Когда ищешь сведения об этом человеке, в очередной раз сталкиваешься с проблемами культурного пограничья. Называют его то философом, то поэтом украинским, белорусским, русским, восточнославянским, а то еще и путают с польским поэтом–тезкой, Яном Белоблоцким...
Делить в таких случаях личность на отдельные части — дело неблагодарное. Тем более уроженец Слутчины Ян, он же Андрей Белоблоцкий (в некоторых источниках Белобоцкий), действительно «засветился» во многих культурах...
«Потешние комедие с творцами и зрителями Век пременил в трагедие, вся днесь лежат под ногами...» — мрачно утверждал в своей барочной поэме «Пентатеугум» Белоблоцкий.
Что ж, для нашего земляка его эпоха действительно «пременилась» в театральное действо, где ему самому доставались разные роли.
Белорусский гугенот в Европе
У юного шляхтича со Слутчины Яна Белоблоцкого была замечательная возможность получить образование — в 1624 году владелец Слуцка Януш Радзивилл, которому город достался в наследство от рано умершей жены, благоверной княгини Софии Алелькович, открыл здесь гимназию. София Слуцкая защищала православную веру, а Януш принял кальвинизм, и гимназия была кальвинистской. Образование там давали хорошего европейского уровня, а потом — и возможность его продолжить... Ян этим воспользовался. Франция, Италия, Испания... Университеты, философские диспуты... И бурная жизнь Европы второй половины XVII века. Во Франции правит Людовик XIV, происходят события романа Дюма «Десять лет спустя»... Точно не знаю, в какие годы гугенот Ян Белоблоцкий был во Франции, но теоретически он мог встречаться с капитаном королевских мушкетеров Д’Артаньяном и генералом ордена иезуитов Арамисом... Еще вспомните, как героиня другого популярного романа Анжелика («маркиза ангелов») эмигрирует с гугенотами–протестантами, спасающимися от преследований, из Франции в Америку... А перед этим она, принятая за гугенотку, попадает в застенки инквизиции, и ей, как другим протестанткам, ставят на плечо клеймо и обрезают волосы... Быть иноверцем в те времена было опасно...
Дорога на Восток
Ян Белоблоцкий возвращается из Европы в родной Слуцк кальвинистским проповедником. Но на территории ВКЛ уже распространяется система образования иезуитов, борющихся за юные души. Коллегиумы и школы, куда можно поступить независимо от вероисповедания, пользуются огромным авторитетом... Иезуиты становятся влиятельны. И у кальвиниста Яна Белоблоцкого начинаются проблемы. Он уезжает в Могилев... Хочет основать там гимназию — не получается... Оказывается в Смоленске, принадлежавшем уже России, но и там его догоняет донос врагов–иезуитов о том, что он собирается открыть «еретическую школу». Белоблоцкий перебирается в Москву.
Работник посольского приказа
Ян надеется получить работу в основанной Симеоном Полоцким Славяно–греко–латинской академии. Принимает православную веру, становится Андреем. Но получает только место в «посольском приказе», переводчиком. Обстановка в России в то время тоже непроста. Петр I еще маленький, власть держат его сестра, царевна Софья, и ее любовник, князь Голицын. Князь, кстати, человек образованный и прогрессивный, большой поклонник короля Людовика Великого. В Россию с ее теремами и боярскими бородами проникают новые веяния. В Москве работает много «западных» ученых, прежде всего Симеон Полоцкий, который создает вокруг себя целую «команду» переводчиков и богословов. Греки братья Лихуды обучают типографскому делу... Приезд Белоблоцкого объясним, хотя о его истинной причине ведется много споров так же, как и о том, насколько Андрей Белоблоцкий был «правоверен»... Ему самому пришлось пережить не одно дознание по этому поводу, его суровый допрос Сильвестром Медведевым вошел в учебники. Конечно, вызывали подозрение призывы ученого, воспитанного в Великом княжестве Литовском, где всегда сосуществовали разные конфессии и нации. Но не будем затрагивать столь сложные темы, сосредоточимся на событии, которое вошло в историю нескольких литератур.
Во время пребывания в Москве Белоблоцкий не только переводит с латыни, но и пишет свои труды, среди которых «Краткая беседа Милости со Истиной», логико–философский трактат «Великая и предивная наука Богом преосвященного учителя Раймунда Люллия». А главное — создает великолепный образчик барочной литературы, «Пентатеугум, или Пять книг кратких о четырех вещах последних, о суете и жизни человека». Сохранилось «пятикнижие» чудом, в единственном списке. Создано оно на старославянском языке, с явным влиянием белорусского, на основе произведений немецких поэтов. Говорится в «Пентатеугуме» весьма эмоционально о тщете земного бытия, о том, как несправедливо устроено общество, о грехах человеческих... Достается всем:
«Горе гладким лицам женским, душам, сердцам, надеждам,
Гордящимся, аки павлин хвост, в прельщение мужам».
Подобные произведения о близящемся конце света и Страшном суде в то время были распространены и считались душеполезным чтением.
Приамурские страсти
Начинается еще одна удивительная страница биографии Андрея Белоблоцкого. Не уверена, попадал ли еще хоть один уроженец Слуцка XVII века в Китай... Белоблоцкому такая возможность представилась. Впрочем, он пытался ее избежать — как раз работал над сложными переводами, сочинял трактаты... А в Приамурье у русских начались конфликты с китайским богдыханом за территории. Казацкие отряды не справлялись с усмирением местного населения, китайцы намекали, что собирать дань имеют право только они. Даже захватили и разорили город 
Албазин. Воевода местный, Толбузин, был с людьми своими отпущен, поставил город в другом месте... Но и туда подступило китайское войско с пушками... В общем, решено было отправить на переговоры Великое посольство под началом Федора Головина, в сопровождении войска, разумеется. На толмачей с китайского был, мягко говоря, дефицит. Зато существовал универсальный язык — латынь. В Москве имелся знаток латыни Андрей Белоблоцкий, приписанный к «посольскому приказу»...
И как поэт ни сопротивлялся, в 1686 году его включили в состав Великого посольства. Тем более в приказе, данном Головину, в одном из пунктов значилось: «Говорить с китайскими уполномоченными пространными и любовными разговорами». Решить надлежало наиважнейший вопрос: где быть границе между русскими и китайскими владениями? Желательно было провести эту границу по Амур–реке.
Как пишет русский историк Сергей Соловьев, «Только 9 августа 1689 года добрался Головин до Нерчинска, под которым уже стояли китайские великие послы... Для уговоров, как производить съезды, явились к Головину два посланца. Они были в китайском платье, китайских шапках, с бритыми головами, с косами, поклонились по–китайски, но стали спрашивать, нет ли при после толмача, знающего латинский язык, они бы стали говорить по–латыни; переводчик нашелся. Оказалось, что посланцы были отцы–иезуиты, один — испанец Перейра, другой — француз Жербильон; они просили извинения у Головина, что поклонились по–китайски, а не так, как водится у христианских народов: что ж делать! Находятся они в китайской службе, и теперь с ними приехал китаец: чтоб не возбудить подозрения европейским поклоном!»
Упомянутым переводчиком был Андрей Белоблоцкий. Потрудиться ему пришлось по полной программе. В тексте Соловьева через пару абзацев читаешь: «Головин послал Белоблоцкого спросить китайцев: что это значит?», «отправил к китайцам опять Белоблоцкого с предложением границы по Албазин», «опять послал Белоблоцкого объявить китайцам, что соглашается постановить границу на том месте, где построен Албазин»... В общем, слутчанину довелось быть и дипломатом, и разведчиком, проявлять и хитрость, и твердость, подкупать, устрашать...
Ценой взаимных уступок стороны соглашения достигли.
На прощание отцы–иезуиты, истосковавшиеся по европейской цивилизации, тайно передали с Белоблоцким письмо на французском языке, в котором просили русских прислать им «соболей, горностаев, лисиц черных на шапки, вина доброго, кур, масла коровья». Головин щедро выполнил их просьбу: и шкуры отослал, и ведро вина горячего, и пятнадцать кур, и полпуда масла... Иезуиты же «отдарили двумя готоваленками, в которых было по ножу, по ножницам и по размеру ценою по 10 алтын, двумя портретами французского короля на бумажных листах и книгою (книгу французского короля Вирсалии, напечатанную)».
Посольство Головина вернулось в Москву только в начале 1691 года, это была уже иная Россия, где власть перешла к молодому Петру I.
Дата смерти Андрея Белоблоцкого неизвестна. В 1698 — 1699 годах он написал «Книгу философскую», так что начало XVIII столетия, века Просвещения, он успел встретить, застал и реформы Петра Великого.
