В канун Дня Победы «СБ» пригласила в гости фронтовых друзейОни встретились 4 мая 1945 года, и с тех пор судьба ведет их вместе всю жизнь. После тяжелого ранения, полученного при освобождении Баден–Бадена, разведчику Юрию Булюбашу собирались ампутировать ногу. От этой злой участи его спас военный хирург Борис Гудимов, который на свой страх и риск сделал сложную операцию. Очередная встреча Булюбаша и Гудимова случилась уже после войны в Актюбинске — на партийной конференции. А затем жизненные пути–дороги привели фронтовых друзей в Минск. Мир тесен, да годы берут свое. Ветераны часто перезваниваются, интересуются новостями, справляются о здоровье. По телефону всего не выскажешь. Совсем другое дело — посидеть рядом за столом, повспоминать, заглянуть друг другу в глаза... Редакция «СБ» решила сделать ветеранам подарок: пригласить их к себе в гости, устроить встречу. Без пафоса и громких речей. Душевная беседа за чашкой горячего чая.
...Борис Сергеевич Гудимов и Юрий Александрович Булюбаш тепло жмут друг другу руки, обнимаются под тихий перезвон орденов и медалей. И уходят воспоминаниями в свою суровую фронтовую молодость...
Его Сталинград
Мог ли подумать 17–летний Юра Булюбаш, старательно исправляя цифру в метрике на заветные 18, что сразу после нескольких месяцев военного училища попадет в самое пекло войны — Сталинград. Вся земля испахана снарядами, полита кровью и усыпана фашистскими листовками: «Рус, сдавайся! Всех утопим в Волге!» Не вышло...
— 2 февраля 1943 года 5 солдат и офицеров из нашей 168–й мотострелковой бригады получили задание принять участие в пленении фельдмаршала Паулюса. Я тогда был командиром стрелкового взвода. Метель в тот день мела жуткая, валенок на ногах не видно. Двинулись мы к универмагу, в подвале которого находился штаб 6–й немецкой армии. Там уже дежурили две группы наших. В подвал спустились полковник Рыжов и майор Егоров с белыми флагами, но к Паулюсу их не пропустили. Тот потребовал равного по званию. Через полчаса приехал начальник штаба 64–й армии генерал Ласкин. Он пошел вниз вместе с полковником Бурлюковым. Минут через 15 они вышли: «Паулюс сдал оружие, сейчас поднимется наверх». И он появился — долговязый, в фуражке, зеленой шинели с ремнем. За ним вышли начальник штаба и адъютант. Их посадили в разные машины и повезли в штаб. Нам сказали следовать туда же. Я еще с одним офицером стоял у раскрытых дверей комнаты, где Жуков, Чуйков и Еременко допрашивали фельдмаршала. Кстати, звание это Гитлер присвоил ему буквально накануне после заявления о том, что Сталинград взят. Выходит, поторопился Паулюс.
— Нужно срочно прекратить кровопролитие. Где сосредоточены главные силы? — развернул Жуков карту перед поникшим противником. Тот послушно указал места дислокации.
— Теперь обращайся к своим, чтобы они капитулировали и прекратили агитационную пропаганду! — потребовал советский военачальник, и Паулюсу дали радиосвязь. Он стал говорить на немецком, а когда закончил, снова повернулся к Жукову. «Советская стратегия оказалась выше нашей. Доказательство тому то, что я стою здесь», — пересказал переводчик.
За активное участие в пленении командующего 6–й немецкой армией Юрий Булюбаш получил благодарность от Верховного Главнокомандующего и был награжден орденом Красной Звезды.
Выпускник «огненного курса»
В 1942–м Борис Гудимов оканчивал Новосибирский мединститут. Туда, в глубокий тыл, везли только тяжелых раненых. А прямо с выпускного студентов «огненного курса» отправили на фронт. На стонущих «летучках» молодой хирург проехал всю войну, до самой Вены.
— В 1943–м, когда наши войска пошли в наступление, начался самый тяжелый период, — вспоминает Борис Сергеевич. — Помню, вошли в только освобожденный Харьков. Город бомбят непрерывно, а в нем и так уже нет практически ничего. Для госпиталя предоставили руины, оставшиеся от какого–то здания. Мы сами закладывали дыры в стенах. «Летучки» идут непрерывно, раненых — тысячи, из них пытаемся выбирать тех, кто не может ждать, остальные стонут: «Помогите». Из операционной, конечно, не выходим, несмотря на взрывы и бомбежку. Вот кладут на стол следующего солдата. Тяжелое ранение в правое бедро. Тут же входят два сержанта, хотя до этого в операционную посторонних не пускали. Я широко рассекаю рану и вижу внутри что–то черное. Показываю главврачу, один из сержантов отстраняет меня и резко вынимает... взрыватель мины. В операционной довольно холодно, а у нас у всех на лице выступил пот, рядом кто–то кричит: «Она в обмороке!» — и моя сестричка медленно оседает на пол.
Весь персонал харьковского госпиталя был представлен к государственным наградам. Доктора Гудимова ознакомили с документами, согласно которым его награждали орденом Отечественной войны I степени. Но буквально через день 2–й Украинский фронт был переведен в другом направлении вместе со всеми документами. Никто из врачей и медсестер так и не получил тех наград... Пожалеть о таком стечении обстоятельств, признался военно–полевой врач, не пришлось, времени не было! Им предстояло совершать другие подвиги, за которые Борис Гудимов был удостоен орденов Отечественной войны I степени, Красной Звезды и почти двух десятков медалей.
Спасибо, доктор!
На груди танкиста и разведчика Юрия Булюбаша — ордена Красной Звезды, Славы II и III степеней, Отечественной войны I степени, множество медалей. В его теле до сих пор — осколки снарядов, а в сердце навечно осталась боль той войны. Он был трижды ранен и контужен. Последнее ранение — самое сильное. Да и как обидно выйти из строя 1 мая 1945 года!
— Это было при освобождении Баден–Бадена, — рассказывает Булюбаш. — Мне насквозь прострелили ногу. Не помню, сколько полз, видимо, периодически теряя сознание. Меня подобрала проезжавшая мимо повозка. Трясемся на ней вчетвером, все тяжелораненые. Бомбежка. Я открываю глаза уже на земле, рядом лежат лошадь, окровавленный подполковник и остальные двое, увы, мертвые. Я вижу и слышу очень плохо, потом оказалось — контузия. Лежали мы там больше суток, пока нас случайно не обнаружили связисты.
4 мая — этот день я запомнил на всю жизнь. Еле сижу на каком–то столе, голый, боль невыносимая. Четыре врача, среди них начальник госпиталя Гольдин, внимательно смотрят на мою ногу и тихо переговариваются. Вдруг этот самый Гольдин отворачивается от меня к коллегам и без слов показывает на своем указательном пальце, мол, отсечь. К своему ужасу, я это заметил и все понял. Подходят две санитарки: «Ложитесь, будем принимать снотворное». Я в истерике кричу: «Никакого снотворного! Ногу не отдам!» Они начинают меня укладывать, и я, от страха и злости набравшись сил, отталкиваю их что есть мочи. «Ну что же вы, ведь начнется гангрена, вообще всю ногу отрежут», — не отступаются они, и тут появляется совсем молодой врач небольшого роста.
— Меня тоже позвали осмотреть его ногу, но я чуть задержался, — продолжает Гудимов. — Рана огромная, очень загрязненная, он слишком долго ждал помощи, была опасность развития тяжелой газовой инфекции. Но мужчина молодой, крепкий, к тому же появились хорошие антибиотики — стрептомицин и пенициллин, противогангренозная сыворотка, и я решаю рискнуть... Широко рассечь рану, чтобы кислород помог одолеть микробы. В 1943 году в Харькове я именно так спас руку командиру пулеметного взвода Николаю Павлову. Это придавало мне уверенности.
— Через пару недель я, счастливый, ковыляю по двору на костылях, — снова вступает в разговор Юрий Булюбаш. — Подходит медсестра и показывает двух стоящих недалеко врачей: «Тот, что небольшого роста, и есть Гудимов, который вас оперировал». Я прямо подскочил к нему, не смог сдержать эмоций, бросился на шею: «Доктор, вы мне ногу спасли!» А он так спокойно и даже неуверенно: «Разве?»
В 1956 году, уже будучи секретарем Уральского обкома партии, я приехал на конференцию в Актюбинск. Речь там шла об освоении целины. Вижу: в президиуме знакомое лицо, но кто, не припомню. В перерыве подхожу: «Откуда вы? Давно ли здесь?» — «Я завкафедрой, доцент местного мединститута», — пожимает он плечами.
— А в войну где были?
— Закончил в Вене.
— Простите, как ваша фамилия?
— Гудимов.
И тут я как закричу: «Борис Сергеевич! Вы меня не узнаете?» — «Извините», — виновато разводит он руками. Я задираю штанину: «Вот — ваша работа. Я ведь уже даже без палочки!»
Лекарство от забвения
В 80–е годы судьба снова свела двух фронтовиков. Профессор Гудимов преподавал в Гродненском мединституте, затем переехал в Минск. Юрий Александрович Булюбаш, пройдя всю целину, также перебрался в столицу Беларуси — на родину жены.
— Видно, суждено было Борису Сергеевичу стать моим семейным доктором, — смеется Булюбаш.
Они оба разменяли девятый десяток, но по–прежнему остаются в строю. Доктор Гудимов и теперь консультирует, читает лекции, работает в общественной организации ветеранов Великой Отечественной войны. Юрий Александрович, выйдя на пенсию, стал активно помогать ветеранам другой войны — афганской.
— Недавно меня отыскали чехи, — рассказывает Гудимов, — чтобы еще раз поблагодарить за те страшные дни освобождения Чехословакии и вручить медаль. Они до сих пор не только помнят, но и преклоняются перед подвигом советских солдат. Ветеран тяжело вздыхает, грустно отводит глаза, и я понимаю, что он подумал об эстонских событиях, связанных с памятником советскому солдату–освободителю...
Боль забвения — то, что нельзя вылечить никакими лекарствами. Доктор Гудимов это хорошо знает, потому от всего сердца благодарит нас за встречу со старым другом. А мы преклоняем головы перед этими седыми ветеранами, мужественными и благородными людьми.
Вдоволь поговорив о прошлом и настоящем, фронтовые друзья, прощаясь, крепко обнимаются: «Мы еще встретимся, обязательно встретимся!»
Фото Артура ПРУПАСА, "СБ".
