30 лет назад не стало Владимира Высоцкого
25 июля 1980 года в разгар Московской Олимпиады-80 умер, как сообщала в маленькой траурной рубрике внизу на четвертой полосе «Вечерняя Москва», «артист театра на Таганке Высоцкий Владимир Семенович». На следующий же день та же газета «Вечерняя Москва» в аналогичной траурной рубрике сообщила, что похороны «артиста театра на Таганке» Высоцкого В.С. состоятся на Ваганьковском кладбище Москвы. Эти маленькие траурные сообщения со скоростью молнии облетели олимпийскую Москву.
Высоцкий для людей моего поколения предстал неповторимой многогранностью поэтического творчества, разнообразного по тематике, охватывающего практически все стороны нашей жизни, включая и те, которых ранее поэзия не касалась. Он острейшим чувством жизни раздвинул границы обитания поэзии: от дворового городского романса до песен высочайшей гражданственности и патриотизма.
В те годы было распространено мнение, что Высоцкий – это мода. Но, как известно, мода – это то, что быстро выходит из моды. Однако к Высоцкому это не относится. Интерес к нему устойчив и поныне. Его личность продолжает притягивать к себе и волновать многих. Он при жизни видел насквозь и земными, и духовными очами, его взгляду открывались и физические, и метафизические дали.
Но было и слепое поклонение, граничащее с идолопоклонством: лишь бы быть причастным к феномену Высоцкого, прикоснуться к его личной жизни. Таких, к сожалению, оказалось больше. Именно они и создавали нездоровый шум вокруг имени поэта, который мешал им расслышать его голос: его не слышали, хотя и слушали. Все это искажало образ Высоцкого как человека и как поэта.
Другое дело — честное и внимательное изучение его поэзии, анализ разночтений авторских строк, отсев «произведений», распространяемых и приписываемых ему, составление каталога песен, стихотворений, публикаций о нем… Таких было немного.
Говорят, время – лучший судья. Ныне видно, как численность первой группы резко сократилась, а второй – стабильно продолжает увеличиваться.
Ответственность поэта, берущего на себя груз совести своего времени, велика, потому что он и есть сама совесть, сама правда. А правда всегда требует смелости и однозначности в решениях.
Считалось, что у Высоцкого больной голос. Да нет. Он у него такой от природы. И душа очень ранимая и восприимчивая. Всегда думал и писал всерьез. Всерьез и пел. Все его песни для размышлений. В каждой своя внутренняя музыка: сочетание на первый взгляд упрощенной мелодии с серьезным текстом и уникальным голосом автора.
Песни Высоцкого не поют хором, под них не танцуют. Даже мысль об этом в голову прийти не может.
Если петь тихо, то вряд ли услышат. И Высоцкий кричал. Кричал потому, что иным способом не выразить напряжения. Здесь можно говорить о крике души. В этом случае микрофон ему был не нужен. Под фонограмму не пел никогда.
К текстам Высоцкий относился с большой ответственностью, стремился к предельной точности. Все направлено на исчерпывающее изложение содержания за возможно короткий промежуток времени — на концентрацию мысли. Сколько его ни слушай, а чувства запетости не возникает.
Не всегда и не все при жизни относились к Высоцкому справедливо. Известный российский поэт Евгений Евтушенко однажды сказал: «Справедливость, к сожалению, это тот поезд, который всегда опаздывает». Опоздание справедливости. Что может быть более несправедливым?
Глубину и размах подлинного художника, к сожалению, мы начинаем понимать и ценить, когда смолкает его голос. И судьба Владимира Высоцкого не исключение из этого печального правила.
Сегодня он большой настоящий поэт, жизнь и творчество которого – приметы его и нашего времени. Высоцкий – человек с беспокойной совестью, пылающими чувствами, щедрым сердцем, в 1960-е, 1970-е годы, словно вихрь, прошел по Советскому Союзу. Он не предрекал себе легкого пути, не открывал новых земель, но во многом был первопроходцем. Художественная зоркость, высочайшая ответственность, неатрофированная память всегда были и останутся категориями нравственности. Сполна обладая этими качествами, Владимир Высоцкий был готов нести землю на вытянутых руках. Убежден, что за горизонтом время не скроет его имени.
