11 суток в реанимации. 264 часа не вставая. Больше чем месячная норма рабочего времени! Как бухгалтер Наталья привыкла все считать в часах. Сейчас, уже дома, она вспоминает как страшный сон: «Состояние ужасающее, так я еще не болела. 8 дней себя вообще не ощущала. Только две мысли в сознании: нужно дышать и нужно домой. Меня ждут муж и сын!»
Словами не опишешь
В реанимацию Наталья попала прямо с порога дома. До этого неделю она безуспешно боролась с симптомами простуды: болела носоглотка, бросало в пот, слабость в ногах. Надеялась, что справится. Но слабость нарастала, температура не снижалась, а вскоре появился и кашель. На флюорографии в поликлинике обнаружили пневмонию, назначили антибиотики, но за три дня стало еще хуже. Тест подтвердил коронавирус.
 |
|
| Анна Чирец на работе и со своей семьей. | |
Наталья признается, что больше всего боялась подключения к ИВЛ. Ситуация была такова, что аппарат поставили рядом в первый же день. «Станет хуже, не обессудьте, будете лечиться с помощью искусственной вентиляции», — предупредил заведующий реанимацией Андрей Версоцкий. Медики практически постоянно держали у нее руку на пульсе. Анализы делали в день по 3 раза!
— Медсестры меня отвоевали, — признается Наталья. — Анечка, мой ангел, постоянно подбадривала. Падает сатурация, она тут же: «Дыши, дыши, давай, старайся!» И я очень старалась. Плюс пару процентов кислорода — и Аня хвалит: «Вот умничка, вот молодец!» И так они за каждого пациента переживали, к каждому подходили, постоянно проверяли показатели.
«Я должна жить, должна бороться», — повторяла Наталья без конца. Стандартная схема лечения не давала никакой динамики, показатели продолжали ухудшаться. Развился цитокиновый шторм — неадекватная реакция иммунной системы на коронавирус, когда вызывается мощнейшая воспалительная реакция. А это смертельно опасно.
Как спасать, решали целым консилиумом с участием главных специалистов как больницы, так и города.
К счастью, сработал тоцилизумаб (применяемый в лечении ревматоидного артрита). Постепенно, день за днем Наталья выходила из тяжелого состояния. Вспоминает, что препаратов было очень много, постоянно что-то капали:
— Вен у меня практически не видно. Спасибо большое, поставили катетер под ключицу, руки остались целые. Из-за кислородных трубочек у меня начиналось носовое кровотечение, так сестрички специально принесли кислородную маску. Я соглашалась на все, не капризничала. Говорили лежать на животе — лежала, превозмогая головную боль из-за шейной грыжи. Верила, что все будет хорошо.
Врачи называли меня редкостным бойцом и на все мои «спасибо» отвечали, что без моей помощи ничего бы не сделали.
Заведующий реанимацией даже после того, как меня перевели в отделение, приходил проведать, как устроилась, как себя чувствую. И лечащий врач-кардиолог Виталий Рук меня очень опекал, советовал, как лежать, как дышать. А я рвалась домой. Я-то думала: только разрешите — встану и побегу! И не смогла, мышцы не слушались. Но старалась двигаться, потихоньку, вдоль стеночки. На третий день своими ногами пошла на КТ и в этот же день узнала, что мама в реанимации. От меня это скрывали до последнего, боялись тревожить. А я места не находила, не зная, что с ней. Когда меня увозили в больницу, ей уже нездоровилось. Муж и сын чудом не заразились: коронавирус у них так и не обнаружили. Когда смогла с ними связаться, мы никак не могли наговориться, будто вечность прошла.
«Вы без войны герои»
Зинаида Михайлюк за дочку так переживала, что своих симптомов даже и не чувствовала. Но дыхательная недостаточность нарастала, вирус действовал по той же схеме. Затягивать с обращением к врачу не стали.— Когда меня привезли в реанимацию, врачи встретили словами: «А вашу дочку мы уже перевели в палату. Все пошло на лад». Я сразу в слезы, — вспоминает Зинаида Константиновна. — Невозможно описать словами благодарность, которую я испытывала: готова была им за Наташу руки целовать. Я ими восхищалась: «Девочки, вы без войны герои!» Всегда тяжело видеть болезнь близкого человека, особенно если это твой ребенок. За себя я как-то не волновалась. Пожила уже…
Мне так было приятно, когда медсестры с упоением рассказывали, как моя Наташа боролась. Что могли бы и не спасти, если бы не ее сила воли. Я как мама начинала плакать. А они ругали: «Хотите давление нагнать? Надо и себя хоть немножко любить!» Они ухаживали за мной без отдыха и сна. В любую минуту отзывались. Еще солнце не встало, а они уже в 4 утра приходят с капельницами, пробирками. И всегда с улыбкой. А я ведь не одна такая тяжелая у них. Я видела их доброту, участие, поддержку и безграничное терпение по отношению ко всем. Восхищалась, как молоденькая сестричка полтора часа уговаривала мужчину поставить катетер: «Ну потерпите чуточку, расслабьтесь», — а он ругался на нее и выдирал все трубки. Но она не теряла самообладание. Выдержка у них отменная! Молодежь наша — это золото!
Зинаиду Константиновну уже выписали на долечивание в Аксаковщину. Несмотря на возраст, на поправку она пошла даже быстрее. Все обошлось…
Андрей Версоцкий.— Когда дело доходит до реанимации, исход всегда непредсказуемый даже для врача, — говорит заведующий реанимацией Андрей Версоцкий. — Я честно говорю родственникам, что прогнозов нет, состояние тяжелое. Прошу выждать время. С данным заболеванием динамику видишь не сразу. Мы уже выработали алгоритм действий, но как поведет себя организм, справится с нашей помощью или нет — это всегда загадка. Результаты различные. Но одно точно: если человек позитивный, то с очень большой долей вероятности все будет хорошо. Уже пятерых пациентов (от 50 до 70 лет) сняли с аппарата ИВЛ и выписали домой. И в каждом из них был огромный запас оптимизма и жизнелюбия. Они были уверены, что выкарабкаются, несмотря ни на что. И я доволен своими сотрудниками, что они стимулируют, приободряют, заставляют бороться. Не удивлен, что все пациенты любят нашу Анну Чирец. Это молодая мама (33 года) четверых детей! Умеет разговорить пациента, настроить положительно. Найти подход к любому — немаловажная черта медперсонала. С такими работниками и очень тяжелые больные поддаются лечению.
kucherova@sb.by
