"МНЕ ОТМЩЕНИЕ, И АЗ ВОЗДАМ..."

"Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему" - этой знаменитой фразой начинается "Анна Каренина", роман, пожалуй, впервые в российской словесности поставивший задачу разобраться в том, что делает несчастливой отдельно взятую семью. Великий литературный "патологоанатом" - Лев Николаевич Толстой со всей подробностью исследовал движения души и Анны, и Вронского, и сановного Каренина, у которого тоже, как оказалось, душа имеется, только заскорузлая, суровая, хотя по-своему, пожалуй, справедливая.

Единственная душа, которая прошла вскользь пристального внимания великого романиста, - душа Сережи Каренина. Да это и немудрено: няньки, мамки, кормилицы, дядьки, гувернеры составляли ту оболочку, которая укрывала детские души аристократических отпрысков в те времена от житейских невзгод, как в кокон укутывала их от прямой боли, которую могут доставить детям душевные метания взрослых, их необдуманные и легкомысленные поступки.

Увы! Мы не аристократы и наша жизнь не похожа на жизнь толстовских героев. С одной стороны, мы стали ближе к нашим детям, поскольку приходится самим обеспечивать их тем социальным коконом, который составляли няньки и дядьки, во многом определявшие нравственный уровень детей в старопрежние времена; с другой - все более и более отдаляемся от своих отпрысков, поскольку в том немыслимом "стипльчезе", скачках с препятствиями в погоне за жизненным успехом, в котором мы живем сегодня, у нас так часто не хватает времени на то, чтобы озаботиться душевным равновесием наших детей, их нравственным воспитанием, их умением любить и быть любимыми.

Наши родители, пережив тяжелейшие социальные катаклизмы, связанные с репрессиями, войнами, разрухой, умели держаться друг за друга. Они понимали, что в тяжелые времена трудно выжить без единства в семье, без семейной поддержки. Весь мир был против них, весь мир таил в себе неясные и непонятные, но тем не менее страшные угрозы. Доверять было некому - ни друзьям, ни коллегам, ни соратникам, только в семье можно было найти утешение и нечто похожее на покой. Семья была скорее не столько ячейкой социалистического общества, как уверяли нас коммунистические идеологи, сколько ячейкой противоборства, сопротивления тому бесчеловечному обществу, в котором приходилось жить нашим родителям. Поэтому именно семья как последний оплот сопротивления подвергалась самым жестоким идеологическим атакам.

Я знаю - найдется немало людей, которые станут мне возражать, апеллируя к тем фактам, что, наоборот, и партийная организация, и профсоюзы, и советские органы строго следили за благополучием в семье; что обиженная жена могла написать заявление в партком, который непременно разобрался бы с персональным делом отступника. Заявление на мужа в партком - что это такое, как не скрытый донос, которым, следует признаться, частенько пользовались супруги для того, чтобы свести с мужем не всегда праведные счеты. Более того - и это мы еще хорошо помним - специальные органы, в том числе и педагогические, поощряли доносительство детей на своих родителей. Если все это, выстроенное на лжи и грубом вмешательстве в личную жизнь, кто-то воспринимает иначе, чем атаки на семью, на семейный уклад, на семейное единение взрослых и детей, на религиозные и нравственные устои семьи, то тогда уж и не знаю, какие аргументы могли бы убедить моих предполагаемых оппонентов...

За последние полвека в ослабленный идеологическими атаками институт семьи влилось несколько акселирированно-эмансипированных поколений, несколько поколений, утративших религиозное почтение к браку и семье, поколений, которые были искусственно пересажены из сельского, домостроевского быта на почву огромных мегаполисов, поколений, утративших культуру деревенскую и не обретших культуры городской. Что в результате получилось - мы наблюдаем ежедневно, ужасаясь и недоумевая, откуда взялось неслыханное падение нравов в семье.

Правоохранители скажут, пожалуй: "Нам бы ваши заботы!" Люди секут друг друга топорами из-за не поровну поделенного стакана водки; сын убивает мать из-за утаенной от него нищенской пенсии; отец насилует малолетнюю дочь и потом из тюрьмы забрасывает суды недоуменными письмами, пытаясь найти для себя смягчающие обстоятельства. Средства массовой информации заполнены подобными фактами, и они (увы!) воспринимаются нами вполне равнодушно...

Но я сейчас не об этом, я не о патологии... Я с вашей помощью пытаюсь разобраться в том, что происходит во внешне благополучной, обыкновенной, "нормальной" семье, в которой из-за смещенных нравственных ориентиров в первую очередь страдают дети, страдают, постепенно впитывая уродливые отношения между женщиной и мужчиной, привыкают к ним, воспринимая их как должное, как нечто в порядке вещей.

Дочка приходит из школы с подбитым глазом и на вопрос, что случилось, объясняет, что мальчик, который сидит на соседней парте, обидевшись на детскую дразнилку, хладнокровно дал ей "в глаз". Мама мальчика прерывает попытку телефонного разговора жесткой отповедью: "Будет дразниться, будет и дальше получать по физиономии".

Проблема неполных семей (удивительный термин нашего педагогического новояза) в том, что мальчики, лишенные нормального мужского общения в неполной семье, приобретают черты маменькиных сынков, вернее, становятся похожими на маминых подружек, сплетничающих на кухне за чашкой кофе и сигаретой о том, что "все мужчины - подлецы", убеждающих друг друга, что можно прожить и без мужа, слава Богу, прокормиться нынче не проблема. Прокормиться, может быть, и не проблема, но воспитать мужчину в обществе мамок, нянек и подружек, воспитать в мальчике мужской характер без мужчины, отца в доме невозможно, равно как и девочку, которая на примере уважительного отношения собственной матери к мужу и отцу, защитнику, добытчику и кормильцу в семье должна научиться почитать, когда войдет в возраст, мужчину уже в собственном, своем доме. Правда, у этой схемы есть и вторая сторона - и сын, и дочь должны видеть, как отец почитает и любит их мать. Тогда они будут знать, как относиться к женщине, жене, любимой. Все взаимосвязано. Все перевито неразрывными тонкими, казалось бы, незаметными, но вечными нитями, которые связывают, делают благополучными отношения между мужчиной, женщиной и их детьми в семье.

Говорят, что, только "родив" дочь, мужчина по-настоящему чувствует себя отцом, равно как и женщина, родив сына, особенно остро чувствует свою близость с ним. Не секрет, что во взрослой жизни мальчики ищут себе пару в чем-то похожую на мать, строят отношения с женой подобные отношениям, которые были между матерью и отцом. То же самое происходит и с девочками - их партнер в семейной жизни зачастую очень похож на отца. Этот феномен замечен был задолго до Фрейда. Однако в нашем изломанном обществе, где "не было секса", где генетика и психоанализ почитались буржуазными лженауками, где взаимоотношения между мужчиной и женщиной регулировались неписаными догмами, а то и просто нездоровым любопытством окружающих, эти тонкости в расчет не принимались. Может, поэтому самый справедливый в мире советский суд всегда при разводе стоял на стороне матери, автоматически отдавая на воспитание ребенка ей, и не принимал во внимание законное и естественное право отца участвовать в процессе формирования ребенка. (Сейчас подобное положение воспринимается как дискриминация мужчин, но при внимательном рассмотрении приходится признать, что начиналась эта традиция скорее как дискриминация женщины, на которую взваливались все тяготы по материальному обеспечению детей.) Однако традиция прижилась, общество к ней приспособилось, и нынче она считается естественной, ею пользуются эмансипированные мамаши, шантажируя зачастую своих бывших благоверных. О том, что это так, свидетельствует появление общественных организаций по защите отцовских прав на равное участие в воспитании детей. Помню залихватскую фразу, что при социализме "все самое лучшее - детям". Очень подозреваю, что те юридические новеллы, которыми руководствовался советский суд в области семейного права, тоже предусматривали благополучие детей. Только, втягивая детей в свои взрослые игры, как правило, забывали, что ребенку для нормального развития одинаково нужны и папа, и мама. Согласитесь, даже сегодня некоторым из наших соотечественников странно смотреть иностранные фильмы, где за ребенком сохранено естественное право общаться и с отцом, и с матерью, даже если они в разводе, даже если не ладят друг с другом. Для нас же, якобы заботящихся о том, чтобы все лучшее было предоставлено детям, эта обычная в цивилизованном мире практика кажется дикой. Мы тешим собственное себялюбие за счет детей, мы сводим наши счеты между собой за счет собственных детей, разрушая их душу, мы утверждаемся в собственной злобе к несостоявшемуся партнеру по семейной жизни, калеча и уродуя детские души.

Нравственные уроды, воспитанные в противоестественном обществе, основанном на ложных нравственных ценностях, мы репродуцировали таких же нравственных уродов в собственных детях. Поэтому сегодня - ужасаясь сообщениям прессы, не понимая, откуда берется жестокость и озлобленность у молодежи, пытаясь объяснить происходящее исключительно "внешним" влиянием, сваливая все в одну кучу и поощряя самих себя возгласами: "Ату их! Ату!" - мы продолжаем множить ошибки, не понимая, что основное зло в нас самих, в нашей исковерканной нравственности, в нашем неумении быть щедрыми, добрыми, благожелательными, любезными, ласковыми, любимыми и любящими. Пожалуй, если мы хотим жить в добром мире, где зло постепенно будет изживать себя, где принципы непротивления злу насилием перестанут быть ругательством, где люди, наши близкие, в широком и узком понимании этого термина, будут аккумулировать в своей душе чувства добрые, замещая ими нетерпимость и озлобленность, которые угнездились в наших душах сегодня, пожалуй, если мы в самом деле искренне хотим, чтобы наши дети были счастливы и нам было радостнее рядом с ними, счастливыми и заботливыми, - пожалуй, тогда самое время пристально заглянуть в собственную душу и потрудиться как следует, прервав в ней порочную цепь общественной и личной озлобленности на всех и вся, болезненной неудовлетворенности собой, неумеренной зависти к успехам соседей, рождающей черные комплексы, которые высасывают свет из наших пока еще, надеюсь, бессмертных душ.

Кстати, кто-нибудь помнит, какой эпиграф написал Л.Н.Толстой, начиная или, может быть, заканчивая свой бессмертный роман, первой фразой которого предварил я эти заметки?..

"Мне отмщение, и аз воздам..."