Последние 10 лет демографы, увы, в основном упражняются в вычитании. Беларуси не грозит ни война, ни опустошительное цунами, между тем, по прогнозам, через 5 лет страна может недосчитаться четверти миллиона жителей.По подсчетам НИИ статистики и анализа Минстата, если ситуацию переломить не удастся, через полвека нас может остаться всего 5 миллионов. Дело в том, что в Беларуси рискованно переплелись тенденции как стран развитых, где низка рождаемость, так и развивающихся, для которых характерна высокая смертность. Но в развитых люди живут дольше, а в развивающихся — женщины рожают чаще. У нас от легкого демографического всплеска 90–х годов прошлого века, когда детьми начало обзаводиться многочисленное поколение, рожденное на закате советской эпохи, остались лишь воспоминания.
Почему похоронный марш у нас слышится чаще крика новорожденного? Здесь мнения расходятся. Одно очевидно: дело не в том, что ребенка нынче многие вслед за западными экспертами начали причислять к так называемым факторам бедности. «Это было бы слишком просто, — считает Ольга Филиппова, старший научный сотрудник отдела демографических исследований НИИ статистики и анализа. — Сокращение рождаемости — общемировой процесс: дети уже не рассматриваются как гарантия старости, женщины уже не сидят дома, а стараются самоутвердиться, появилось много интересов вне семьи. Такова оборотная сторона цивилизации. Кроме того, за последнее десятилетие количество 20 — 29–летних (именно в этом возрасте люди наиболее активно обзаводятся наследниками) сократилось на 20 процентов. А чем меньше потенциальных родителей, тем меньше и детей. Прибавьте сюда последствия чернобыльской катастрофы. Женщины, скажем, из Гомельской области чаще указывают в опросах, что не рожают в том числе и потому, что боятся за здоровье будущих малышей». Специалист по демографии Международного института трудовых и социальных отношений Светлана Донская видит еще одну причину: «Если бы социологическое исследование провели в нашем вузе, то обнаружилось бы, что проблема — в психологии юношей. Именно они все как один заявляют: если и женюсь, то ближе к 30, если и будет ребенок, то один, и точка». Да не обидятся мужчины, но они — действительно в какой–то степени «слабое звено». Хотя по законам природы мальчиков рождается больше, этот перевес сохраняется лет до 15, затем ситуация выравнивается, а уж после 30 лет, все, как в песне, «на 10 девчонок по статистике 9 ребят». Самое печальное даже не то, что у нас высока смертность, а то, что в среднем представители сильной половины живут на много, почти на 12 лет (!), меньше слабой. Это колоссальная разница. Причем треть мужчин умирают во вполне трудоспособном возрасте. От чего? В основном от болезней системы кровообращения, онкологических заболеваний, в результате несчастных случаев и самоубийств. Однако, по мнению Светланы Донской, сказываются и социальные катаклизмы начала 90–х — тогда не всем удалось настроиться на жизнь в новых условиях.
Ученые сетуют, что внести кардинальные поправки в демографические процессы очень сложно. Но можно. Государство старается реально поддержать семьи, воспитывающие детей, повышая детские пособия и выплаты. Есть планы помочь бесплодным парам. Есть, в конце концов, уверенность, что сильный пол наконец возьмет себя в руки. Сейчас 1.000 работающих «кормят» почти 700 нетрудоспособных, и не хочется думать, что нашим детям и внукам придется еще сложнее. Может быть, это и не трагедия для экономики: модернизированные производства требуют меньше рабочих рук. А для конкретной семейной хроники? Демография только кажется государственной заботой, на самом деле она имеет самое прямое отношение к любому из нас. Ведь родительский инстинкт не поддается расчетам. И если желания семьи счастливо совпадут с нуждами страны, от этого выиграет государство в целом и конкретные граждане в частности.
