«А Мирный что, еще играет?» Такой вопрос сегодня не редкость. Еще каких–то семь–восемь лет назад о том, кто такой Максим Мирный и какое место он занимает в иерархии мирового тенниса, в Беларуси знали, кажется, даже бабушки на рынке. Теперь ажиотаж пошел на убыль. В числе соперников сборной Беларуси, в эти дни начинающей очередной сезон во второй Евро–африканской группе Кубка Дэвиса, не американцы с россиянами, а Молдова. Но Макса эта ситуация, похоже, ничуть не волнует. За 20 лет, которые он провел с ракеткой в руках, его вообще сложно чем–то удивить. Удивляет он. Партнеров по сборной — тренировками, с которых Мирный по–прежнему уходит последним. Организаторов Открытого чемпионата Австралии — рекордным, пятнадцатым подряд, визитом в Мельбурн... А всех остальных — результатами, вновь вернувшими подзабытого за пару неудачных сезонов Мирного на вершину мирового парного рейтинга.
— Знаешь, я и сам никогда не подумал бы, что так долго задержусь на корте, — Максим привычно улыбается, хотя в глазах нет–нет да и проскакивает усталость. — Хотя никакой «второй молодости» у меня нет. Еще после Афин–2004 я поставил перед собой цель: сыграть в трех Олимпиадах. Хотя чувствовал, что мне все труднее оказывать сопротивление соперникам, возрасту и времени. В конце 2008 года я окончательно понял: все, что мог, в одиночном теннисе я сделал. А парный — это другое. Мне потребовалось несколько лет, чтобы завоевать достаточный авторитет и доказать потенциальным партнерам, что я — в обойме. Поэтому и пришлось играть с такими нетитулованными ребятами, как Джамми Маррей или Энди Рам.
— Подожди: к тому времени ты вместе с Йонасом Бьоркманом уже и турниры выигрывал, и в рейтинге стоял достаточно высоко...
— И не только в парном рейтинге. И все теннисисты прекрасно понимают, что пока есть шансы в одиночке, никто не будет концентрироваться на паре. Я ведь был вполне респектабельным одиночным игроком, а тут — совсем другой статус. Другое отношение со стороны организаторов турниров, со стороны других игроков.
— Разница настолько разительна?
— Чувствуется. Пара — менее престижна. «Второй эшелон». Тем, с кем еще недавно был на равных, теперь приходится уступать право выбора тренировочных кортов, времени или жить в другой гостинице...
— Тебе было сложно переступить через себя?
— Если находишься в первой десятке парного рейтинга — разница еще терпима. К тому же я достаточно долго и успешно совмещал пару и одиночку. Плюс ко всему, когда успешно играешь на турнирах «Большого шлема» и на последние три дня остаешься в раздевалке с Рафаэлем Надалем и Роджером Федерером, то и с их стороны, и со стороны других ребят отношение к тебе меняется. Получаешь какие–то свои «погоны», становишься своим в их компании.
— С Даниэлем Нестором, против которого в прежние годы приходилось немало сражаться в паре с Бьоркманом, общий язык, похоже, тоже нашелся?
— Пойми меня правильно, но с Нестором мы сейчас, как муж с женой. Такой близости и понимания не было ни с Бьоркманом, ни с Бхупати, вместе с которым мы играли в 2003 и 2004 годах. Я стал иначе видеть теннис, стал мыслить стратегически.
— Вот ты про престиж и авторитет вспомнил, а тебя не задевает то, что раньше в Кубке Дэвиса ты играл в Мировой группе против России, США или Аргентины, а сейчас барахтаешься двумя эшелонами ниже в матче с молдаванами?
— Я давно для себя решил: последний раз выйду на корт в матче Кубка Дэвиса. И даже не представляю, как можно продолжать профессиональную карьеру, но при этом не участвовать в играх сборной.
— В последние годы Максим Мирный все чаще дает интервью не как спортсмен, а как владелец ресторанов и спортивного центра...
— Карьера у меня была длинная, теннис — высокооплачиваемый вид спорта, и то, что удалось скопить, нужно использовать так, чтобы обеспечить себе жизнь после окончания выступлений. А дальше... Вот есть спортивный центр, есть рестораны, есть программа ЮНИСЕФ и детские турниры, которые мы проводим в Беларуси. Много всего.
— «Школа Мирного», турниры — это все понятно. Но ведь в ресторанном бизнесе нужно разбираться! Ты сам готовить–то умеешь?
— Ни я, ни мой отец никогда и не мечтали о том, чтобы стать рестораторами. Но сейчас приходится вникать в тонкости, и мне это начинает нравиться. К тому же, путешествуя по миру, я всегда что–то подмечал, запоминал, накапливал опыт, который сейчас стараюсь воплощать в своих проектах. И это интересно. У меня часто спрашивают, остались ли у Макса Мирного неисполненные мечты и планы в жизни. И я отвечаю, что в жизни всегда можно найти к чему стремиться. Главное — не успокаиваться.
