Напомним: эпоха плейстоцена началась более 2,5 миллиона лет назад и закончилась 11,7 тысячи лет тому. Это время расцвета мамонтов и прочих крупных животных, таких как шерстистые носороги, пещерные львы, бизоны, яки, гигантские олени, дикие лошади, верблюды, медведи. Многих из них мы знаем только по историческим книгам и кинофильмам, но некоторые дожили и до наших дней. Так вот на этих долгожителей, собственно, и возлагается надежда. К слову, ценность крупных хищников и травоядных в регулировании экосистем слишком долго недооценивалась, что подтвердили исследования зарубежных ученых. В фундаментальной обзорной статье, опубликованной в мировом научном журнале Science, речь идет о том, что любое значительное изменение численности таких животных неизменно приводит к масштабным сдвигам в экосистемах и вызывает непредсказуемые последствия, которые в итоге распространяются даже на такие планетарные сферы, как круговорот углерода в природе.
Говоря о создании подобного парка в Беларуси, Александр Козорез упоминает о таком термине, как ревайлдинг. Это новейшая природоохранная идеология, основанная на восстановлении характерных для конкретного региона высокопродуктивных экосистем. Как это сделать? Поэтапно вернуть в природу сохранившихся крупных животных (видов-инженеров), в места их исконного ареала, где ранее они были полностью истреблены человеком. Если проще – повторное одичивание.
В нашем случае речь идет о туроподобном скоте и диких лошадях. «Нельзя сказать, что они у нас полностью исчезли. Это предки наших домашних копытных. И те прежде их функцию во время кормления стад на пастбищах добросовестно выполняли, — улыбается Александр. – Но сейчас, когда количество сельского населения сокращается, скот переводится на стойловое содержание, нагрузка на пастбища уменьшается». Чем это опасно? Скот на вольном выпасе выедал траву, поддерживал те же светолюбивые растения, создавал среду обитания для животных. Без него пастбища зарастают кустарником. Как следствие, дискомфорт испытывают многие здешние обитатели, например подорлик большой и малый, которым для охоты нужны открытые пространства. И другие виды – ведь сплошной густой лес хорош не для всех.
Впрочем, пока идея реанимирования на наших территориях некоторых видов крупных животных – уравнение со многими неизвестными. Требуются дополнительные исследования. С другой стороны, ученый приводит опыт Украины, где лошадь Пржевальского заселили на территории, зараженные после аварии на ЧАЭС, чтобы этот вид помог в их скорейшем оздоровлении. Поначалу все шло по плану, но вмешались браконьеры. Лошади откочевали в Беларусь на территорию Полесского государственного радиационно-экологического заповедника, где антропогенное воздействие минимально.
«Многие выступают против заселения этого вида на нашу территорию, — удивляется Александр, — говоря о том, что он среднеазиатский. Но ведь если разобраться, кто загнал его в Азию? Люди». Кстати, сам специалист находит этот вид более перспективным для наших условий, нежели коник польский. «Коник – слишком одомашненный вид. Да, он напоминает тарпана, но челюсти и ноги у него слабоваты. Но самое главное, у него психотип домашней лошади. Такому заселению только волки будут рады, поскольку эти копытные и защитить себя без помощи людей не смогут, — говорит он. – А вот лошадь Пржевальского – полная ему противоположность. У нее сохранился психотип дикой лошади. Были даже случаи, когда они группами убивали серых хищников».
Кстати, по словам Александра Козореза, ревайлдинг – идея наших широт, но успешно подхваченная на Западе. В странах Евросоюза реализуется масштабная программа ревайлдинга (European Rewilding), рассчитанная до 2020 года и предусматривающая создание в степных и лесостепных областях стран Восточной Европы десятка крупных природных парков общей площадью в миллион гектаров. «Целью проекта, который условно называют «Европейским Серенгети», — рассказывает собеседник, — стала проблема социального и экономического развития регионов, где ведение традиционного сельского хозяйства по ряду причин неконкурентоспособно. И ревайлдинг, а вместе с ним развитие экологического туризма может обеспечить занятость местных жителей. Плюс за счет восстановления видового разнообразия и увеличения численности крупных травоядных и хищников европейские экологи надеются восстановить естественный потенциал ранее разрушенных экосистем и содействовать восстановлению биоразнообразия». Такие проекты уже реализуются в Венгрии, Польше, Румынии, Болгарии, странах Балтии. Там в дикую природу возвращают зубров, тарпанов и туроподобный скот. В Нидерландах есть программа, в рамках которой в дикую природу возвращают тура путем обратного скрещивания.
У идеи же белорусского парка пока много скептиков, признается Александр Козорез. Традиционная наука не слишком спешит принимать новые идеи. При этом, недоумевает ученый, находят обоснование для ввоза лани – вида, который у нас встречался не слишком часто. Где же справедливость? Впрочем, если вспомнить первый в мире плейстоценовый парк, созданный в далекие 80-е годы прошлого века в Якутии силами ныне всемирно известного ученого Сергея Зимова, изначально и его идеи воспринимались как научная ересь. Еще бы, ведь речь шла об участке в 160 квадратных километров, небольшом стаде одичавших лошадей и идее по восстановлению экосистемы мамонтовой степи. Так что поживем – увидим.
veraart14@mail.ru
