Наш Петрович

Подъезд у нас совсем обычный. Типичный такой: как сотни тысяч минских подъездов. Лет 30 назад, когда район застраивался, его называли «спальным». Теперь же в квартирных объявлениях о нем пишут: «Центр. Метро». Люди в моем подъезде живут самые что ни на есть обычные. Не профессора–академики. Нормальная сельская молодежь, лет 30 назад приехавшая штурмовать столицу. Потом родители подсобили — кооператив построили. Примерно так.

Недавно пришлось мне посмотреть на уважаемых соседей своих немного под другим углом. Из мусоропровода. Делали мы ремонт. И гонимая радостью очищения, повыбрасывала я все, что казалось неуместным в преображающейся квартире. Вместе с прочими щепками улетели и бесценные кронштейны для умывальника. Строители так долго пучили глаза и махали руками, что с тяжким вздохом пришлось плестись в накопитель нашего мусоропровода. Церемонно зажимая нос, я подкралась к контейнеру. Откуда–то со скамеечки, будто дед с завалинки, поднялся наш дворник. От неожиданности я подпрыгнула. Пока я ахала, Петрович осведомился, за какой такой надобностью спустилась я в его мрачное царство. Я лепетала про «очень ценную ерунду для умывальника», а он уже снимал с какого–то крюка наш кронштейн. И дал еще парочку подобных. За такую душевность мне ничего не оставалось, как поболтать с Петровичем за жизнь. Правда, после этого разговора жизнь показалась мне уже не такой душевной...

Странное царство у Петровича какое–то. Все отсюда другими кажутся. Не такими чинными–пристойными, как на улице или в подъезде. Оказывается, почти никто с нашим дворником (между прочим с 4 утра человек во дворе копошится) не здоровается. Хотя трудится этот скромный «рыцарь метлы и лопаты» на нашем участке уже много лет.

Знает наш дворник, будто исповедник, все о нас, то, что никогда мы друг другу не расскажем. А возле мусоропровода, когда никто не видит, можно не стесняться. Оказывается, многие (уж простите за пример — проза жизни!) упорно путают мусоропровод с канализацией.

Как–то так повелось, что мусоропровод — он вообще будто не в нашем доме проходит. «Евроремонтик» забомбил, квартирку выдраил, а за порогом своей квартиры брезгливо нос сморщил и вперед — полведра в мусоропровод, полведра на пол вокруг него.

Всяко бывает в нашем среднестатистическом подъезде. Всем миром, например, кормим мы приблудившихся кошек. Чуткие, отзывчивые люди. Правда, ворчливый Петрович недоволен: грязи много. А еще бурчит: «чужих животин кормят, а своих, как помрут, — в мусоропровод скидывают». Не думайте, это он не о морали: антисанитария и пахнет плохо...

Любим мы, оказывается, тихонечко спустить в мусоропровод банку с забродившим компотом, к примеру, да еще постоять–послушать, — как взорвется салютом! А по весне начинается салют из всего того, что за зиму перемерзло и протухло на балконах. Не буду я больше рассказывать обо всех ужасах, которые стекают в царство бедного Петровича, — противно.

Словом, уважаемый наш дворник, по–моему, нас недолюбливает. Хотя виду не подает. Да и говорит обо всех наших безобразиях, будто извиняясь. И это меня поразило больше всего: он извинялся передо мной за то, за что, вроде как, мы перед ним должны извиняться. За то, что привыкли жить так, словно дом наш — это только до порога квартиры, а дальше — хочешь — плюй, хочешь — гадь.

И еще одно поразило меня в незаметном нашем Петровиче. Каждые два–три дня — как барахлишко подкопится — выставляет он возле накопителя пакет с вещами. С какими? А какие мусоропровод принесет: со старой обувью, одеждой. А ночью за вещичками придет бомж Леха. «Вроде как зовут его Леха», — говорит Петрович. Только незнакомы они. Хотя и собирает посылки для него Петрович уже второй год...

Litskevih@sb.by