По В. Далю журналистика — «срочная словесность». Люди же придумали ей много других субъективных определений, указывающих на ее роль и место в обществе: вторая древнейшая профессия, четвертая власть, мощное идейное оружие и др. С позиции журналиста я назвал бы СМИ еще и «минным полем». Для тех, кто трудится на этой ниве, а также для «антигероев» публикаций, теле- и радиопередач.
Работая над острым критическим материалом, журналист, сам того не желая, часто ставит «мину» под себя. По недосмотру, рассеянности, излишней доверчивости к поставщикам фактуры. В данных случаях «взрыв» поражает не только «минера»-автора, но и его ведомство, авторитет издания и шефа. Ну а потом… Потом все пойдет в давно установленном порядке в зависимости от силы взрывной волны и политического веса пострадавших.
Нелегко и непросто приходится руководителю творческого коллектива СМИ, чтобы журналистские «мины» несли в себе не разрушительный, а созидательный заряд, оберегали честь авторов и средств массовой информации.
Машеров недоволен: не там поставили мину
В одном из номеров «Советская Белоруссия» напечатала небольшое письмо, но оно потрясло «весь мир»: Минский горсовет, райисполком, разные строительные организации и ведомства, ЖЭСы и даже ЦК КПБ (это было еще при жизни П.М. Машерова). Один какой-то бдительный «архипатриот», очевидно из персон правящей элиты, с тревогой сообщил о том, что письмо тенденциозное и несет в себе провокационный заряд, подрывает международный вес нашего государства, авторитет его руководителей. Ведь в республике сейчас находится большая группа ветеранов войны из разных стран мира. Прочитав это письмо, что они подумают о нашей стране, что будут говорить и писать о жизни ветеранов, материальном положении народа, о культуре и т.д.? Конечно, все покажут в черных красках.
Созвали срочно заседание бюро. Зачитана была справка группы, готовившей вопрос. Она звучала в унисон с информацией услужливого «навуходоносора». Перепало в ней редакции и редактору газеты А.К. Зинину, опытному редактору, хорошему журналисту. Выступавшие пассивничали: не определились, какую занять позицию. Зинин долго простоял перед длинным столом, за которым сидели члены бюро. На своем месте сидел и слушал его внимательно сам Петр Машеров (не без реплик и вопросов). Зинин четко, лаконично доложил, как попало злосчастное письмо именно в этот номер. Ночью дежурная бригада редакции обнаружила одну заметку
безадресную. Ее надо было снимать с полосы. А что на ее место? Нашли в папке материалов, подготовленных к печати, такое по размеру письмо. Прочитали — годится. О «тенденциозности» его никому и в голову не приходило. Ветеран тщетно воюет за ремонт своей квартиры и терпит одно за другим поражения. Решили помочь ему: поставили письмо в номер. Когда Зинин сел рядом, я почувствовал, что он весь дрожит. Прошу: «Саша, не волнуйся, разберутся, найдут виноватого». — «Кто? Вот эти? Безъязыкие?..»
Машеров встал. Кто-то из группы, готовившей вопрос, что-то еще бубнил, но его уже не слушали после объяснений редактора, «разминировавшего» самого себя. Петр Миронович, повеселевший, даже с улыбкой, будто его ангел-хранитель осенил: «Петр, не туда идешь! Виновников ищи пониже». Он уже все понял, откуда началась «буря в стакане воды».
Мне показалось: даже другим голосом П. Машеров заговорил: «Я пришел к выводу: мы делаем грубую ошибку! Толчем воду в ступе. Кого больше обвиняем? Редакцию газеты, редактора? Тех, кому надо было бы сказать спасибо. Они же дали нам адреса осиных гнезд, где живут современные бюрократы. Это самое гнусное племя нашего общества», — говорил П. Машеров. И еще задал вопрос всему залу: «Скажите, кто из вас, здесь заседающих, терпел бы, если бы на его кровать, пол, потолок и стены в квартире день и ночь четыре года текла вода? Нет таких? Вы нашли бы ход, куда обратиться, а этот скромный, терпеливый фронтовик все еще ждал, на кого-то надеялся. Потом обратился за помощью в редакцию газеты. Туда, где работают дети и даже наши внуки. Попросил помощи у них, и те услышали этот крик души, не положили письмо в папку, не переслали тем, на кого жалуется ветеран (как это часто делают горе-руководители)…»
Машеров внес предложение обсудить этот вопрос еще раз на очередном заседании бюро. Надо обязательно довести дело до конца. Возражений не было. А причастным к этому делу порекомендовал добросовестно готовиться, и чтобы все истинные виновники были здесь. Вот тогда мы поговорим по душам о бездушии, бессердечности и безответственности, чтобы не допустить и близко к руководящим креслам, большим и малым, тех, кто не понимает запросов, нужд и бед людских.
«Покритикуйте мой район»
Во время перерыва в работе какого-то областного совещания ко мне подошел тогдашний первый секретарь Свислочского райкома А.А. Априщенко:
— Есть у меня просьба: пришлите ко мне в район зубастого корреспондента. Надо основательно нас покритиковать, особенно за животноводство.
Свою просьбу он объяснил довольно лаконично:
— В области мы числимся в передовиках. Но это мало радует. Наши показатели намного ниже возможных. А дело в том, что за спиной лучших хозяйств скрываются такие, которые везут пустую телегу. По резервам ходят. Я подскажу корреспонденту адреса, факты, обеспечу транспортом, гостиницей.
— Почему же вы сами не займетесь этими проблемами? Ведь вам все известно, — спросил секретаря.
— Так-то оно так, занимаемся. Но эффект не тот. Говорят: за что он нас ругает? Да мы же первые в области! Может, вторую звезду героя хочет получить? А вот если газета на всю область нас распишет, в том числе и меня, тут дело примет совсем иной оборот. Мы вам потом такое реагирование пришлем, каких вы еще не печатали.
— Принимается. Это наш секрет. Итак, огонь — на меня! А через квартал после публикации вместе посмотрим, что у нас, где и как изменилось…
Дней через десять, когда в «Гродненской правде» появилась статья, в редакцию пошли звонки. Из отделов обкома, облисполкома, отраслевого обкома профсоюза, из Свислочи. «Вы что, не знаете, кто руководит у нас районом и что мы занимаем первые места по всем показателям не только в области, но и в республике?! Пишите опровержение!..»
А на планерке мой первый зам сказал: «Я же говорил, что мы сами под себя мину подложим, если покритикуем Свислочь. Ну вот теперь как будем оправдываться? Или будем ждать взрыва?..»
После обеда позвонил первый секретарь обкома. «Забыв» поздороваться, сразу обрушился с вопросами:
— Скажи, ты долго думал, чтобы раскритиковать район и Априщенко? Или ты забыл, что он Герой Соцтруда, а район — один из лучших? Что, не знаете отстающих? Их подтягивайте!
Пытаюсь объяснить ситуацию, но где там! Первый еще не выпустил пар и продолжает наступать:
— Скажи, кто вас поймет? Ну вот что, если Априщенко пожалуется в ЦК? Я думаю, что мы ее срочно на бюро обкома обсудим. Печатают, что хотят!..
Тут я пробился в отдушину нашего разговора:
— Не пожалуется Априщенко, я в этом уверен. Он сам меня лично попросил покритиковать район и даже помогал статью готовить. Это наш секрет.
В трубке молчание, потом снова вопрос:
— Ты какой-то бред несешь? Или плохо спал?
— Все нормально, Априщенко попросил подкрепления в лице газеты. Он сказал, что району вполне под силу взять более высокие рубежи.
Корреспонденция по Свислочи была действительно громом среди ясного неба. Назавтра я позвонил Априщенко. Спросил, какова реакция. Он ответил:
— Звонят и идут с предложениями писать в обком и в редакцию опровержения. Я им отвечаю: «А вы сначала хорошенько и честно подумайте, что будете опровергать. Закатайте, — говорю, — повыше рукава да за дело беритесь по-хозяйски, по-настоящему».
В скором времени в редакцию пришло реагирование. На полполосы. Конкретное, по хозяйствам, по фермам. Кому, что и в какое время надо сделать, определены меры подъема экономики района на перспективу.
Действительно, такого реагирования не припомню за свою многолетнюю редакторскую жизнь.
Всего лишь пять квартир просил (может, слоны помогли?..)
Вступив в должность редактора «Сельской газеты» (теперь «Белорусская нива»), услышал жалобы журналистов на жилищные условия. Многие сотрудники жили на частных квартирах, в малосемейных общежитиях с общей кухней на несколько семей. Все чаще и чаще слышал о намерениях уйти в другие газеты, которые поближе к столичным властям. Продумывал различные варианты решения этой острейшей проблемы, точнее сказать, к кому из самых высоких и влиятельных начальников обратиться. И остановился на председателе Совмина Т.Я. Киселеве. Во время коротких встреч с ним на семинарах, совещаниях, заседаниях я почувствовал его доброе расположение к газете, ее сотрудникам, редактору. Некоторые отреагировали на такой мой выбор скептически: «Говорят, Киселев не любит заниматься квартирами, отправляет в горсовет».
И все-таки интуиция подсказывала: иди, не пожалеешь, альтернативы-то нет.
Позвонил. Представился.
— Наверное, Колоску квартира нужна?
— Вы угадали, Тихон Яковлевич. Но не одна, а пять, — отвечаю в дрожащую трубку.
— О, это очень серьезно. Позвони завтра с утра, договоримся о встрече, — подал надежду Тихон Яковлевич.
Неужели что-то получится? Короткие переговоры продолжались с полмесяца. Киселев не находил свободного времени. Иногда звонил сам, а не через помощника (как это делали другие высокие руководители). И вот очередной, столь желанный звонок:
— Приезжай завтра к десяти.
Ночь не спал, все думал, как бы поубедительнее изложить главе правительства свою просьбу. Но напрасно готовил я свой монолог, мои аргументы и факты не понадобились…
Еще с порога я увидел в кабинете Киселева председателя Минского горисполкома М.В. Ковалева.
Иду к столу, сердце места себе не находит: «Неужели провал?»
Тихон Яковлевич поднялся с места, шагнул навстречу, протянул руку. Потом, указав на стул, сказал:
— Тут вот какая сложная ситуация, Колосок (Киселеву почему-то нравилось так меня называть). Нашему мэру предстоит поездка в Индию. Но он боится слонов. Вот я его и инструктирую, как с ними общаться. А тебе приходилось видеть их?
— Даже катался на одном в зоопарке под Нью-Йорком.
— Ну вот, видишь, — Киселев взглянул на Ковалева. — Редактор даже американских слонов не побоялся, а ты, мэр столицы, трусишь перед индийскими…
Мое волнение прошло. Я готов был выкладывать свою «глубоко аргументированную» просьбу. Но Тихон Яковлевич представил свои аргументы, не менее убедительные. Он говорил о том, что сотрудникам «Сельской газеты» работать гораздо труднее, чем любой другой. Ведь круглый год, в мороз и дождь, в жару и холод надо бывать в самых отдаленных деревнях, на полях, фермах, стройках. А возвратившись домой — негде по-человечески помыться, обогреться, выспаться. Закончил свою мысль Киселев такими словами: «Если не поможем редакции с жильем, положим газету на лопатки. А без нее нам нельзя работать в деревне. Ведь ее тираж достиг 150 тысяч экземпляров. Только она может принести наше слово в каждую хату».
Ковалев согласился на одну квартиру, а не на пять.
— Да меня же ветераны войны, инвалиды убьют. Знаете, сколько их в очереди?! — горячился мэр. Потом, помолчав, после новых уговоров Киселева уступил: — Ну две, и больше ни за что!
Киселев подвел итог нашей встречи:
— Вот что, друзья, я знаю, вам обоим тяжело сейчас. Но когда в товарищах согласья нет… Пусть будет решающим голос постороннего человека, — улыбнулся Тихон Яковлевич. — Выделяй, Михаил Васильевич, нашим надежным помощникам в аграрной политике три квартиры. Идет?
Мэр улыбнулся. Доволен был и редактор.
— А если при заселении новых квартир что-то там освободится у редакции, надо оставить для повторного заселения, — и этого не забыл Киселев. — А теперь давайте искренними рукопожатиями скрепим наш тройственный договор…
Так умелым маневром главы правительства — умного политика, тонкого дипломата, опытного прагматика — был ликвидирован снаряд на «минном поле» газеты и на душе редактора, созданы условия группе журналистов для плодотворного творческого процесса и отдыха.
Андрей КОЛОС, пенсионер, заслуженный работник культуры, участник ВОВ, кавалер пяти орденов боевой и трудовой славы
-----------------------------------
От «Р». Сегодня, 6 ноября, Андрею Даниловичу Колосу, старейшине журналистского и редакторского корпуса Беларуси, исполняется 90 лет!
«Рэспублiканцы», среди которых много таких, кто непосредственно работал в «Сельской газете» («Белорусской ниве») под руководством и рядом с Андреем Даниловичем, от всей души поздравляют заслуженного ветерана, известного журналиста страны со знаменательным юбилеем! Мы знаем, что еще и сегодня не притупилось его перо, о чем говорят эти интересные и актуальные воспоминания, кстати, далеко не первые, опубликованные в нашей газете.
Здоровья Вам, уважаемый Андрей Данилович, еще раз здоровья, жизненных сил и творческого вдохновения, новых человеческих весен и старых преданных друзей!
