Он любил ощущать драйв живого, не подготовленного заранее эфира. Умел выслушать и услышать любого собеседника. Был открытым, искренним, отзывчивым на помощь, проживая каждый свой день, будто последний. Шутил, острил, светил, убеждая всех, с кем общался, в том, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что. И получил в подарок от судьбы целых 10 лет сверх того, что было отмерено.
Сердце
На протезирование сердечного клапана Сергей отважился, когда в Минске только начинали делать такие операции. Стал одним из первых. И надолго пережил всех, с кем тогда оказался в больничной палате. Ни зрители, ни слушатели ни разу не заподозрили, что далеко не всегда ему бывало легко на сердце — не позволил. Много месяцев они, уже зная, что Прохоров больше никогда не вернется в эфир, задавали все тот же тревожный вопрос «Что случилось?» в соцсетях, по телефону или увидев на улице знакомые лица.
Сергей Прохоров и Александр Тиханович очень тепло относились друг к другу
— Так продолжалось очень долго и стало своеобразной лакмусовой бумажкой, — подтверждает ведущая «Белорусского времечка» Саша Снегина. — Видно было, что люди откровенно расстроены, и таких было очень много — Сергея и вправду можно назвать народным ведущим. Но не станешь же рассказывать о его сердце прямо на улице или в эфире. Обычно отвечали, что так сложились обстоятельства.
А все же стоит рассказать. Даже не потому, что народ имеет право знать (хотя, конечно, имеет). Чтобы увидеть главное качество Сергея Прохорова — прежде таланта, профессионализма, обаяния. Его огромное жизнелюбие и бережное отношение к людям, честное, ненаигранное, такое редкое. Уже второй сезон в эфире начинается без Сергея Борисовича, за кадром — просто Борисыча или Проши, которого по–прежнему не хватает очень и очень многим.
Лодка и велосипед были его любимыми средствами передвижения
Доверие
— Когда я размышляю, можно ли так сказать, пошутить на какую–либо тему в эфире, и мне представляется выражение подозрительной скуки на лице Сережи, понимаю, что лучше этого не делать, — ведущая «Радио–Рокс» Ольга Еленская, как и другие коллеги Прохорова, не может вспоминать о нем без улыбки. — Наш «эфирный папа» никогда ничего не советовал напрямую, но очень талантливо умел дать понять, как нужно вести себя со слушателями, заинтересовать, мотивировать. Первые месяцы, когда мы вместе с ним стали вести шоу выходного дня, я покидала эфир в слезах — тогда мне было важно, чтобы все подготовлено, отрепетировано, а он бросал меня в импровизацию, часто прямо во время эфирного диалога меняя направление разговора. Ведь человек, который дозванивается в студию, вносит даже не новую краску, а часто совсем другой сюжет, и это невозможно предугадать. Только почувствовать.
В студии «Белорусского времечка»
Сережу абсолютно не волновали каноны радийного бизнеса. С его точки зрения, главным героем был слушатель и живые реакции всех участников эфира. Но прежде всего своим примером он доказывал, что у микрофона должна сидеть личность. Если ты не умен, не образован, ничто не спасет. Никакой начальственной должности он не занимал, однако если на радио планировалось что–то менять, Сережиным мнением интересовались в первую очередь. И слушатели доверяли ему безгранично. Даже рекламный текст звучал у него органично и просто. Кстати, когда рекламные обещания не соответствовали действительности, мог даже пойти на конфликт, но ни разу не взялся озвучивать такое. Не мог никому ничего продавать, навязывать, ну и все–таки он был Сергеем Борисовичем, очень многие ему верили, как ГОСТу. Когда начал работать в «Белорусском времечке», стал особенно осторожно относиться к словам, чтобы нечаянно не дать кому–то ложную надежду.
— Он часто рассказывал, что к нему подходили в магазине, просили о помощи через радио, — вспоминает Саша Снегина. — До эфира мог подойти к редактору, рассказать о каком–нибудь дяде Васе, пожаловавшемся на открытый люк, — Сережа туда уже съездил, все проверил. Все время привозил на эфир какие–то фото, видео...
Слава
А ведь изначально он пришел в эфирную студию совсем за другим. До Сергея Борисовича Прохоровы были тракторостроителями в нескольких поколениях. В наследство от семьи Сергею досталась разве что любовь к байдарочным походам и отдыху с палаткой в лесу. Но отцовской страсти к бардовской песне, обязательной в таком антураже, он не перенял. Стихией Сергея Прохорова стал рок, в котором он разбирался гораздо глубже поверхностной Википедии. И, пожалуй, это закономерно, что, читая лекции по истории музыки тогда еще в институте культуры, он оказался в числе первых диджеев первой FM–радиостанции в стране, «Радио «Би–эй». Хотя и до того успел стать фигурой заметной.
Как звукорежиссера его уже хорошо знали в театрах и филармонических коллективах. В институте культуры Прохоров не только читал интереснейшие лекции, а и заведовал кафедрой технических средств обучения, пользовался большим авторитетом не только среди студентов, но и у седовласых профессоров.
С Ольгой Еленской. Первое, о чем расскажут коллеги, – чувство юмора их Борисыча
— До личного знакомства я была много о нем наслышана, — откровенничает Олеся Ходан, ставшая его женой. — Помню, стоим с подругой у метро, и та кивает на человека, стремительно проходящего мимо: «Смотри, Прохоров!» Длинные вьющиеся волосы, разметавшиеся в стороны, нелепая шапка–ушанка с задранным ухом, яркая куртка, выглядящая чересчур вызывающе на фоне минской зимы, — и это тот самый Прохоров, ум и эрудиция которого заставляют всех говорить о нем с таким восхищением? Я не удержалась от смеха.
К самому себе он всегда относился с легкой иронией. А друзья и студенты уже тогда ценили Сергея еще и за талант разбираться в сложных жизненных ситуациях. Хотя готовых рекомендаций он не давал. Просто умел как–то очень правильно выслушать, вернуть равновесие, навести на верную мысль. Вовремя пошутить и предложить хорошую музыку.
Формат
В 1997–м он перешел на «Радио–Рокс». Музыка, с которой эта радиостанция начала вещание в Беларуси, была абсолютно его форматом, говорит Олеся Ходан:
— Когда же, проанализировав конъюнктуру рынка, руководство радио приняло решение перейти на шансон, Сережа ушел из эфира. Больше года работал как «звукач», даже увольнялся, но без коллег, с которыми сроднился, без своих слушателей долго не смог. Когда вернулся, в интернете стали писать, мол, Прохоров предал рок. Ничего он не предавал. Просто, как сказал мне однажды, «пересмотрел свои взгляды — если людям такое нравится, значит, это не может быть плохо».
В студии «Радио–Рокс» с Антоном Шелестом и Валентиной Лосовской
Сергей по–прежнему носил майки с портретом Яна Гиллана, логотипами Deep Purple и других любимых групп, баюкал новорожденную дочку под Элиса Купера.
— Но если вел народно–поздравительную программу, в которой мы можем ставить песни на свой вкус, — вспоминает Ольга Еленская, — из всей нашей гигантской базы записей выбирал «жизненные» композиции. Поскольку выбирал не для себя. Ну и, в конце концов, когда ты долго слушаешь такую музыку, начинаешь понимать, что дело там, собственно, не в музыке. А в словах, в которых есть смысл.
«Не надо о грустном, Сережа этого не любил», — предупреждают близкие ему люди вопросы о том, чего ему стоило выдерживать свои эфиры, без конца разбираться в чужих коммунальных проблемах, не теряя самообладания, находить подход к каждому, оставаясь честным перед собой и своей многотысячной аудиторией. И добавляют: «У него хватало мужества относиться к жизни с юмором».
cultura@sb.by