Для страны, так же как и для каждого конкретного человека, важно двигаться вперед. А для того чтобы яснее была перспектива, очень полезно оглянуться и соизмерить свои достижения с ходом остальных — как людей, так и государств. Тем более интересно услышать такую оценку от людей компетентных. На днях в Министерстве иностранных дел нашей страны состоялась встреча по случаю 95–летия со дня создания комиссариата по иностранным делам. В этой встрече участвовали все министры иностранных дел нашей страны со времен объявления независимости Беларуси. Мы воспользовались поводом, чтобы пригласить для беседы в студию интернет–телевидения «СБ» одного из представителей этой плеяды. Бывший министр иностранных дел, известный философ и социолог, продолжающий активно трудиться на научном поприще, доктор философских наук Иван Иванович Антонович охотно согласился поразмышлять об истории и современных вызовах, стоящих перед дипломатией и нашей страной.— Какие достижения национальной дипломатии можно назвать наиболее весомыми и заметными?
— Я начну с того, что внимательно наблюдал за недавней инаугурацией Президента Беларуси. И должен сказать, что такого лидера сегодня нет в Европе. Александр Лукашенко провел страну через трудности, через конфликты на протяжении 20 лет и не потерял доверия избирателей. Это была блистательная победа. Президент Лукашенко поступательно и активно создает непрерывность белорусской истории.
На своем дипломатическом пути современная Беларусь не сделала ни одной политической ошибки. На этом пути были определенные трудности. Чего мы только не пережили — изоляцию, консервацию, реставрацию и т.д. и т.п. Но Беларусь активно участвовала и в делах региона, и в мировых делах. На региональном уровне величайшее историческое достижение — это союз Беларуси и России. Я имею честь быть автором первого варианта договора Беларуси и России, который подписан президентами Александром Лукашенко и Борисом Ельциным. И знаю, какой яростной атаке подвергались они и справа и слева, от либералов до консерваторов, которые не хотели этого союза. И все–таки оба президента проявили волю, союз работает, и, как мы сегодня видим, он обеспечил благополучную часть европейского пространства. Здесь нет конфликтов, нет военной угрозы, но есть взаимовыручка.
Сегодня наступило время региональных союзов. Суверенные государства выходят на мировую арену регионами. С общностью интересов, с общностью экономик. Евросоюз дополняется вторым, еще гораздо более широким геополитическим образованием — Евразийским экономическим союзом. Это тоже успех белорусской дипломатии и дипломатии тех стран, которые присоединились к нему.
— Дает ли многовекторная политика нашей страны ту экономическую отдачу, на которую мы рассчитывали?
— Многовекторность в экономике существовала гораздо раньше многовекторности в политике. Но многовекторность в экономике гораздо более напряжена, она характеризуется взрывной взаимной конкуренцией. И в этом смысле дипломатические попытки сгладить существующие противоречия невероятно важны. Обратите внимание на недавний визит Президента во Вьетнам и Туркменистан. Я смотрю, что предлагает Беларусь: тракторы, самосвалы, специалистов для осваивания солевого рудника... И думаю, так же как и многие другие мои коллеги, что ни у одной страны СНГ нет такого потенциала произведенного товара. Без многовекторности политических и дипломатических отношений товар этот не продашь.
— Почему достижения Евразийского союза еще не дотягивают до того уровня, на который рассчитывали экономисты? Как вы оцениваете потенциал дальнейших интеграционных процессов на постсоветском пространстве?
— А скажите мне, какая из европейских стран может порадовать сейчас своих граждан экономическими успехами? Увы, Беларусь в этом смысле несвободна от всех турбуленций мировой экономической ситуации. И, конечно же, эта турбулентность проявляется в постсоветских странах гораздо болезненнее, чем в европейских, где многосторонние связи более устойчивы и долгосрочны. Но оценивая ситуацию, я считаю, что наш путь правильный, надо только выдержать вот эту общую линию падения. В мировой экономике, как на крутых горках, всегда происходит движение вниз–вверх. Сейчас фаза спада, и только Соединенные Штаты дают в этом году прирост ВВП 4%, а Китай 7%. Китай уменьшил, а Соединенные Штаты нарастили. Все остальные возле нуля. У Беларуси есть собственное производство и инновационные технологии, есть мощный научно–технический корпус. Надо идти дальше. Мы иногда даже не представляем, сколь яростна мировая борьба за рынок, за каждый проданный трактор.
— Когда, по–вашему, произойдет выход из экономического кризиса?
— Хотелось бы завтра. Но завтра не выйдет. Поскольку не скоро выйдет из экономического кризиса Европа. Трудно выходит Россия. Но я скажу так. Мы выйдем из этого кризиса раньше России. И может быть, чуть–чуть раньше Евросоюза. Потому что ЕС получает свои отягчающие процессы, которые он не может контролировать. Вы спросите: мы можем быть лучше? Я этого не сказал. Мы просто будем работать. Будем работать — выйдем. Это я могу сказать точно.
— Внешняя политика является продолжением политики внутренней. На ваш взгляд, исходя из сегодняшнего состояния белорусской экономики, в чем белорусская внешняя политика могла бы быть более прагматичной?
— Вы знаете, очень важно все–таки нам всем заняться экономикой. А здесь есть одна важная вещь, которую я наблюдаю по всему постсоветскому пространству. Мы не понимаем всю мощь мелкого и среднего бизнеса. Все время идут разговоры освободить их от налогов, но экономика переживает сложности и поэтому не освобождаем или делаем это не так, как надо. А надо все–таки помочь самому мелкому и среднему бизнесу выйти на благоприятный уровень развития. Вы знаете, во всех великих странах, господствующих на мировом рынке, в США, Японии, — только одна треть всего промышленного потенциала создается транснациональными корпорациями, все остальное делается в мелком и среднем бизнесе. Вот такую систему экономической взаимозависимости надо создавать, но мы не умеем пока этого делать.
— Как мировым сообществом оценивается миротворческая деятельность Беларуси как в украинском конфликте, так и вообще в мире?
— Я регулярно читаю литературу на английском, французском, немецком, украинском, польском, чешском языках и знаю, что интернет и пресса взорвались удивлением — Why Minsk? Почему Минск? А потом удивление сменилось тихой благодарностью. Беларусь, ведя себя предельно тактично, не вмешиваясь в процессы, обеспечила все, чтобы встретились мировые лидеры в Минске. Мы аккуратно, не говоря о трудностях, которые есть, обеспечиваем работу контактной группы по Украине, где все непросто. Нам хватает нервов и выдержки. Поэтому реакция, которая сменила удивление, была намного сильнее удивления.
Мы не дипломатия «нет». Мы не дипломатия «да». А мы дипломатия посредничества. Причем наша страна не только стала посредником, пригласив эту контактную группу в Минск. Наш Президент полетел и встретился с украинским руководством. Он полетел в Москву и услышал позицию там. Он был тем челноком, который восстановил информационное поле и общение, какое бы оно ни было. Это было важной акцией, и она получила свое логическое продолжение. Я убежден, что логическое продолжение будет получать и посредническая роль Беларуси.
— Сегодня у нас идет оживленный диалог с Евросоюзом, и, очевидно, этой возможностью надо правильно воспользоваться. Что, на ваш взгляд, мы должны стремиться получить в таком диалоге?
— Вы знаете, пусть не обижаются на меня в Евросоюзе, но мы победили. Вот та несправедливость унизительных для нас экономических и иных санкций уходит. И я думаю, у них хватит разумности, проявленной сейчас, эту линию продолжить. И мы туда входим в качестве нормального суверенного члена — не Евросоюза, а члена европейского сообщества. Мы открыты к экономическому сотрудничеству, мы открыты к политическому диалогу. Я хотел бы сейчас больше усилить культурный и научный обмен. Пусть говорят люди. Пусть говорит инженер, техник, строитель, художник, музыкант. Пусть приезжают, смотрят, нам есть что показать миру, и миру есть что показать нам. Это сейчас важнее, чем экономика. В экономике сейчас работают мощные менеджеры, которые все равно тихо делают свою работу, они не любят публичности.
— Каким вам видится будущее общеевропейского пространства?
— Есть евразийская тенденция. Есть европейская тенденция. Важно, чтобы они не столкнулись. Важно найти мосты, которые объединяют два региона. Это делается на линии развития двусторонних отношений. Надо брать страны, совместимые с нами как с востока, так и с запада, и целенаправленно вести нашу политику. Тогда мы будем полезными и в евразийском экономическом пространстве, и Евросоюз будет видеть в нас серьезного достойного партнера.
Великая историческая задача — слить в один мощный пояс взаимодействия Восточную и Западную Европу. Я помню, когда уже разваливался Союз, была последняя встреча канцлера Гельмута Коля с Горбачевым. Гельмут Коль сказал: давай ваши ресурсы, мои технологии, и мы делаем немецко–российское экономическое пространство. Блестящая идея. Индустриализацию России начали немцы. И хотя их недолюбливали наши и удивлялись, что немцам в выходной хватает одной бутылки пива, но взяли от них многие ноу–хау. И инженерная школа русская выросла на сотрудничестве с немецкими инженерами. Однако все было перехвачено. Англосаксы в этом смысле безжалостны. Гельмута Коля за это наказали. Объединителя Германии изгваздали в грязи за какие–то мелкие партийные деньги, якобы взятки. И точно так они изгваздали Жака Ширака за то, что он не поддержал их по Ираку.
— Мы видим, что многие правила и традиции, которые раньше были незыблемыми, сегодня подвергаются ломке. Что делать Беларуси? Оставаться на консервативных своих устоях? Или все–таки изменяться вместе с миром и просто адаптироваться к тем изменениям, которые происходят? У вас есть работа под названием «Глобальный облик мира в XXI веке». Может быть, в ней вы дали ответы?
— Мы европейцы по ментальности. Мы европейцы по нашей жизненной структуре. По всей нашей истории. В конце концов, по христианской цивилизации. Так вот теперь христианская цивилизация находится под страшной угрозой. Это цивилизационная война. И в этом смысле европейская неподготовленность, европейская толерантность вместо уважения к собственным ценностям опасна. Они сделали собственной ценностью толерантность, а не традицию классическую. Они теряют ориентиры, и я боюсь за Европу. И потом есть еще такое понятие в истории — немезис. Возмездие. То, что сейчас происходит, когда сотни тысяч африканцев и выходцев из мусульманского мира ринулись сегодня в Евросоюз. Они пришли из тех мест, которые когда–то англичане, французы раскроили под линейку границами, разрубив по племенам и заложив зерна конфликта. Это великий исторический немезис. Пока из миллиардного мира бедных проникают маленькие капли. А представьте, когда поднимутся 2 миллиона беженцев. И через 20 лет эти люди рождают новое поколение...
Если говорить о наших устоях, то у нас сейчас страна с великой традицией крестьянской. И она же христианская цивилизация. Она не любит рисков. Она идет медленно, но ничего своего не сдаст. А облик у нас свой, особый. Беларусь сейчас одна из двух–трех по–настоящему суверенных стран в европейском пространстве. Консерватизм не то чтобы был нашей основополагающей идеологией, консерватизм — это наше охранительное настроение.
Я хочу сказать доброе слово о нас, белорусах. Мы составляем большинство населения, да. Но белорусская нация сложилась как гражданская нация. Она поставила рядом с собой все остальные этносы. Поэтому белорусская нация — гражданская нация, которая полиэтнична по своей природе. В этом основа нашей солидарности и человеческого взаимопонимания.
Беларусь на очень хорошем пути сейчас. Беларусь имеет активнейшего Президента, который пользуется исключительным авторитетом и на постсоветском пространстве, и во всей Европе. Мы трудности экономические переживем, они у нас не тяжелее, чем у других, а, наоборот, чуть–чуть легче. Поэтому, ей–богу, конец 2015 года белорусы имеют все основания встречать оптимистично. Да, тяжковато, але ж трэба перажыць. Перажывем — будзе лепш.
— Спасибо за беседу!
romanova@sb.by
Советская Белоруссия № 248 (24878). Среда, 23 декабря 2015
