Иван Буслай: путь из детдома на эстрадуВ частном продюсерском центре «Спамаш» работают шесть молодых поп–артистов: Иван Буслай, Алена Ланская, Дария, Дмитрий Карпинчик, Наталья Турова и Юлия Гусева. Вроде все на одном уровне: хорошо выглядят, неплохо поют и двигаются... Но искра сценического безумия дана свыше только одному из них — Ивану Буслаю. Это мое частное мнение. А поскольку жизнь мчится, как скорый поезд, спешу с Ваней познакомиться.
— Сколько тебе лет?
— Мне 26.
— На глупости еще способен?
— Я один в этой жизни. Одному тяжело. Конечно, со временем темные пятна с души потихоньку уходят... Однако я еще не до конца уравновешенный и взрослый человек, еще способен на безрассудные поступки.
— Приходилось драться?
— Буквально в прошлом году я подрался с лучшим другом: мы поссорились... В результате попал в больницу. У меня был тройной перелом руки со смещением. Ну ничего, наложили гипс, и я пошел на работу. Правда, в «Спамаше» не признался, что подрался. Сказал, что на меня шкаф упал или еще что–то такое придумал, не помню. Так некоторое время и пел с гипсом. С другом, кстати, впоследствии помирился и усвоил одну истину: «Друзей много не бывает».
— Какие нужно соблюдать правила, если уж ввязался в драку?
— Защищать лицо, конечно... Хотя когда дерешься по–настоящему, уже никаких правил не соблюдаешь. Однажды в Могилеве на улице на меня напали сразу 10 человек ни с того ни с сего.
— Так не бывает.
— Еще как бывает. Когда я понял, что десять — на одного, а я не Брюс Ли, я лег на снег — дело зимой было, — свернулся в клубок и ждал, пока они «оторвутся». Следил, чтобы по почкам несильно били. Правда, с меня ничего не сняли, а с товарища моего — музыканта — в точно такой же ситуации хулиганы и куртку сняли, и ботинки, и штаны...
— Что тебе дано от рождения?
— Неплохо пою. Неплохо рисую. Особенно портреты люблю рисовать и почему–то по ночам.
— А внешностью своей доволен?
— Я неплохо выгляжу. Хотя уши могли бы быть и поменьше.
— Что может дать тебе сцена, как думаешь?
— Не она дать — сцене самой можно отдаться. И тебя полюбят сотни людей, сидящих в зале. Если ты понравишься сцене — у тебя появятся поклонники. Меня, например, уже узнают на улице, но я пока стесняюсь, когда ко мне подходят незнакомые люди и просят автографы.
— А что тебя больше всего угнетает в работе артиста?
— Несвобода. Бывает, я вижу себя в новой песне в одном образе, а мои продюсеры — в другом. Я пытаюсь объяснить им свое видение, в ответ слышу: «Что ты нас учишь, мы — профессионалы». Я понимаю, что они опытные в шоу–бизнесе люди, но часто действуют по шаблону, по жесткому сценарию, поэтому на эстраде у нас так мало индивидуальностей. Не люблю, когда мне навязывают что–либо: будь то галстук (который я не ношу в принципе) или точку зрения. В артистах я ценю прежде всего индивидуальный стиль.
— А когда не все получается на сцене, переживаешь?
— Я сильно психую по этому поводу. Но у меня есть успокаивающая поговорка (мантра). Если что–то не выходит, я говорю про себя: «Лучше бы я стал строителем» — и как–то мгновенно расслабляюсь. В могилевском техникуме я освоил много специальностей: экспедитор, повар, строитель, столяр–резчик... Пел по ночам в ресторанах, где меня заметили минские продюсеры, пригласили в столицу. Сейчас днями и ночами работаю артистом, но можно сорвать голос — и все, ты никому не нужен. Слава Богу, что я в этой жизни еще кое–что умею, не только петь. И плитку умею класть, и посуду мыть, в конце концов, могу выйти на улицу с мольбертом — рисовать портреты.
— Образ изящного художника с тобой плохо вяжется. С такими цепями и ремнями ты больше похож на байкера, волка–одиночку... Кстати, у тебя есть мотоцикл или машина?
— Да, стиральная. Недавно купил в кредит, да так и не подключил. Привык как–то в детдоме все делать сам: и стирать, и готовить...
— Я думала, ты не захочешь о детдоме говорить.
— Да бессмысленно скрывать: рано или поздно все тайное становится явным.
— Тогда расскажи мне, как твоя личность формировалась? Были такие ночи в детдоме, когда ты прикусывал губу от обиды на воспитателей и думал: «Вот стану знаменитым и утру вам всем нос»?
— Мне музыка всегда нравилась... Я всегда пел... А воспитатели? Для них мы все одинаковые. Я сам учился читать, время по часам понимать, деньги считать... И всегда стремился поскорее покинуть детдом, потому что хотел самостоятельности.
— А сейчас ты туда ездишь?
— Конечно. Мы часто бываем со спамашевцами в различных детских домах с благотворительными концертами. По чернобыльской программе однажды я попал в Германию и во время праздников пел там на улицах, зарабатывал деньги на операцию двум детдомовским девочкам. Все сложилось удачно: заработанных денег хватило и «моих» девочек удалось спасти.
— А как ты узнал, что у тебя цыганские корни?
— По документам. Хотя знакомые цыгане говорят, что я на них не похож. Да и в характере моем нет ничего цыганского: я ведь рос среди белорусов.
— Ты сказал, что неплохо готовишь. Есть у тебя фирменное блюдо?
— Я некоторое время работал в общепите, насмотрелся там, как, например, готовят из немытых или поднятых с пола продуктов... С тех пор мое фирменное блюдо — это домашний ужин. Всегда предпочитаю готовить себе сам. А рецепт? Ну вот, скажем, обычный летний овощной салатик: режем помидоры, огурцы, перец. Добавляем оливковое масло. А вместо соли я сыплю измельченный кубик бульона «Галина Бланка». Очень интересный вкус получается...
Фото Виталия ГИЛЯ, "СБ".
