15 ноября 1982 года, в понедельник, почти в полдень я вышел из гастронома номер двадцать на улице Сурганова, того самого, что был напротив Дома печати, рядом с главным корпусом театрально–художественного института (теперь — академия искусств). Вышел и закурил. Перекресток тогда еще Ленинского проспекта и улицы Сурганова был очень оживленный. И вдруг сотни машин — троллейбусы, автобусы, такси, хлебные фургоны и прочие–прочие — замерли. Пассажиры прижались к стеклам. Водители почти синхронно начали сигналить. Звук нарастал, превращался в вой, похожий на крик, заполнял улицы, становясь почти невыносимым для слуха. Движение замерло на несколько минут. Потом между машинами побежал милиционер в серой шинели, держа в левой руке фуражку с красным околышем, а в правой — полосатую палку. Он размахивал ею, стучал по машинам и просил водителей, чтобы те поскорее начали движение. Оказывается, в то время, пока я пил кофе в гастрономе, готовясь к долгому и нудному разговору со своим руководителем диплома, по радио и телевидению шла трансляция похорон Брежнева. Скажу честно, мне тогда, на перекрестке центральных минских улиц, и в голову не пришло, что я — свидетель конца эпохи...
Нет, новость была ожидаемая. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев был немощен, говорил с большим трудом, иногда по нескольку раз неразборчиво повторяя одну и ту же фразу. Он уже давно стал героем многочисленных анекдотов, большинство из которых были смешными, но не злобными.
В институте, когда я поднялся на третий этаж, мне встретился секретарь комсомольской организации нашего факультета, голубоглазый и рыжебородый, как все думали — будущий скульптор. Его лицо было бледным, взгляд погасшим, щека дергалась. Он сделал странное движение руками, словно пытался удержать невидимую стену. Через много лет он, кстати, станет священником и однажды узнает меня на улице. А тогда он молча прижался к стене, пропуская меня.
Встреча с руководителем диплома, можно сказать, не состоялась. Профессора и доценты замахали руками. Нет, они не сигаретный дым, заполнявший комнату, разгоняли, а от меня, дипломника, как от призрака оперы, отмахивались. Ясное дело, не до студента, когда руководитель государства умер. Они сидели в небольшом кабинете заведующего кафедрой, курили и шептались. Может, они, люди взрослые, с большим жизненным опытом, чувствовали, что скоро кончатся заказы, что новые портреты Ленина и Брежнева никому не понадобятся, портреты передовиков производства заказывать перестанут. Что привычный вальяжный расклад жизни изменится... Наверняка в тот холодный день они чувствовали больше, чем могли выразить словами.
«Спасибо Брежневу, все по–прежнему» — много лет, как тибетскую мантру, шутливо, кто громко, кто шепотом, повторяли друг другу жители одной шестой части суши... Так оно и было. Детский сад, школа, училище, техникум, институт, распределение. Армия, если ты мужчина, опять работа, очередь на квартиру, работа на новой должности. Затем бесплатная квартира... И так до пенсии, до заслуженного отдыха. Каждый советский человек был уверен, что его будущее вполне предсказуемо и изменений быть не может. Каждый знал, что с ним произойдет, знал наперед. На много, много лет.
Вспоминая те почти двадцать лет, прожитых во времена Брежнева, прихожу к выводу, что самым главным, самым характерным для того времени были некие фантастическая простота и предсказуемость. Они были во всем. В отношениях между людьми, в выборе — товаров ли в магазине, места ли летнего и зимнего отдыха, столовой, где можно пообедать, кафе, где можно отметить юбилей, ЗАГСа, где вступишь в брак, и кладбища, где будешь похоронен...
Сегодня, когда глаза разбегаются и вариантов, как построить будущее, очень много, ту простоту и легкость жизни тяжело представить. Она, как две копейки, за которые можно позвонить, как талончик за четыре, буханка хлеба за четырнадцать, колбаса за рубль восемьдесят, бутылка водки за три рубля шестьдесят две. Как школьная ученическая тетрадка, опять же за две копейки, и коробок спичек всего за одну.
Да, вот еще. Осенью 81–го я ездил в Западную Украину, где служил срочную младший брат. Их десантная бригада стояла в городке Хыров, в старинном монастыре. Десантников собирались срочно отправить в Афганистан. Я ехал и боялся, что не успею увидеться...
