Михаил Дриневский: Музыка - самый короткий мост для объединения людей

РАБОЧИЙ кабинет художественного руководителя и главного дирижера Национального академического народного хора Республики Беларусь им. Цитовича Михаила Дриневского напоминает музей. Что ни полка, то дипломы, благодарности, медали... Каждая из десятков собранных годами наград — отдельная яркая страница в истории коллектива, у творческого руля которого Дриневский стал ровно 40 лет (!) назад. Вне музыки Михаил Павлович себя давно уже не мыслит: «Иногда, конечно, хочется отдохнуть, но как только вспоминаю, сколько еще работы впереди, — сразу собираюсь с силами. Мы уже достигли определенной планки, но, безусловно, хочется поднимать ее выше и выше».


Разговор о музыке, коллективе и премии Союзного государства мы начали еще два года назад — тогда Михаил Павлович впервые был номинирован на престижную награду. В этом году Экспертный совет снова не обошел деятельность Национального академического народного хора вниманием: активную гастрольную деятельность коллектива и серию концертных программ отметили все без исключения члены жюри.

— Михаил Павлович, спешим поздравить!

— Спасибо, мне очень приятно. Быть номинантом такой премии — почетно уже само по себе. А быть номинантом дважды — еще и ответственно, ко многому обязывает.

— Премию Союзного государства вручают за вклад в единение двух народов — русского и белорусского. Как считаете, насколько музыка помогает сближению белорусов и россиян?

— Музыка — самый короткий мост для объединения людей. Искусство сближает. Оно не нуждается в переводе и высокой дипломатии. Песня — это душа народа, его мастерство и талант. Мы объездили с гастролями всю Россию вдоль и поперек по три раза. И везде огромное количество людей, наших братьев, подходили после концерта и благодарили за песни. После таких встреч и теплых слов хочется работать еще больше и лучше.

— Во время гастролей наверняка случалось всякое...

— Конечно, за 40 лет, что я работаю в хоре, чего только не было. Когда еще был Советский Союз, наша гастрольная деятельность иногда не прерывалась по три месяца. Было время, когда по несколько дней жили в вагонах — это если приезжали в маленький город, где всего одна гостиница на десяток спальных мест. Помню, как–то зимой (а дело было на Севере) поезд не мог тронуться, и мы, артисты, выходили из вагона, брали ломы, отбивали лед и расчищали снег. Самый дальний российский уголок, в который мы заезжали с концертами, — это Чита. В начале 90–х должны были еще ехать на Камчатку, все документы подписали, но Советский Союз распался, и мы туда так и не доехали. А сейчас уже не знаю, доедем ли когда–нибудь...

Никогда не забуду гастроли в Волгограде. Как–то я услышал песню Александры Пахмутовой «Сидят в обнимку ветераны» — фортепьянное изложение, один голос. И она так запала мне в душу, что я решил сделать обработку для хора а капелла. А тут как раз случились гастроли в Волгоград. Это было 23 февраля. В зале — сплошь ветераны, люди уважаемые, с орденами на груди. И они плакали, слушая эту песню. Артисты из–за переполнявших их чувств тоже не могли сдержать слез...

— А у вас бывало такое, чтобы, слушая произведение, «душа разворачивалась»?

— Конечно. В нашем репертуаре, например, есть баллада «Як пайду я дарогаю», которую исполняет Валентина Крылович. Сколько раз слушал — столько слезы наворачивались на глаза. Мы нечасто включаем эту песню в программу, хотя она уже стала классикой народного жанра.

— Честно признаться, я была удивлена, когда узнала, что в репертуаре вашего хора есть не только народные песни, но и духовные песнопения. Как и когда вы решились обратиться к церковной музыке?

— Это случилось еще до распада Советского Союза. Естественно, эти композиции не входили в концертные программы, мы пели их только на репетициях, для себя. Коллектив сначала отнекивался: мол, это не наша музыка. Но потихоньку, хотя было сложно, они распознали весь смак, поверили в необходимость такого музицирования. Более того, мы трижды принимали участие в международных конкурсах церковной музыки и отовсюду привозили Гран–при.


— Как народная и церковная песня соседствует сегодня с эстрадной?

— Да вы и так все знаете. Включите телевизор или любой радиоканал. Редко сейчас увидишь или услышишь что–нибудь стоящее. Разве может на такой музыке духовно расти молодое поколение? Мне больно и обидно за нашу эстраду... И я не могу понять, как такое стало возможным. Во времена СССР количеству школ с хоровым уклоном в нашей стране завидовали все соседние республики. А сколько в Беларуси было прекрасных детских и взрослых хоровых коллективов — не сосчитать! И куда они делись?.. Но что самое обидное, платят этим так называемым звездам в разы больше, чем народному коллективу в сто человек. И когда встает вопрос, где продолжать талантливому музыканту или исполнителю карьеру, мы, к сожалению, ничего, кроме хорошей качественной музыки, предложить юным дарованиям не в силах...

— И как при таком раскладе не оставить профессию, не разочароваться в работе?

— Любить ее надо. Всем сердцем любить. Музыка ведь — это вся моя жизнь. Вы знаете, что я единственный из братьев выбрал творческую профессию? В гомельское музыкальное училище поступал против родительской воли. Отец был категорически против. Кем угодно, говорит, работай, но только не музыкантом. И я все переживал, что ему стыдно за меня будет перед односельчанами...

— Но признал в конце концов?

— Только когда я приехал в деревню и сказал: «Папа, я профессор!» А он засмеялся: «А что, у вас еще и профессоров дают?» Папа долго не верил в нужность этой профессии. Но однажды после концерта меня пригласил в кабинет один генерал. Я говорю, мол, со мной отец. А он: «Ну так и отца с собой бери!» Папа потом вернулся домой и всем рассказывал: «О как! С самим генералом пил!»

— Сейчас в родную деревню Тонеж часто приезжаете?

— Времени, к сожалению, не так много. Но на Пасху обязательно приезжаю. У нас с братьями есть традиция: каждый год на пасхальные праздники собираемся в деревне, навещаем могилки родителей. Кроме того, в Тонеже живут мои двоюродные сестры — родственников навещаю, никого не забываю.

— А музей, посвященный вам, еще работает?

— А как же! Там ведь собраны мои воспоминания о детстве. Хранится, например, дорогая моему сердцу сорочка, когда–то вышитая мамой. И старенький аккордеон, на котором я учился играть. Вообще с деревней у меня связаны самые теплые воспоминания. Помню, пели у нас все, от мала до велика. До сих пор удивляюсь, как сил на все хватало: по вечерам с соседями собирались семьями, доставали губную гармошку или аккордеон — и начиналось веселье! А утром ведь — на работу, в поле... Сейчас, когда даем концерты в хозяйствах, держим самую высокую планку. Халтурить перед людьми села, нашими кормильцами, ни за что себе не позволим. Они — наши самые благодарные зрители. За что им, конечно, низкий наш поклон.