Ставшая уже крылатой фраза о «войне цивилизаций», принадлежащая С.Хантингтону, определяет тон и настроение многих сегодняшних международных прогнозов — весьма пессимистических по своей сути. Скажем прямо, в современных международных отношениях действительно не изжита еще макиавеллевская практика, когда партнеру пытаются навязать свою позицию любой ценой, а порой и «перестроить» целое государство по угодному образцу... Но я еще не встречала ни авторитетных исследований, ни серьезных политиков, которые согласились бы, что именно так должен развиваться наш мир.Наоборот, все сильнее раздаются голоса об альтернативном развитии и альтернативных ценностях. В этом контексте интересно мнение Чрезвычайного и Полномочного Посла Болгарии в Беларуси Петко Ганчева, которое он высказывает
в целом ряде своих книг и статей, опубликованных в том числе и в нашей газете.
Болгарский дипломат, известный ученый, доктор философских наук, профессор, считает, что диалог народов, культур, цивилизаций должен определять современный ход истории, потому что идет речь об общем будущем всего человечества. И всем нам важно в этот диалог включиться, чтобы обогатиться друг от друга. В чем–то эта мысль перекликается с позицией Президента Александра Лукашенко о многообразии культур и путей развития, высказанной с трибуны Организации Объединенных Наций.
Каковы же общие ценности человечества? Об этом наша беседа с профессором ГанЧевым.
— Господин посол, вы написали о китайской цивилизации книгу, которая скоро появится в книжных магазинах на русском языке. Прежде чем поговорить о том, что вас подвигло на такой благородный труд, хочу задать вопрос: а почему, собственно, сегодня так востребованы исследования о потенциале тех или иных наций, регионов? Складывается впечатление, что мир пытается найти новые точки роста, определить новых лидеров, выстроить более гармоничные отношения, чем есть сейчас. Вы согласны с этим?
— Действительно, после краха государственного социализма начался процесс движения разных обществ, государств, которые принадлежали к одному или другому геополитическому центру, а затем пустились в свободное плавание. Некоторые из них начали искать безопасность и решение экономических проблем в новых орбитах. В этой ситуации Соединенные Штаты — единственная сохранившаяся сила — почувствовали, что пришел их час, и они возомнили себе, что могут быть не только лидером, но и стать мировым гегемоном и устроить однополярный мир, господствовать и задавать тон всем политическим, экономическим переменам. Но то, что произошло в 2001 году, те глубокие конфликты, которые стремительно развивались на Ближнем Востоке, заставили усомниться в гегемонистских возможностях американцев. Ведь именно после вторжения США и их партнеров в проблемные регионы планеты (когда вместо того чтобы уничтожить глобальный терроризм, он, наоборот, был стимулирован) и возросла глобальная нестабильность всего мира.
Проявились два подхода в преодолении этой нестабильности. Это стратегия США, по–прежнему уверенных, что они должны внедрять по всему миру образец демократии и рыночной системы, характерной для Запада, не считаясь с историческими традициями и культурами других народов. А с другой стороны, появился подход, я так бы сказал, старой Европы, которая понимает, что нельзя трансформировать государства Ближнего Востока и Юго–Восточной Азии силовыми средствами.
— А вам не кажется, что желание любой ценой удержать главенствующие позиции объясняется просто и цинично: увы, человечество не придумало еще других ресурсов, кроме тех, которые есть. Идет борьба за ресурсы.
— Это одна из проблем. Но я убежден, что и на нынешнем этапе развития у человечества есть новые технологические возможности, не основанные на невосстановимых источниках энергии. К сожалению, прошло то время, когда философы, ученые, творцы искусства задавали идеи и пример королям, как делать большую политику. А сейчас политику заказывают транснациональные, финансовые, промышленные, нефтегазовые компании. Эта олигархия стоит в основе всех современных геополитических и геоэкономических процессов, она пользуется современными политиками как средствами для решения своих проблем. Нет здесь высоких целей и высоких идеалов, здесь есть прибыль. Здесь есть господство, доминация, реализация своих экономических возможностей...
— Почему же та принятая система ценностей не справляется с грозной опасностью? Много говорят о правах человека, демократии, свободе... Хорошие ценности, слов нет. Но их превратили в разменную монету. Их используют, чтобы достичь своих интересов, не так ли?
— Я сторонник идей и принципа разнообразия культур, разнообразия ценностей, которые привносят различные государства. Каждый народ может обогатить других и внести вклад в мировую сокровищницу. В то же время я думаю, что те фундаментальные и универсальные ценности, которые выработаны европейскими народами в эпоху Нового времени, принципы свободы, демократии и солидарности, справедливости, равенства стали лозунгами, какими–то ширмами, фасадами, за которыми происходят совершенно другие процессы. И в то же время буквально все общества испытывают прессинг массовой культуры. Которая агрессивно внедряет идеи гедонизма, потребления, удовольствия.
— Насколько я понимаю, вы и написали свою книгу о китайской цивилизации, потому что находите в ней иные ценности, которые востребованы всеми нами?
— Я бы начал с того, что Китай не только быстрорастущая держава с самым большим населением на Земле. Сегодня очень актуально звучит ее древняя философия, которую мы знаем по именам Конфуция, Лао-цзы и других великих мыслителей. Они мало занимались метафизическими вопросами о Вселенной, устройством всего мира, зато много поняли в устройстве общества и месте человека в нем. Они занимались человеческими отношениями, отношениями между родителями и детьми, между правителями и подданными, между соседями, супругами...
В китайском обществе никогда не было того отчуждения, которое существует в западном мире. Это такая иерархия ценностей, где коллектив стоит выше, а индивид ему подчинен. Он получает все свои возможности для реализации в общности, он чувствует, что обязан обществу.
В Китае до сих пор жива древняя традиция: если человек способен, если он умный, то все его село или городок ему помогают, чтобы он смог выбиться в люди. В древних представлениях Китай является Поднебесной империей, Срединной землей. Если долгое время Китай представлялся самим китайцам как центр Земли, то центр самого Китая был и есть человек.
— Мне кажется это очень важным для понимания демократии. Почему–то некоторым хочется свести ее к внешним параметрам, выдвинуть четыре или десять, или двадцать условий «демократичности», забывая за внешними атрибутами саму суть...
— Самое важное в демократии — не процедура, а человеческая личность. Демократия должна быть понята как культура, как система ценностей. Китайское общество — это общество, изначально построенное на принципах демократизма, потому что не богатство и принадлежность человека к одной или другой группе, классу в западных обществах или касте в Индии определяют возможности для его прогресса и продвижения по общественной лестнице, а его ум, его способности. Начиная с самых низов, каждый китаец имеет возможность подняться на вершину общественной лестницы.
— Не могу не задать вопрос, который неизбежно возникает, когда говорят о «рыночном коммунистическом» Китае. Как могло случиться, что в стране конфуцианства привился марксизм, который сегодня воспринимается как не очень глубокое, во всяком случае, одностороннее учение?
— Чтобы понять этот, на самом деле чисто внешний парадокс, мы должны вспомнить две основные линии мировой философии — это понятие единичного и общего. В одной доктрине индивидуальность воспринимается как ведущее, а в другой общее — как главное. На основании этих двух философских линий, начало которых мы видим у Платона и Аристотеля, появился либерализм на основе индивидуализма и свободы и коммунитаризм на основе общности. И Маркс развил идею коммунитаризма, считая, что государство, общество — это главное. Получилось так, что социализм в Марксовом понимании оказался очень близким к азиатско–китайским традициям, где общее — главное, государство — главное, семья — главное, а индивид подчиненный.
Сегодня в западном, прежде всего европейском, обществе мы наблюдаем индивидуализм, но это развитый индивидуализм, он социализирован, он ответствен перед обществом. И на Восток все более проникает активность индивидуума. Это тот баланс будущего мира, который состоится через 20 — 30 лет.
— Как, по–вашему, будут реагировать США, Евросоюз, Россия, другие крупные державы на рост Китая?
— Во–первых, очевидно то, что Китай всегда следовал стратегии развития на своем собственном пространстве. В интересах этого государства сделать соседние страны дружескими и общаться с соседями как с друзьями, а не как с врагами. Это принцип китайской тысячелетней дипломатии, которому в истории немало примеров.
Я думаю, все государства понимают, что они должны вести диалог и развивать сотрудничество с Китаем, чтобы вместе разрешать возникающие между ними проблемы, чтобы пользоваться возможностями огромного китайского рынка. Это взаимовыгодный процесс, когда все вопросы, в том числе и спорные, лучше решать через договоры и соглашения, для взаимного интереса сторон. Такова довлеющая точка зрения во всех прогнозах названных вами стран. Сотрудничество с Китаем — это шанс для каждого из них.
ФОТО БЕЛТА.
