Юбиляры июля - фестиваль, вокзал и музей

Именно сейчас, в середине лета, есть сразу несколько причин вспомнить тех архитекторов и художников, которых поздравляли на старых газетных страницах 30, 40 лет назад и больше. Самоотверженно прорвавшихся через все, о чем газеты тогда не писали. Через недоверие, осуждение, даже стихию. Оставивших нам фестиваль, вокзал и музей, которых, в принципе, могло и не быть.

Стройка в темпе presto

По случаю юбилея Летнего амфитеатра в некоторых витебских кассах билеты на любимый многими фестиваль продавали с 30–процентной скидкой. Сегодня «Славянский базар в Витебске» — самый яркий из наших летних праздников с более 5 тысячами участников. 30 лет назад их было почти в 100 раз меньше, ни о каком «Славянском базаре» речи не велось, а Летний амфитеатр назывался Зеленым театром.


В конце июля 1988–го здесь состоялся I Всесоюзный фестиваль польской песни. Дата открытия была приурочена к очередной годовщине Польской Народной Республики. Все закрутилось годом раньше, когда Игорь Лученок, постоянный гость фестивалей советской песни в Зеленой Гуре, обмолвился в ЦК, что неплохо бы укрепить узы братской дружбы между странами ответным фестом. Советская система ценностей еще не трещала по всем швам, но расползаться начинала вполне очевидно, и за идею схватились. Возможный адрес будущего фестиваля первым назвал опять же Игорь Михайлович. Это выглядело логичным, все–таки Витебск — побратим Зеленой Гуры.

— Тем не менее в нашем Министерстве культуры почти до последнего настаивали, чтобы этот праздник проходил в минском Дворце спорта, — рассказывает бессменный маэстро витебских фестивалей, руководитель и дирижер Национального академического концертного оркестра Михаил Финберг. И вспоминает, как архитектор Вячеслав Бабашкин консультировался с ним по поводу устройства зрительного зала. Чертежи рисовались тут же и еще «горячими» передавались строителям. Мало кто верил, что достойная концертная площадка — обязательное условие для проведения фестиваля — появится в Витебске за столь короткий срок, что строители смогут избежать огрехов, казалось бы, неминуемых при работе в такой спешке. Одно из самых знаменитых сооружений в городе было построено всего за 8 месяцев — Владимир Григорьев, тогда первый секретарь Витебского обкома партии, не ошибся, доверившись таланту Вячеслава Бабашкина (до того спроектировавшего крытый каток в минском парке Горького и здание телецентра по улице Макаенка).


Позже Летний амфитеатр неоднократно модернизировался — как и сам фестиваль, который, превратившись в «Славянский базар», еще долго сохранял традицию открываться в день годовщины ПНР (даже когда Польша перестала называться Польской Народной Республикой). К слову, «Славянским базаром в Витебске» он стал ровно 20 лет назад, после того как Одесса и Саратов решили проводить свои «Славянские базары». Тогда же стали историей и его первые фестивальные призы — ювелирные петухи и яйца, вручавшиеся когда–то победителям конкурса.

Вокзал желаний

В июле главный железнодорожный вокзал Минска отмечает еще более солидный юбилей. Летом 1873 года здесь появились первые, еще деревянные залы ожидания для пассажиров Либаво–Роменской железной дороги. К концу столетия Виленский вокзал (так он тогда назывался) перестроили из красного кирпича, а позже пристроили к нему церковь, которую снесли незадолго до Великой Отечественной войны, когда возникла очередная необходимость в реконструкции. Во время послевоенного возрождения Минска вокзальные здания восстанавливали по сохранившимся чертежам. А в 1978 году газеты констатировали: «за последние 20 лет площадь белорусской столицы увеличилась более чем в два раза», что означало — Минску нужны новые скверы, памятники, фонтаны и, разумеется, вокзал. В июле того же года публике явили проект нового вокзального комплекса, разработанного «Мосжелдорпроектом».


Считается, что увидеть идеи московских зодчих наяву помешала перестройка (точнее, все, что за ней последовало). Однако архитектор Михаил Виноградов вспоминает давние события иначе:

— Московский проект забраковали и в комитете архитектуры, и в руководстве республики, заказчику он также не понравился. После чего за две с половиной недели нашему коллективу — мне, Виктору Крамаренко и моему брату Ивану Виноградову — поручили спешно сделать новый эскиз, который в целом был одобрен. Но тут взбунтовались наши коллеги, и было решено провести новый конкурс, только уже не всесоюзный, как в первый раз, а среди белорусских архитекторов.

Доработанный проект Виноградова — Крамаренко в конце концов снова признали лучшим. Хотя в те годы многие их идеи казались вызывающими, выбиваясь из традиционной минской архитектуры и времени, которое никак нельзя было назвать подходящим для возведения таких грандиозных объектов. Конкурсы и согласования «съели» немало лет, до развала Советского Союза оставалось уже всего ничего. Деньги в стране скоро кончились, строительство заморозили, на много лет недостроенный вокзал превратился в объект насмешек и символ перестроечной разрухи. Но Михаил Климентьевич убежден, что тогда ситуация сложилась наилучшим образом:


— Мы выиграли время, чтобы узнать о новых, самых современных материалах, которые появились в других странах. И, наконец, раздобыть подходящий светлый гранит для облицовки фасада с той стороны, на которую не попадает солнце (ни в России, ни в Украине подходящего не нашлось, обнаружили такой только в Португалии).

Сегодня это здание с обилием стекла уже не выглядит инородным среди современных городских строений. Сожалеет архитектор лишь о том, что не удалось воплотить задумку с многоуровневой подземной стоянкой и крышей над железнодорожными путями. Но уверен, что со временем все это появится, когда–нибудь и концертный зал будет. В остальном же все вышло в точности так, как они планировали с Виктором Крамаренко. Говорят, и плитка из цветного металла в центре вокзала (в том месте, где крыша превращается в пирамиду) работает, исправно исполняя желания всех, кто остановится в этом месте. Такую плитку архитекторы также предусмотрели еще в своем проекте.

— Специально для исполнения желаний, — улыбается Михаил Виноградов.

Художник и Миновна

Летом 1988–го в Брагине готовили к сносу очередное школьное здание. После аварии в Чернобыле город попал в зону с правом на отселение, прежнего количества школ и детских садов ему было уже не нужно. Но тут пришли художники...

В.Шматов. «Женщина из Чернобыльской зоны», 1986 г.

«Самоселка» Анна Ятченко и Виктор Шматов

До трагедии Виктор Шматов — художник–живописец, доктор искусствоведения, ученый–скориновед — приезжал в Комарин, где родился и вырос, лишь для того, чтобы написать несколько этюдов и отвлечься от жизни в городе. Навещать там ему давно было некого. Пока не встретил Миновну — Анну Миновну Ятченко, отказавшуюся покидать родную Колыбань, недалеко от Комарина, даже после того, как осталась там совсем одна. В «зону» Шматов попал благодаря Виктору Глувко, однокласснику, работавшему в охране зараженной территории. И вместе с ним и Миновной занялся спасением уникального материального прошлого Полесья, оставшегося в брошенных деревнях. Позже, когда возглавил отдел древнебелорусской культуры Института искус-ствоведения, этнографии и фольклора, стал приезжать туда уже с экспедициями. Как вспоминает дочь Марта Шматова, первые экспонаты, привезенные в Академию наук из этих мест, вызвали серьезную панику:

— Все испугались, что привезли радиацию. Успокоились, только когда оперативно прибывшие люди в скафандрах установили, что ее уровень не так уж высок, — стены чернобыльских хат уберегли большинство предметов от опасных лучей.

Виктор Шматов организовал 22 такие экспедиции. Все, что ему удалось сберечь от диких зверей, стихии и мародеров, хранится теперь в Музее древнебелорусской культуры. А картины, которые он писал с друзьями–художниками в покалеченных аварией местах (на первый пленэр Шматов собрал их еще в 1986–м) — в Брагинском историческом музее–галерее. Музей возник в бывшей школе после того, как в июле 1988–го художники подарили Брагину более 100 своих «чернобыльских» полотен. Сейчас музейная коллекция гораздо богаче, но эти картины демонстрируются здесь постоянно.