Музей, которого нет...

"Ну что может собрать человек в домашнем музее, даже если этому увлечению он посвятил не одно десятилетие?" - думала я по дороге к дому Михаила Рылко. И готовилась увидеть нечто напоминающее больше выставку в сельском клубе, чем музей в моем понимании. Ошиблась.

Музей начался еще в аккуратном дворике частного дома - усадьбы, как называет его сам хозяин. На крыше - фигурка человека в каске, играющего на трубе. Это дань старинной традиции - в начале прошлого века каждое утро Слонима начиналось с полонеза Огиньского в исполнении бойца пожарной службы, стоявшего на самом высоком сооружении города - водонапорной башне. А традиции Михаил Рылко чтит.

- История платит нам за неуважительное к ней отношение по-своему, - говорит мой "экскурсовод". - Мы все время теряем что-то очень в духовном отношении важное. И мне просто больно видеть, как гибнет история. Взять хотя бы эту картину, по всей видимости, написанную в годы империалистической войны. На картине, которую Михаил Иванович держит в руках, - снег, колючая проволока и вороны, клюющие что-то под снегом. (Труп бойца?) Совсем недавно нашел ее в хлеву. Она обречена была кануть в небытие. А ведь это неизвестная страничка нашего прошлого...

Но вот наконец и сам музей - домик с мансардой общей площадью 100 "квадратов". За 17 лет, что его хозяин активно занимается "собирательством", в "запасниках" (на чердаке, в чуланах, в летней кухне) появилось более 10 тысяч экспонатов. А если считать архивные документы и библиотеку, в которой попадаются уникальные издания XVII века, - то и все 26 тысяч.

Cтаринные спидометры, секундомеры и прочие измерительные приборы экспозиции "Майстэрня" интересовали меня мало. Зато самый настоящий ларец цирюльника со всеми его сокровищами - бритвами, ножницами, щеточками, гребнями и палочками из слоновой кости - о, это просто сказка!.. Примерила пенсне и посмотрелась в старое вогнутое зеркало, которое увеличило мою физиономию до неправдоподобных размеров. Нацепила на нос бинокуляры, как заправский часовщик дореволюционной поры. Кинула взгляд на окрестности через стекла Цейса в бинокле военного времени. Позавидовала дивным антикварным мельницам-кофемолкам. Мне бы такие на кухню! И в довершение всего наконец-то исполнила свою давнюю мечту: подержала в руках чугунный утюг, каким, возможно, гладила моя прабабка.

Представляю восторг школьников, которых приводят сюда учителя. Или удивление иностранцев, тоже частенько приезжающих на экскурсии. Чего здесь только нет: инструменты хирурга и ювелира, старинные микроскопы, фотоаппараты, кинокамеры, редкие станки. К примеру, станок для нарезки листового табака. И даже скрипка с одной струной. А вдруг Страдивари? Я кинулась ее рассматривать и... увидела имя великого мастера! Сенсации, увы, не получилось. Оказалось - фабричная работа, хотя и по технологии самого Страдивари.

Только дверь отделяет мастерскую от "Гасц„›нi" - так называется следующая экспозиция. Вся меблировка конца позапрошлого - 20 - 30-х годов прошлого столетия. Старинный буфет заполнен такой же старинной посудой. Столетняя стопочка - и как до сих пор не разбилась?! Михаил Иванович нет-нет да и "дернет" из нее водочки с дорогими гостями. Кстати, легко идет - с хорошей энергетикой, столетней... Да и иконы, висящие на противоположной стене, уж наверняка намолены - крестились перед ними не меньше двух сотен лет.

В комнате - не просто набор вещей. Здесь все, как было дома у белоруса-местечковца конца XIX - начала XX века. В краеведческих музеях-то мы привыкли видеть убранство крестьянской хаты: лучины, подвешенные к потолку люльки. А как жил горожанин? В музее Михаила Рылко жизнь среднего сословия, мещанства - как на ладони. Вот предмет моей зависти - секретер с множеством потайных ящичков для безделушек и тайных писем. "Бабушкин" сундук со всем его добром. Вышитые картины на стенах.

А этот экспонат на несколько десятилетий моложе. Большая черная "тарелка" - совсем не параболическая антенна, а репродуктор "Рекорд", по которому своим знаменитым голосом, вносящим смятение в ряды противника, вещал Левитан. Сейчас из него льется голос современного поп-кумира. "Забудь его, забудь!" - уговаривает меня Юра Шатунов. "Как же забыть? - не соглашаюсь я. - Это ведь история, то, что было с моей страной 120, 90, 60 лет назад".

Музыка в гостиной представлена не синтезаторами и прочими электрическими штучками. Вот инкрустированная мандолина, сделанная в Варшаве. Старожилы уверяют, что на ней играл князь Святополк Мирский. Английская концертина, немецкий аккордеон. И гордость хозяина - фисгармония (домашний орган). На табличке имя "Юлий Генрихъ Циммерманъ" и надписи: "Москва, С.-Петербург, Лейпциг, U.S.A.". Наши деды, как видите, жили в центре Европы и все достижения мировой цивилизации им были отнюдь не чужды.

Скрипучая "Лесвiца гiсторыi" ведет в "Маля›нiчую мансарду". Здесь тоже все по моде конца позапрошлого - начала прошлого столетия: кровать, шкаф, этажерка с книгами и даже холодильник! Деревянный, внутри обитый железом. Сверху в него закладывали лед, и по невидимым трубочкам талая вода стекала вниз, в специальный резервуар. Так и работало это чудо техники. Кстати, некоторых своих гостей хозяин размещает "на постой" в этой уютной мансарде. Кто же откажется прожить пару дней в гостинице 100-летней давности?

- Может, пора музею выйти за пределы вашего дома? - интересуюсь я у Михаила Рылко.

- Не все так просто, - вздыхает в ответ мой собеседник. - Частный музей надо зарегистрировать. Это значит - стать предпринимателем, платить налоги. Но мой-то музей не коммерческий! Я и так ради того, чтобы его построить и оборудовать, 27 лет в квартире ремонта не делал. Жена даже из дому выгнать грозилась. Так что нет у меня статуса. Значит - нет и музея.

Конечно, некоторые экспонаты "выезжают в свет". В Минске во время празднования 500-летия со дня рождения Ф.Скорины выставка Михаила Рылко "Ля ачага продка›" получила первую премию. Гостят его экспонаты в музеях Минска, Заславля, Слонима. Но все же...

Мечтает Михаил Иванович найти таких людей, чтобы, как и он сам, были больны любовью к Беларуси и ее прошлому. Не нужно, говорит, ни денег ему, ни славы. И даже готов отдать музей государству, не требуя при этом никакой должности. Разве что хранителя фондов.