаж. Вот и в списке «10 самых популярных лекарств» обосновались уже два белорусских, хотя еще совсем недавно в двадцатку лучших с трудом протискивался один–единственный препарат made in Belarus. Лед сдвинулся, господа пациенты? Начали ценить свое? А можем ли мы делать и больше, и лучше? Обсудить тему мы пригласили в конференц–зал «СБ» начальника управления обеспечения внешнеэкономической деятельности и маркетинга концерна «Белбиофарм» Татьяну ТУМЕЛЮ; профессора кафедры клинической фармакологии БГМУ Михаила КЕВРУ; первого заместителя директора ГУ НПЦ «Институт фармакологии и биохимии» НАН Беларуси, кандидата химических наук, лауреата Государственной премии Беларуси Петра ПЕТРОВА и заведующего Республиканской клинико–фармакологической лабораторией УП «Центр экспертиз и испытаний в здравоохранении» Дмитрия РОЖДЕСТВЕНСКОГО.
П.Петров: В июле этого года по итогам совещания по развитию фармацевтической науки и промышленности, которое проводил Президент, была поставлена задача: за 5 лет довести количество отечественных лекарств в стоимостном выражении до 50 процентов. Скажем прямо, задача нелегкая для нашей промышленности. Поскольку нужно не 
просто увеличить вал, а значительно расширить ассортимент. Созданы 2 программы. Одна — по импортозамещению — уже утверждена, а вторая, которую готовил концерн «Белбиофарм», находится на стадии рассмотрения. Но в обеих упор делается на создание новых лекарств, которых пока нет на нашем рынке, на препараты последних поколений. А вот доля инновационных, по–настоящему оригинальных препаратов в заявленных планах достаточно скромна.
Т.Тумеля: Много или мало — 20 процентов отечественных препаратов против 80 процентов импортных? Думаю, достаточно много. Ведь за последнюю пятилетку объем поставок на внутренний рынок вырос с 64 до 112 миллионов долларов. Рост практически в 2 раза! Замечу, что его мы достигли ценой немалых усилий. Для сравнения приведу такой пример. Если на нашем рынке 28 производителей имеют фармацевтическую лицензию, 10 из которых достаточно крупные, то в России — около 600. При этом там доля собственного производства составляет 23 процента, в Украине — около 30. Наш рынок развивается практически теми же темпами, что и у соседей, и задачи сегодня мы себе ставим такие же.
Д.Рождественский: Если считать упаковками, то население в 55 случаях из 100 предпочитает белорусские лекарства. Это и есть самый главный показатель. А разница в цене не в нашу пользу говорит лишь о том, что наши препараты намного дешевле импортных. По некоторым лекарствам разница в разы. Это очень заметно в онкологии: зарубежные препараты стоят несколько тысяч долларов, а наши аналоги, ничем не отличающиеся от них по качеству, — всего несколько десятков.
П.Петров: Я 15 лет проработал заместителем генерального директора по науке нашего ведущего предприятия «Белмедпрепараты». И, анализируя белорусский лекарственный рынок, с грустью отмечал, что на первых местах всегда стоят только зарубежные фирмы. А сегодня лидируют «Белмедпрепараты», далее идет Борисовский завод медицинских препаратов и лишь потом 2 зарубежные компании, в том числе знаменитый «Байер». Зато на пятом месте тоже наш «Фармлэнд». Очень значительный шаг сделала наша фарминдустрия!
«СБ»: Но, выходит, объемы выпускаемых лекарств у нас будут расти за счет лекарств–«копий», так называемых дженериков?
М.Кевра: Да, в основном.
«СБ»: Для уха нашего потребителя само слово «дженерик» звучит подозрительно. Мол, копия всегда хуже оригинала...
М.Кевра: Нет ни одной страны, которая бы использовала только оригинальные препараты! Все пользуются копиями. Дело в том, что разработка оригинала — очень и очень дорогое удовольствие. Вспомните советские времена. Импортные лекарства — польские, венгерские, югославские, которые продавались в наших аптеках, — это ведь тоже были дженерики, но у людей к ним не было претензий. Вы знаете, по моим наблюдениям, такие разговоры идут не обо всех препаратах, а преимущественно о тех, которые получают по льготным и бесплатным рецептам. Конечно, 
больше хочется получить в аптеке бесплатно импортное лекарство, скажем, по 300 долларов, чем то же самое, но отечественное и за 30. Раз дороже, значит, считается, лучше. А когда человек покупает за свои деньги, то не раздумывая выбирает доступный отечественный препарат...
Д.Рождественский: Во всех странах, где практикуется льготное обеспечение лекарственными средствами, льготникам назначаются препараты самой низшей ценовой категории. Никакой бюджет не выдержит расходов, если выдавать дорогостоящие лекарства! В Великобритании, например, четко прописано, лекарства по какой цене могут быть назначены на льготных условиях при том или ином заболевании. И это даже не обсуждается — ни сверху, ни снизу. Как говорится в народе, дареному коню в зубы не смотрят. Но при этом пациенту предоставляют лекарство зарегистрированное, качество которого подтверждено в целом ряде испытаний.
М.Кевра: Знаете, как решили проблему во многих государствах? Там не само лекарство предоставляется бесплатно, а выделяется определенная сумма: хочешь — бери что подешевле, хочешь — что подороже, но доплатить придется из собственного кармана. Уверен, такой подход сработал бы и у нас.
П.Петров: Можно сказать: у нас все хорошо, обсуждать дальше нечего — и закрыть тему. В действительности же не все белорусские лекарства такие уж хорошие. А почему? Потому что каждое предприятие должно закупать по тендеру за рубежом самую дешевую субстанцию. А почему она самая дешевая? Не потому ли, что по некоторым показателям действительно не самая лучшая? Бывает и так, что дженерик регистрируется с субстанцией одной фирмы, а через месяц–два закупают другую, еще дешевле, но уже не с заявленными свойствами. Это и может стать причиной девальвации доверия потребителя к качеству препарата. Мы всегда говорим, что постоянно все контролируем, проверяем. Да, проверяем. Но фармакопейная статья, например, предполагает наличие примесей — «от» и «до». Так вот это «до» может быть разным. И количественное содержание в препарате субстанции тоже может быть разным.
Д.Рождественский: Позвольте с вами не согласиться. Если производитель меняет поставщика субстанции, то оформляется перерегистрация, в процессе которой нужно подтвердить, что результаты прежних испытаний можно распространить и на новое лекарственное средство. Что касается содержания примесей в субстанции. Да, в каждой может содержаться разное их количество. Для этих целей есть государственная фармакопея, которая нормирует предельно допустимое количество примесей, и замечу, что если этот уровень не превышен, он не оказывает никакого вредного воздействия на организм. Если же примесей больше допустимого, такое лекарство никогда не разрешат производить.
«СБ»: Не секрет, что информацию народ сегодня предпочитает черпать из интернета. И вот одна фармацевт с 40–летним стажем там утверждает, что у белорусских мазей — «слабая основа», у некоторых лекарств — «плохая очистка», что словенский юнидокс гораздо эффективнее своего аналога белорусского доксициклина и так далее и тому подобное. Насколько ваша практика подтверждает эти выводы?
Д.Рождественский: Согласно постановлению Минздрава любой доктор, любой работник аптеки и даже любой представитель фармкомпании может взять бланк извещения о побочной реакции (его форма, кстати, вывешена на сайте Центра экспертиз и испытаний в здравоохранении), заполнить его и прислать в службу фармаконадзора. Можно это извещение не подписывать, можно прислать по интернету, если, допустим, кто–то опасается (и совершенно безосновательно) репрессивных мер. Так вот: за 5 лет было прислано в общей сложности более 1.500 извещений, из них о неэффективности антибиотиков — всего 7! Есть ли повод для разговора? Что же касается побочных реакций, то поступали нарекания и на зарубежные, и на отечественные лекарства. В среднем в год регистрируется до 300 подобных извещений. При этом относительно белорусских препаратов — около 20 процентов. Такова же приблизительно доля наших лекарств и в общей массе регистрируемых на рынке. Это говорит о том, что вопросы по ним возникают не чаще и не реже, чем по импортным препаратам. А вот с лекарствами на мазевых основах действительно проблемы есть. И это скорее связано с неудачным выбором области применения. Был, например, случай, когда в мазевой основе содержались спирты. Как известно, спирт оказывает раздражающее действие на кожу. А в инструкции было написано, что мазь может наноситься и на поврежденные участки тела. В результате возникало жжение, раздражение. То есть лечение, наоборот, затягивалось. Таких случаев немного, но они есть.
Т.Тумеля: У нас сейчас идет реконструкция мазевого производства, будет установлено новое оборудование. Производители не стоят на месте, технологии постоянно совершенствуются. Кроме того, в рамках программы развития фармацевтической промышленности планируется создать отраслевой научно–производственный центр.
«СБ»: Правда ли, что иногда мы просто переплачиваем за брэнд — выкладываем деньги не собственно за лекарство, а за упаковку, название, престижность?
М.Кевра: Естественно. Возьмите зарубежные дженерические препараты. Их стоимость существенно отличается в разных странах. Кстати, пациенты далеко не всегда понимают, что в основном покупают дженерики. На лекарствах же не пишут, «копия» это или «оригинал». Раньше белорусские дженерики в основном шли под непатентованными названиями. Но сейчас предприятия делать это не хотят. Почему? Например, одна компания проводит дорогостоящую рекламу своих лекарств, а другая — нет, но производит те же самые препараты. Но покупателю ведь все равно, что покупать, если название одно и то же! Поэтому–то производитель и дает своим лекарствам торговое название, чтобы покупали именно его препараты. Все настолько субъективно, настолько завязано на элементе престижа... Это почти то же самое, что делать выбор между какой–то безделушкой неизвестного производителя и точно такой же, но всемирно раскрученного брэнда.
П.Петров: Во многих странах врач, выписывая рецепт, указывает международное непатентованное название лекарства. А в аптеке уж пусть пациент сам выбирает во всем многообразии. Но если врач выписывает лекарство под фирменным названием, он тем самым подталкивает к определенному выбору. В этом я усматриваю некий коррупционный элемент, лоббирование. И не секрет, что фармацевтические фирмы проталкивают различными способами свои коммерческие интересы. В том числе через врачей.
Д.Рождественский: Я бы не назвал это коррупцией. Действительно, бывают ситуации, когда врач указывает конкретный препарат при различных хронических заболеваниях — допустим, когда состояние удалось стабилизировать на этом лекарстве, когда подобрана доза и, соответственно, логично продолжать лечение в том же русле. Тогда такая выписка рецепта обоснованна. У нас серьезная проблема в другом — некоторые доктора, к сожалению, рецепты вообще не пишут, только на клочке бумажки оставляют свои рекомендации. Объем преподавания фармакологии в медвузах снизился, и студентам–медикам просто не успевают должным образом объяснить, как нужно правильно, быстро и грамотно оформлять рецепт — на латыни.
«СБ»: Трудно нашим препаратам завоевывать рынок?
П.Петров: Очень трудно. Кстати, на совещании у Президента обсуждался и такой вопрос: почему в западных странах, как правило, не регистрируют больше дженерики, если отечественный производитель первый его зарегистрировал, а у нас могут полсотни компаний потом выйти на рынок с этим же препаратом, но под другими торговыми названиями?
Д.Рождественский: Никогда не было у нас на рынке 50 «копий» одного и того же лекарства!
П.Петров: Примеров достаточно!
Т.Тумеля: Так, на данный момент зарегистрировано 14 дженериков диклофенака и 15 эналаприла.
Д.Рождественский: Кстати, в прошлом году американская организация FDA, которая проводит регистрацию препаратов, изучала, как зависит цена на лекарство от наличия на рынке конкурентов. Оказалось, когда уже есть «оригинал» и выходит первый дженерик, цена падает примерно на 40 процентов. И продолжает падать, когда выходят второй, третий, четвертый. Стабилизируются же цены, когда регистрируется седьмой дженерик. А потом появление все новых и новых препаратов–«копий» на ситуацию уже не влияет.... Но я не согласен с логикой: если, например, на территории Беларуси зарегистрировано одно дженерическое средство, неужели остальным белорусским дженерикам нужно закрывать дорогу? Почему производители лекарств не должны конкурировать между собой?
П.Петров: Но ведь есть и такие зарубежные производители, которые выходят на наш рынок с демпинговыми ценами. Не секрет: сделало наше предприятие препарат, а через год он становится убыточным. Потому что более мощные фирмы, демпингуя, стараются ослабить или разорить своего конкурента.
«СБ»: А много ли у нас в стране своих собственных, не дженерических, оригинальных препаратов?
П.Петров: У меня, например, есть 60 белорусских патентов на лекарственные средства, которые в основном внедрены на предприятии «Белмедпрепараты». Сейчас мы занимаемся новыми разработками в Институте фармакологии и биохимии НАН и производством на своем предприятии «Академфарм». Я бы сказал, что ситуация складывается печально. Препараты очень тяжело продвигаются на рынке. Почему? Наверное, потому, что недостаточно рекламы, недостаточно знаний о нашем ассортименте. Зарубежные фирмы тратят просто колоссальные средства на рекламу каждого нового лекарства, у нас таких средств нет. В результате «Белмедпрепараты» потеряли ряд оригинальных лекарств. Уже на стадии издыхания находится препарат на основе биена, хотя он в свое время заслужил самую высокую оценку как средство профилактики атеросклероза. Сейчас аналогичное средство выпускают зарубежные фирмы, в основном американские...
Д.Рождественский: Насколько я знаю, этот препарат зарегистрирован за рубежом как биодобавка.
П.Петров: Биен проходил клинические испытания, они подтвердили его эффективность... Схожая судьба постигла и совершенно уникальный препарат овомин, который применяется, например, при лечении заболеваний поджелудочной железы в экстренных ситуациях, — он выпускается мизерными партиями. А оригинальный препарат фотолон, разработанный, кстати, под моим руководством, для фотодинамической терапии рака? Он признан лучшим в Европе, но его выпуск тоже крайне мал... Предприятиям сегодня проще работать с дженериками. Особенно, если ты первым вышел на рынок. Это значит, что 70 его процентов уже сразу завоевано!
М.Кевра: У нас привыкли работать по советским меркам. Сообщили, что выпущен такой–то препарат, и считаем, что доктор обязательно узнает и будет рекомендовать.
Т.Тумеля: Почему зарубежные частные компании могут себе позволить широкомасштабную рекламу? Там фарминдустрия изначально была настроена на получение прибыли. И поэтому они закладывали в стоимость лекарства все: и научные исследования, и разработку, и испытания. А перед нами стоит цель социальная. В первую очередь мы должны обеспечить население лекарствами, причем по ценам как можно более доступным. У нас даже есть ряд препаратов с отрицательной рентабельностью. Поднять цену, чтобы они хотя бы окупали себя, не разрешает Минэкономики. Здесь налицо некоторое противоречие. Мы ведь при этом должны конкурировать с иностранными фармпредприятиями, которые работают по совершенно другим правилам и в совершенно других условиях.
П.Петров: Я недавно смотрел лист продаж по одному из регионов. И какое лекарство, вы думаете, продается лучше всего? Которое чаще всего рекламируют по телевизору, но которое давным–давно известно!
М.Кевра: Вот вам и реклама! Назвали по–другому, рассказали о его чудесных свойствах — и пошел спрос.
Д.Рождественский: Даже то, как упаковано лекарство, играет свою роль. Если покупатель из пластины блистера не может достать таблетку, она крошится в руках, он второй раз такой препарат купить не захочет.
П.Петров: Представьте себе, до недавнего времени в Беларуси делались глазные капли, к бутылочке с которыми не прилагалась пипетка!.. Думаю, убыточных лекарств вообще не должно быть. Даже простой препарат, как, например, аспирин, проходит все технологически серьезные стадии производства, как и самые дорогие лекарства, которые контролируются современными методами, требующими немалых затрат. А наши производители деньги, затраченные на всевозможные тонкие исследования, почему–то не могут заложить в цену!
«СБ»: Почему 90 процентов субстанций, из которых у нас делаются медпрепараты, мы завозим из–за границы? Получается, наши препараты — наши не совсем?
Т.Тумеля: Часть субстанций — около 40 наименований — мы вырабатываем сами, на предприятиях «Белбиофарма». Может возникнуть вопрос: а почему бы у нас не наладить производство? Анализ возможностей, причем достаточно глубокий и всесторонний, показал: на данный момент это пока еще невыгодно с экономической точки зрения. Во–первых, такое производство — процесс достаточно энергоемкий. А во–вторых, у нас очень маленький внутренний рынок. По данным за 2009 год, всего 615 миллионов долларов. В Бразилии или Китае он куда больше, а производство в больших объемах, как известно, намного удешевляет сам процесс. Плюс, надо отметить, что само по себе это химическое производство достаточно вредное для экологии. Поэтому у нас если и производятся, то в основном малотоннажные субстанции — примерно от 1 до 50 килограммов.
Д.Рождественский: Весь мир сегодня работает на субстанциях из Китая, Индии и Кореи! Доля собственного производства субстанций везде невелика: у нас — около 10 процентов, в России — 8 процентов, в Германии — 24. Даже США, такая индустриально развитая страна, закупают около 75 процентов субстанций.
«СБ»: Куда экспортируются наши лекарства — исключительно на пространство СНГ? Или они могут быть интересны и в дальнем зарубежье?
Т.Тумеля: Продукция концерна сегодня поставляется в 24 страны мира. Но объемы экспорта в страны дальнего зарубежья небольшие. Есть поставки в США и в Великобританию. Большей частью это витаминные препараты — иммуномодуляторы, которые мы там позиционируем как БАДы. Ведь регистрация биодобавок значительно дешевле и проще. На это у нас хватает средств. На большее — нет. Хотя в Евросоюзе есть заинтересованность в наших препаратах. В частности, уже заключен инвестиционный договор со словенской фармацевтической компанией, которая изъявила желание поделиться своей линейкой современных дженерических препаратов и помочь выйти на европейский рынок.
П.Петров: Все упирается опять же в средства. Когда мы пытались зарегистрировать в Европе свой препарат фотолон, причем с помощью немецкой фирмы, оказалось, что, чтобы только наши документы приняли к рассмотрению, нужно уплатить 200 тысяч евро! Вы представляете, какую нишу на их рынке нужно занять, какие объемы продавать только для того, чтобы хотя бы окупить все эти предварительные затраты.
Д.Рождественский: Да, за рубежом очень дорого стоит прохождение всех этапов регистрации.
Т.Тумеля: В России проведение доклинических испытаний стоит порядка 10 тысяч долларов, а клинических — 50 тысяч. А в Евросоюзе — примерно в 10 раз дороже. Вот и считайте.
П.Петров: Могу по случаю поделиться хорошей новостью: наш институт на днях принимал представителей руководства одной из крупнейших фармацевтических компаний Индии Cipla, которая выпускает около 3 тысяч наименований самых современных медпрепаратов. В том числе онкологического ряда. У нас с ними уже имеется договор о сотрудничестве, и создание совместного предприятия — дело фактически решенное.
М.Кевра: И все–таки не надо забывать, что фармацевтический рынок за рубежом очень плотный, найти там щель и закрепиться крайне сложно. Помню, когда у нас шла полным ходом разработка аминокислот, академик Солдатов был уверен, что с таким лекарством мы на любой рынок попадем. Да, качество было на уровне, но цена! Мы же производили аминокислоты в небольших объемах. Между тем в Европе уже продавалось нечто подобное, но существенно дешевле. Поэтому прежде чем строить какие–то амбициозные планы и вкладывать деньги, надо сесть и все просчитать. Скажем, обратите внимание: при нашем очень небольшом рынке сколько одних и тех же препаратов выпускается разными изготовителями! Это, я считаю, негосударственный подход.
Д.Рождественский: А вы посмотрите, как зарубежные компании делят между собой рынок. Один концерн разрабатывает гормональные средства, неврологические, другой — кардиологические. Никто в чужие ниши не лезет. Я считаю, что белорусские производители тоже должны иметь свой профиль. А что мы видим? Сразу 4 белорусских предприятия одновременно запланировали выпуск лизиноприла. И между ними, извините, уже начались тараканьи бега: кто первым успеет занять рынок. А потом они будут друг у друга отнимать рыночное пространство. Я понимаю, когда человек в аптеке имеет возможность выбрать, какой дженерик ему купить: польский, украинский или белорусский. Но если белорусские предприятия будут конкурировать больше между собой, чем с зарубежными фирмами, качество лекарств от этого не повысится. Кроме того, мы должны учитывать изменение условий на рынке с возникновением Единого таможенного пространства. В рамках Таможенного союза с 2014 года будет действовать взаимопризнание регистрационных удостоверений. Это будет означать, что отечественные лекарства смогут беспрепятственно выходить на рынки России и Казахстана. Отлично, но это только одна сторона вопроса. Вторая: готовы ли мы к тому, что на наш рынок хлынет поток российских лекарств? Насколько мы будем конкурентоспособны с ними по цене и качеству?
М.Кевра: И особенно по возможностям рекламы!
Д.Рождественский: Если мы не учтем эти вопросы, то на нашей фармацевтической «кухне» будем хозяйничать не мы, а наши соседи. Потому что наша «кухня» станет, если так можно выразиться, коммунальной. Это сегодня мощность внутреннего рынка оценивается в 615 миллионов долларов, а после 2014 года? Потом будет поздно думать.
Т.Тумеля: Пока действия стран — участниц Таможенного союза не добавляют оптимизма по поводу наращивания наших поставок на их рынки.
Д.Рождественский: А сами они давно видят себя здесь! Казахстанцы уже знают, где у нас какая аптека расположена и кому она принадлежит.
«СБ»: Давайте все–таки закончим наш разговор на мажорной ноте. Какими новинками порадует наша фармацевтика в ближайшем будущем?
Т.Тумеля: Ежегодно предприятиями концерна осваиваются 20 — 30 новых лекарственных средств. Скажем, только в этом году на рынке появились препараты для лечения заболеваний печени и желчевыводящих путей, современные антиинфекционные средства — ванкомицин, меропинем, ампициллин с клавулановой кислотой и ряд других.
П.Петров: А у нас разработан очень хороший антивирусный препарат на основе осельтамивира. Он действительно лечит грипп, в том числе и так называемый «свиной».
М.Кевра: Можно назвать также много препаратов онкологического ряда. Мы очень далеко продвинулись в создании таких лекарств.
Д.Рождественский: В гастроэнтерологии отмечу омепразол, в кардиологии — статины последнего поколения широко представлены, а также каптоприл, эналаприл, лизиноприл и периндоприл.
М.Кевра: Успехи действительно есть. Но... Буквально на днях ко мне приходит пациентка с полным убеждением, что белорусские лекарства — плохие, и просит их ей не назначать. Мол, об этом же со всех сторон говорят. Кто–то, мне кажется, проводит целенаправленную кампанию по дискредитации наших препаратов. Кому это выгодно? Уж точно не врачам и не их подопечным.
