— Наша 24-я Самаро-Ульяновская Железная дивизия, куда я попал по призыву в 1939 году, считалась одной из старейших в Красной армии. Ее 270-й стрелковый полк формировал в феврале 1918-го из красногвардейцев Путиловского и Обуховского заводов Петрограда сам легендарный герой гражданской войны Ян Фабрициус. Полк позднее участвовал в разгроме немецких империалистов под Нарвой. В составе упомянутой бригады находился и наш
343-й артиллерийский полк, где я служил артиллеристом-разведчиком. Это было время, когда руководство нашей страны вело напряженные переговоры с Финляндией по территориальным вопросам. Тревога была понятна: граница с финнами, открыто симпатизировшими Гитлеру, проходила всего в 32 километрах от Ленинграда. Тупиковая ситуация, в которую зашли переговоры, стала тем запалом, который привел к разжиганию военного конфликта.
...Весной 1940 года после завершения войны с белофиннами из проявивших себя лучшим образом подразделений (в их числе оказался и наш полк) была сформирована 8-я отдельная стрелковая бригада под командованием полковника, а позднее командующего армией Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Николая Симоняка. Запросившее мира после взятия линии Маннергейма, правительство Финляндии в 1940 году согласилось на передачу Советскому Союзу в аренду на 30 лет для строительства военно-морской базы полуострова Ханко. Граница с Финляндией теперь проходила по четырехкилометровому перешейку – Петровской просеке.
Прибыв сюда, наша бригада совместно с другими частями гарнизона и брошенной нам на помощь многотысячной армией ленинградских строителей взялась за создание оборонительных сооружений. Уже с зимы 1941-го в Финляндии тайно начали создаваться для нападения на Гангут штурмовые группы в количестве примерно двух дивизий. На взятие укрепрайона финны отвели три дня. Предчувствуя надвигающуюся угрозу, мы начали усиленно готовиться к встрече с врагом...
...В ночь на 1 июля, спустя две недели после того, как весь мир содрогнулся, узнав о фашистском нападении на Советский Союз, противник обрушил на защитников Гангута и близлежащих островов шквал артиллерийского и минометного огня. В соответствии с директивой штаба Балтийского флота “Действуйте по своему усмотрению” нам был отдан приказ ответить огнем. Штурмовые подразделения врага предприняли попытку атаковать 25-тысячный гарнизон Гангута на правом фланге. Несмотря на огромные потери, наступающие цепи финнов вклинились в нашу оборону. Но в решающий момент заговорили полевые, береговые и корабельные батареи Гангута, поставив перед наступающими заградительный занавес. Некоторые наши доты и дзоты продолжали поливать врага свинцом уже будучи в тылу противника. В таком “осадном” положении оказался и наш боевой расчет. Когда я спустился по канату в сооружение, мои товарищи Архип Сокуренко и Иван Белый вели непрерывный огонь по врагу то с одной, то с другой амбразуры. Сквозь пулеметный грохот мы услышали, как финны начали колотить в дверь дота прикладами: “Москаль, открывай! Сдавайся!” Скатившись по трубе соседнего отсека, в сооружении взорвалось несколько гранат. Этот “диалог” мог бы закончиться для нас плачевно, не приди на помощь боевые друзья из соседнего подразделения...
4 июля в небе над Гангутом появились два фашистских “юнкерса”. Навстречу им с полуострова поднялись на истребителях капитан Антоненко и старший лейтенант Бринько. За четыре минуты, которые самолеты находились в небе, советские летчики настигли фашистские самолеты и сбили их. 14 июля Указом Президиума Верховного Совета каждому из них было присвоено звание Героя Советского Союза. Прибывший этими днями в расположение наших частей командующий Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц поставил задачу активизировать действия, чтобы привлечь к себе максимальные силы противника и тем самым облегчить положение Ленинграда. Вскоре мы добились того, что враг начал массированные артобстрелы наших батарей на островах Руссаре и мысе Удд. Одновременно фашисты высадились на остров Старкерн и, выбив с него наше боевое охранение, ворвались на Хорсен. Но предпринятые нашими воинами контрмеры позволили очистить захваченные территории от противника.
...В ночь на 29 августа пал Таллин, полтора месяца спустя фашисты захватили Моодзунский архипелаг, с которого наша дальняя авиация осуществляла налеты на Берлин. Практически Гангут был сжат в тисках окружения. О том, что делается на Родине, узнавали из радио и нашей газеты “Красный Гангут”, в которой работал известный поэт Михаил Дудин. С приближением немцев к Ленинграду Ставка приняла решение эвакуировать наши части и боевую технику с Гангута. Командование гарнизона в те дни уже разрабатывало планы вывода 12-тысячной бригады оборонцев Ханко через замерзающий Финский залив, на острове даже было налажено производство лыж. Но эти планы неожиданно изменились: в октябре 1941-го к нам пробилась эскадра балтийских кораблей, ведомая нашим земляком из Буда-Кошелева вице-адмиралом Валентином Петровичем Дроздом. Памятник мужественному флотоводцу поставлен на вьезде в Буда-Кошелево.
Наша часть была одной из последних, покинувших непокоренную базу Гангут 2 декабря 1941 года. Отход прикрывали 310 смельчаков под командованием Савелия Михайловича Путилова. Задачей этих, по сути, “смертников” было любой ценой, даже ценой собственных жизней, предотвратить прорыв в порт. К счастью, враг заранее не разгадал планы нашей эвакуации. Тральщик, на котором отплыло наше отделение разведки, в полночь попал на мину. Остающийся на плаву корабль взяли на буксир, но под его днищем вскоре взорвалась еще одна мина, после чего сдетонировали боеприпасы в трюмах. Судно загорелось и стало погружаться. Люди начали прыгать в ледяную воду. Намокающие бушлаты и оружие потянули слабых ко дну. Более сильные боролись за жизнь, хватаясь за плавающие вокруг льдины. Слетев с борта тонущего тральщика на одну из льдин, я тут же соскользнул в ледяную купель. “Братцы, спасите!” — крикнул, сам не веря в возможность своего спасения. Однако, на удачу, рядом оказались моряки на шлюпке, спасающие тех, кто еще держался на поверхности воды. Я был доставлен на ближайший корабль. А впереди нас ждали новые трудные военные дороги, на которых крепло боевое братство представителей разных национальностей. Но и сегодня передо мной стоят ясные образы отважных защитников Гангута: русских Андрея Гришина, Ивана Галоты, Петра Ершова, белорусов Ивана Белого, Николая Игнатовича, Андрея Закревского, украинцев Архипа Сокуренко, Ильи Сороченко, грузина Михаила Киритадзе, марийца Виктора Лукина…
