Не проехав еще и одной гонки в «Формуле–1» в конце прошлого года, этот юноша сразу же стал уникальным рекордсменом самого именитого чемпионата автоспорта. Впервые за всю историю «Больших» призов в роли основного пилота команды был заключен контракт с мальчишкой, которому на тот момент едва исполнилось 17 лет. Это вызвало жаркие споры противников такого «детского подхода», и, словно одумавшись, в ФИА срочно приняли запрет на будущее, ограничив нижний предел возраста пилотов–новобранцев 18 годами.
Макс Ферстаппен с отцом.
Однако Макс Ферстаппен от этого наверняка не расстроился. По итогам чемпионата–2015 он уже успел стать 12–м, при этом дважды финишировав в шаге от подиума — в Венгрии и США.
— Макс, ты еще очень юный. Сколько времени ты намереваешься быть самым молодым гонщиком в пелотоне.
— Я думаю, что даже когда ты дебютируешь в гонках в 21 или 22 года, ты все равно, как в армии, новобранец. И сколько это может продолжаться, не знаю. Для кого–то это может продлиться 2 или 3 года, а кому–то понадобится 4 или даже 5, чтобы стать зрелым.
— Твой отец всегда был тренером. А как обстоят дела сейчас? И как будет в следующем сезоне?
— Трудно сказать, что будет в будущем. Но я очень доволен тем, как это происходит сейчас. Мой отец помогает там, где мне нужна помощь, и благодаря этому я становлюсь все более опытным. Когда мне будет 30 лет, мне в меньшей степени будет нужен тренер. Но я думаю, что здорово иметь своего отца рядом с собой, особенно если есть такая тесная связь, как у нас с моим. Это действительно нечто уникальное.
— Пытаюсь представить себя в 17 лет приходящим в «Формулу–1», и не скрою, что я был бы наверняка слегка напуган таким событием. Как ты пережил свои первые шаги в мире гонок?
— Я начал ездить в 4 года, и я думаю, что когда ты начинаешь так рано и у тебя уже есть опыт и подготовка, которые удалось получить мне, тебя уже не шокирует приход в «Формулу–1» в 17 лет.
— И все же, зная, что «Формула–1» — это самая верхняя ступенька карьеры в автоспорте, не чувствовал ли ты на себе сильного прессинга?
— Да, такое событие может показаться очень значимым, но ведь то же самое происходит и в любых других соревнованиях. Если ты играешь в футбол с 4 лет и затем ты подписываешь в 17 лет контракт, например, с мадридским «Реалом»... Если ты — хороший игрок, то ты просто хочешь играть, забивать голы, и ты рвешься вперед.
— Я вспоминаю твой первый Гран–при в Мельбурне, который прошел для тебя не очень удачно, поскольку ты был вынужден сойти из–за проблем с машиной. Не приходила ли тебе в тот момент мысль о том, что, возможно, пришел в этот чемпионат слишком рано и что стоило бы немножко подождать?
— Нет, не приходила. Я был доволен в целом тем, как прошла моя первая гонка. Конечно, когда ты вынужден сходить с дистанции и ты ничего не можешь изменить в данный конкретный момент, это немного расстраивает. Но я был доволен своим первым гоночным уик–эндом. И всегда стараюсь искать положительное в том, что происходит.
— Можно заметить, что ты уверен в своих силах и доверяешь своим решениям. Как ты себя таким сделал?
— Ты должен иметь эту уверенность в себе, прежде чем приходить в «Формулу–1». И главное, не потерять ее потом, уже придя сюда. Это очень важно — верить в себя. И здесь даже вопрос не в том, чтобы сделать себя таким. Просто нужно верить в свои силы и в правоту того, что ты делаешь.
— Ты сказал, что начал гоняться в 4 года. Это тебя отец первый раз посадил за руль карта?
— Нет, я это сделал сам. И это принципиально важно. Потому что если тебя подталкивают к такого рода соревнованиям, то однажды ты остановишься. Очень важно любить то, чем ты занимаешься. Конечно, когда я был помладше, мой отец был рядом в момент принятия решений. Но я сам их всегда принимал.
— И все же в какой момент ты решил заняться гонками? Что такого произошло, когда ты смог сказать: «Все, решено, надо мне попробовать...»?
— Я увидел в карте ребенка, который был младше меня. И вот тогда сказал отцу, что тоже хочу гоняться. Но сначала отец мне ответил «нет», объяснив, что еще очень рано и мне надо было подождать хотя бы шестилетнего возраста. Но я настаивал, как это могут позволить себе четырехлетние дети, и, наконец, он согласился. Именно этот факт я считаю подтверждением того, что это не мой отец меня заталкивал в карт. Но он всегда меня поддерживал с самого начала.
— Если сейчас вспомнить всю твою карьеру, начиная с картинга, каким самым сильным воспоминанием ты хотел бы с нами поделиться?
— До сих пор у меня самым сильным воспоминанием остается момент, когда я выиграл свой первый чемпионат в картинге. Кроме того, я помню многие приятные ощущения, связанные уже с нынешним сезоном. Например, успех в Венгрии. Но в любом случае я полагаю, что все лучшие мгновения меня еще ждут впереди.
— Если реально оценивать ситуацию, то становится очевидным: «Торо Россо» — это лишь начальный этап твоей карьеры. Где ты себя видишь в будущем? Может быть, «Феррари»? Если я не ошибаюсь, ведь это именно в скудерии тебе дали первую возможность сесть за руль болида?
— У меня есть контракт с «Торо Россо», и мне нравится то, как эта ситуация развивается. Посмотрим, что будущее нам подарит.
— Несмотря на небольшой опыт, ты уже славишься своими дерзкими, но удачными обгонами. Как ты тренируешься, чтобы их совершать? Симулятор? Или просто в каждом из них присутствует элемент удачи?
— Я думаю, что здесь больше следует говорить о чутье и о стратегии: ты анализируешь, а затем смотришь, где можно этот обгон совершить. Словами это объяснить сложно. Это не то, что можно натренировать. Ты либо имеешь это чутье, либо его у тебя нет.
К сведению
Макс — из автоспортивной семьи: его отец в свое время участвовал в «Формуле–1», мать Софи успешно выступала в крупных картинговых турнирах, дед и отец по материнской линии успешно выступали в гонках на выносливость.
Фото из личного архива.
Советская Белоруссия № 236 (24866). Суббота, 5 декабря 2015
