Председатель Верховного Суда Беларуси Валентин СУКАЛО (на снимке) является одним из основных столпов, на которых держится отечественное правосудие. Поэтому мы просто не могли обойти вниманием эту ключевую фигуру правового сообщества, готовя пилотный выпуск нового издания. Сегодня Председатель Верховного Суда отвечает на вопросы «ЮГ».
— Сколько лет вы, Валентин Олегович, занимаетесь проблемами правосудия?
— Более 40 лет. Прямо и косвенно. Я хорошо помню дату 1 апреля 1968 г., когда я, не завершив учебу на юрфаке Белгосуниверситета (тогда еще возможен был такой вариант), на последнем курсе стал судьей и председателем Мядельского районного суда. А дальше были различные этапы, различные должности. Менялись, усложнялись задачи, которые стояли передо мной. Но где бы я ни работал, включая пятилетний период на посту министра, — постоянно решал проблемы правосудия.
— Давайте вернемся назад. Когда вы созрели для того, чтобы стать юристом, судьей?
— Родился я в Минске. Мои родители были рабочими — и отец, и мать. С 15 лет я начал свою трудовую биографию также рабочим. Трудился вначале на тракторном заводе, затем на заводе им. Вавилова. Одновременно заканчивал школу рабочей молодежи, затем служил в армии. В армии я и решил, что буду юристом.
— К этому вас подтолкнул конкретный случай или вы постепенно, шаг за шагом пришли к такой мысли?
— Я много читал, анализировал и в достаточно зрелом возрасте понял: право — именно то дело, которому стоит себя посвятить. Позже я убедился, что юридическое образование именно то образование, которое в гуманитарной сфере открывает очень широкие возможности для каждого. Юридический факультет закончил с отличием, уже работая председателем суда Мядельского района. Уехал в маленький район, будучи минчанином. Хотя как отличник имел возможность найти работу в Минске.
— Наверное, и уехали потому, что хотели работать в суде?
— Да, я во время учебы в университете понял, что обязательно буду судьей. Судья — юрист, который ставит точки в том или ином деле. Меня привлекала возможность выносить такие решения, хотя позже я понял, насколько это ответственно.
Так сложилась моя судьба, что после районного суда я перешел в областной суд. Возглавлял Минский областной суд. Был министром юстиции. Являлся одним из руководителей Верховного Суда СССР. Теперь уже 12 лет возглавляю Верховный Суд независимой Беларуси. Бремя преобразований и становления судебной системы легло в основном на наш Верховный Суд. Никогда не жалел и не жалею, что выбрал такой путь, стал судьей. Считаю, что это — не только образ жизни, но и состояние души. И днем, и ночью ты остаешься судьей. В мантии или без нее.
Тому, что я добился такой должности, во многом способствовали люди, которые меня окружали, мои наставники. Я благодарен им за это, помню каждого до сих пор.
Моя семья полностью юридическая. Жена — кандидат юридических наук, занимается наукой. Дочь тоже выбрала стезю юриста, работает нотариусом. Даже внучка готова стать юристом.
Вообще, как видите, биография у меня такая, что кому-то этого хватило бы на несколько жизней. Я даже дважды был министром юстиции. Это связано во многом с распадом Советского Союза. Многое, наверное, не успел, многое надо было сделать. Когда встречаюсь с молодыми судьями, то советую им спешить жить, заниматься наукой, совмещая это с практической деятельностью. И мне самому надо было бы защищить диссертацию, получить ученую степень. Можно о многом говорить, чего не получилось.
— Сорок лет на службе правосудия, наверное, состоят из каких-то этапов…
— Да, я бы разделил их на два этапа. Первый — это советский. Тогда наша судебная система входила в состав судебной системы Советского Союза и не была независимой по существу. Тогда многие направления этой деятельности определялись в союзной столице, в Москве. Оттуда шли все основные законопроекты, нормативные акты, касающиеся судебной системы. Очень мало было у нее своих, национальных особенностей. Это был более простой период работы для судей, когда от них не требовалось каких-то смелых шагов, революционных решений. Все основные положения были определены, и нам оставалось только их реализовывать. Хотя и в то время белорусская судебная система имела свои особенности, которые выделяли ее в сравнении с другими республиками. В целом это был более спокойный период в моей жизни.
Второй этап начался в 1992 г. после образования независимого государства, которому необходима была самостоятельная судебная власть. Требовалось сформировать национальную модель правосудия и создать по сути новую судебную систему. Вот здесь нас подстерегали серьезные трудности, проблемы как теоретического, так и практического характера. Мы изучали лучший зарубежный и свой опыт, но этого было недостаточно. Сказывалась нехватка времени. Были первые ошибки, неудачные шаги.
Первая концепция судебной системы была принята парламентом в 1992 г. Я был очевидцем ее принятия после того, как вернулся из Москвы в Минск. Концепция по существу оказалась неживой. Она имела серьезные издержки, пробуксовывала, не была воспринята практическими работниками. Было позаимствовано много чего внешне демократичного, привлекательного, но не реального для нашей жизни. Поэтому концепция эта на протяжении пяти лет оставалась бездействующей. Судебная система в общем-то работала на старом багаже, но не на перспективу.
Перелом наступил в 1997 г., когда по инициативе Верховного Суда состоялся первый съезд судей Беларуси. На нем были определены принципиальные изменения, вносимые в концепцию судебно-правовой системы. Не я лично (хотя мне и довелось выступить в роли председателя организационного комитета съезда судей), а Верховный Суд взял на себя миссию инициатора идей. Мы инициировали многие вещи, которые, с нашей точки зрения, подходили нашей стране, нашей судебной системе. Первый съезд судей нас поддержал. На нем были определены основные этапы и направления судебно-правовой реформы. Это было 12 лет назад, в декабре 1997 г. Оттуда, кстати, берет начало и наш профессиональный праздник — День юриста.
— Какими тогда виделись основные контуры национальной модели правосудия, ее основные преимущества?
— Во-первых, мы не ставили себе задачу сломать существующую систему судоустройства. Хотели изменить, усовершенствовать ее, чтобы найти наиболее эффективные формы правосудия, упрощенные и современные судебные процедуры, создать экономичную модель правосудия, не обремененную никакими излишними, бюрократичными моментами. То есть поиск мы вели в основном в процессуальном судопроизводстве. Выявляли наиболее слабые места и устраняли их. Конечно, сформировали новое законодательство. Активно менялись кодексы.
Сегодня уже позади два этапа судебно-правовой реформы. И можно смело сказать: нам удалось создать национальную судебную модель с собственным лицом, которую сейчас многие изучают, заимствуют. Мы не торопили реформы, не ломали кадры. Мы старались приблизить судебную систему к жизни, сделать ее эффективной. На мой взгляд, нам удалось найти оптимальные формы правосудия, оптимальное сочетание единоличного правосудия с коллегиальным. Наши зарубежные коллеги не всегда успешно решают проблемы такого рода. Кстати, 100 % гражданских и административных, 65 % уголовных дел в настоящее время рассматривается профессиональными судьями нашей страны единолично. Там, где требуется анализ более сложных уголовных дел, они рассматриваются коллегиально с участием народных заседателей. В надзоре, кассации у нас также представлены коллегиальные органы, состоящие из профессиональных судей. Нам кажется, что такое сочетание форм правосудия позволяет добиваться достаточно высокого его качества.
Второе, что нам удалось осуществить, чем я, признаюсь, даже горжусь, — это устранить излишние судебные процедуры. Мы все делали для снижения интенсивности и напряженности судейского труда. В частности, ввели сокращенный порядок судебного следствия по уголовным делам. В настоящее время 30 % таких не опасных уголовных дел мы рассматриваем в сокращенном порядке судебного следствия, когда не требуется анализа и оценки всех доказательств по делу. По гражданским делам введен упрощенный порядок рассмотрения дел в приказном производстве. Теперь почти 40 % таких дел рассматривается таким образом. Мы существенно упростили наше административное правосудие. Не составляем полностью судебное решение по 90 % всех гражданских споров, ограничиваясь только резолютивной частью решений. А когда стороны требуют, по сложным категориям гражданских дел составляем и мотивировочную часть, выдаем ее на руки. То есть в абсолютном большинстве случаев при рассмотрении гражданских дел судьи избавлены от рутинной работы.
Приведу такую деталь: московские суды порой чуть ли не неделями оглашают приговор, мучаются, тратят на это уйму времени. У нас же есть возможность оглашать по соглашению сторон только резолютивную часть приговора.
Мы все-таки приступили к созданию специализированных судов. Это прежде всего военные суды. Потом создание специального суда первой инстанции судебной коллегии по защите интеллектуальной собственности. Аналогов этого суда нет нигде на постсоветском пространстве. Он действует у нас уже пять лет, и достаточно эффективно.
— А что за то время, что вы возглавляете Верховный Суд, не удалось осуществить?
— Что меня мучает, так это то, что наша система проверки судебных решений в кассации и в порядке надзора не эффективна и не современна. То есть существующий кассационный и ревизионный порядок проверки законности по документам, на мой взгляд, не достаточно эффективен. В этом порядке рассматривается только 4 % гражданских и 12 % — уголовных дел. Таким образом, почти 80 % дел не проходят проверку и остаются в архивах наших судов.
Еще один повод для беспокойства — надзорный порядок уже вступивших в законную силу судебных решений. На протяжении длительного периода времени (до трех лет) люди и решения остаются в подвешенном состоянии. Это усложняет наше правосудие, делает его растянутым. Я думаю, что нам следует переходить к апелляционному порядку и после рассмотрения дел таким образом ставить точку в отправлении правосудия. Это в общем-то европейские стандарты, цивилизованный порядок. Именно такая рекомендация есть в решениях второго съезда судей Беларуси. Но до сих пор этот порядок нам не удается реально привести в действие, хотя и разработаны все нормативные документы, создана вся база. Кстати, у наших коллег из хозяйственных судов эта система уже частично введена, хорошо себя зарекомендовала, и я думаю, что будущее именно за таким способом проверки судебных решений.
Считаю, что недоработали и при создании специализированных судов. Мы вплотную подошли к созданию судов по делам несовершеннолетних, семейным делам, но до конца дело не довели.
Нам следует расширять судебный порядок проверки следственных действий. По примеру наших зарубежных коллег нам следует внедрять его более широко, в том числе и при избрании мер пресечения при важнейших следственных действиях. Пока у нас есть только судебный порядок обжалования содержания под стражей и т.п. То есть возможность судебной проверки имеется, но я думаю, что нам надо идти по пути расширения судебного контроля за предварительным расследованием.
Думаю, что необходимо эффективно решать проблемы исполнения судебных решений, которые находятся под двойственным подчинением Верховного Суда и Министерства юстиции. Плохо, что судьи связаны тем решением, которое они выносят. Все это серьезно влияет на само правосудие. Потому что, определяя размер денежного штрафа в качестве наказания, судья вольно-невольно задумывается над тем, как и кем это решение будет исполняться. Зачастую это является сдерживающим фактором при принятии судебных решений.
Фото: Валерий Харченко
