Мои Ер„менки

"Мои Ер„менки", - так Галина Орлова, народная артистка Беларуси, называет своих двух безмерно любимых, безмерно талантливых мужчин - мужа и сына.

Судьба! Ее повороты нам не дано предугадать - она то милостива, то безжалостно сурова. Каким законам она подчиняется? Человек постичь сие не в силах.

Когда Галину Александровну одну на этом белом свете оставил муж Николай Николаевич Еременко, человек, с которым она упоительно, радостно, светло прожила более 50 лет, - народ сказал: как только израненное сердце Еременко столько продержалось. За плечами жесточайшие испытания войной - фронт, плен, лагеря, побеги, гестапо, пытки, голод. А когда он стал рыцарем убежденной веры в добро и лучшего в человеке, не жалеючи себя бескомпромиссно служил чести и театру, - сердцу легче тоже не было. Тогда Орловой казалось - образовавшуюся пустоту она ничем и никогда не заполнит. А через год ушел из жизни в самом расцвете лет, на гребне славы красавец, талантище сын - Николай Николаевич Еременко-младший.

Полная любви, счастья, нежности, семья; семья, как говорили друзья, государство в государстве, перестала быть. Женское сердце, привыкшее биться в унисон с двумя самыми близкими, казалось, не выдержит... Но она во имя своих Ерем через месяц вышла на сцену, а через 2 года вновь сыграла спектакль по Б.Шоу "Милый лжец", в котором вместе с супругом выходила на поклоны всего за 3 дня до его смерти. Я была на этих двух спектаклях. Первом - полном изящества, актерской безупречности, легкой печали. Бесконечные вызовы на сцену, горы цветов. Тандем двух звезд театра, двух явно влюбленных друг в друга героев и супругов в жизни пленял - в спектакле неотразимо сливались коллизии жизни и коллизии пьесы, что вновь и вновь заводило публику. И втором - уже не с партнером-мужем, а с партнером-коллегой, полном женского мужества, проникновенной глубины, безукоризненного виртуозного актерского мастерства. Признаюсь, я, сидя в темном зале, не раз смахивала слезу - какой великой женщиной, большой актрисой вновь предстала перед публикой народная артистка Беларуси Галина Александровна Орлова. Зал тогда встал и долго молча аплодировал. Орлова вернулась! Орлова вновь была собой - неотразимой, притягательной, интересной, сильной - той, которую боготворили два ее солнца, два Николая, две звезды, два народных артиста.

Мы говорим с Галиной Александровной о ее женской судьбе, о счастье и горе. О том, как ей удалось создать дом, в котором были счастливы такие мужчины...

Судьба

- Это не просто слова, что есть браки, которые заключены на небесах. Мне, очевидно, был уготован подарок - какими невероятными путями мы шли навстречу друг другу. Николай Николаевич из Новосибирска, где жил, где мальчишкой гонял голубей, до войны в поисках мамы приехал в Витебск, куда и я вернулась после эвакуации и готовилась поступать в театральную студию. Я увидела его и влюбилась тут же - лидер, красавец, от этого молодого человека веяло невероятной силой. Скорее подсознанием, а мне-то тогда было 17 лет, я ощутила в нем надежность, а уж темперамент был пьянящим, как вино - настоящий мужик! Не поверите, я не заметила, как прошла жизнь. Кольке нашему было 50 лет, а мы с Николаем Николаевичем, бывало, на кухне "под чаек" до двух-трех ночи сидим после спектакля и наговориться не можем. Сын, когда приезжал к нам в гости, заглянет и все дивится: "Ну вы даете, родители!" А назавтра так же засиживаемся с сыном - тут уж батька бурчит: "Кончайте веселиться, спать пора!" Наш дом всегда бурлил, был полон гостей, мы любили застолья. Но пили у нас всегда разумно, и люди были интересны в этом состоянии. Мои Еремы знали гигантский взлет популярности. После фильма "Люди и звери" Николай Николаевич получал письма от влюбленных женщин мешками. Многие из них часто заводились, столкнувшись с мужчиной, который был сосредоточен сугубо на семье. Именно такого очаровать - вот это настоящая охота! Но он был человек чести. Хотя... Я замечала не раз: рядом проплывает сногсшибательная блондинка - он ноль внимания, а женщина моего типа - вижу глаза начинают блестеть особым блеском. Нет, мы были предназначены друг другу.

А младший Ерема был другой. Он влюблялся сразу и во всех. Его однокурсницы по ВГИКу три Наташи - Бондарчук, Гвоздикова и Белохвостикова - как-то признались мне, что почти одновременно от Коли получили записки - признания в любви. Коля спешил жить, чувствовать, в нем была богемность, артистизм во всем. Может быть, поэтому, мне кажется, что мужем он был не самым лучшим, не очень верным, а вот сыном - безупречным, чутким, внимательным, добрым. А уж его чувство юмора - особая награда природы. Ирония, самоирония практически стали повседневной формой общения. Мы наслаждались друг другом, были людьми одной группы крови.

Помню, как младший частенько повторял отцу: "Повезло тебе, батя, с мамой". Мои друзья часто мне говорили - твой сын то на батю похож, то на тебя. В фильме "Горячий снег" в гимнастерке - вылитый Николай Николаевич, а вот распустит волосы, как в "Красном и черном", сделает глаза с поволокой - вылитая мать. На что отец отзывался шуткой: значит, когда мальчишку делали, хорошо встряхнули! Между отцом и сыном, хоть они и были людьми разного поколения, существовала глубинная связь. Об этом фильм "Сын за отца", который затеял Еременко-младший. Они там тоже разные, но неразрывно связанные, как в жизни. Лучшего подарка отцу к юбилею трудно и придумать было...

Актерство

- Нас часто спрашивали журналисты: три народных артиста в одной семье - могут ли мирно уживаться три личности, три свободы (а для профессии актера свобода - главное условие творчества)? У нас никогда с этим не было проблем, напротив, общая профессия сближала, хотя профессиональные вопросы обсуждали жестко, бескомпромиссно. Помню, как мы потихоньку улыбались с отцом, когда Колька после первого курса ВГИКа приехал на каникулы. В дом ступил гений! Мы все после первого курса такие были мэтры! Уже потом он смекнул, какая адская профессия актер.

А знаете, что я сейчас не могу простить себе? Что мы иногда очень сурово разбирали роли Коли-младшего. Не надо было этого делать! Детей дома должны много хвалить.

Оживающая люстра

- Я всегда была атеисткой, а тут отправилась в церковь. Со мной стало происходить что-то странное. Практически каждый вечер, когда я перед сном смотрю кассеты то с фильмами моих Ерем, то с записями передач, в которых они принимали участие, и особенно разволнуюсь (когда на кассетах сын), вдруг над головой всеми лампами вспыхивает люстра. И тут бесполезно щелкать выключателями - люстра сама решает, когда ей погаснуть. Я обращалась к электрикам - бесполезно. Однажды ко мне приехала издалека закадычная подруга. Я ей рассказала про люстру. Мы сели смотреть одно из последних Колиных интервью, люстра опять загорелась - первый раз при постороннем. Неужели сын мне подает какие-то знаки? Батюшка меня успокоил - любящий человек ничего плохого мне не должен пророчить.

Хотя однажды было, я думаю, предупреждение о сыне. Когда умер Николай Николаевич, у нас за 45 дней были куплены путевки в Юрмалу, билеты туда и обратно. По прошествии 40 дней спрашиваю сына, что делать с путевками. Коля говорит: "Езжай, мама, послушай море". Поехала. Металась, как пантера, по огромному "люксу". Не раз, выходя на балкон, думала: "Один шаг, Орлова, - и все мучения позади. Но у тебя же сын, две внучки..."

Однажды, задумавшись, сижу в кресле и слышу знакомое дыхание над ухом и голос Николая Николаевича: "Я тебе должен сказать..." Так явственно услышала, что испугалась, замахала руками, выскочила на балкон, а в это время он продолжал говорить... Когда успокоилась, поняла, что не услышала остальных слов. Сколько я потом, сидя в этом же кресле в то же время, его спрашивала: "Что ты должен был мне сказать, Ерема? Что?" В страшном сне не могла тогда подумать, что, может быть, он говорил мне о сыне, предупреждал. Наверное, его можно было спасти, но я застала его уже в коме...

Профессия

- Профессия актера очень зависит от обстоятельств, и это иногда невыносимо. Но она же, как никакая другая, может дать столько радости и удовлетворения. Чтобы в ней выжить, нужна сила характера, иначе не выдержать. И два моих Николая шли очень трудными актерскими дорогами. Ерема-старший, сыграв роль Павлова в "Людях и зверях", очень долго не был востребован в иных амплуа, ролях, которые умел делать очень хорошо. Да и театр его зачислил в социальные актеры - роли секретарей обкомов, генералов и генсеков его замучили. Но когда он получал классную роль, буквально оживал. Ах как потрясающе сыграл сэра Джона в "Костюмере".

Николай-младший, как говорили российские киношники, стал вторым любимейшим актером Сергея Аполлинариевича Герасимова, первым был Петр Алейников. В последние свои 5 фильмов мэтр всегда приглашал Николая. Называл его актером обаяния, считал, что в его творческой палитре всегда найдутся уникальные краски для любого характера.

А вот в перестроечную пору, когда весь постсоветский кинематограф уже, казалось, погиб, добровольно затаптывал свое величие... Николай это время переживал очень тяжело, убеждена: оно-то и сыграло роль в его раннем уходе. Вот только не могу понять, почему Коленька отказывался от театра. Знаю, Галина Волчек приглашала его в свой театр, в интересные пьесы, на звездные роли, ему предлагались заманчивые антрепризы, со звездами (последнее предложение с Илзе Лиепой), заграничные гастроли с солидными гонорарами, но отказывался - ждал интересной работы в кино...

Роли... И меня сегодня могут спасти или не спасти новые роли. И я их жду...