Март принес чрезвычайно насыщенную для Беларуси международную повестку: поездка А.Лукашенко в Венесуэлу и Бразилию, заседание в Бресте Совмина Союзного государства, официальный визит в нашу страну представительной китайской делегации... Все это, естественно, вызвало многочисленные отклики и комментарии в мире. Разброс оценок при этом очень велик: одни истолковывают данные события как логичное продолжение и развитие принципов многовекторности международной политики. Но много и скептиков, расценивающих поиск Беларусью экономического счастья "за тридевять земель" как следствие проблем во взаимоотношениях с ближайшими соседями - Евросоюзом и Россией. Безусловно, проявляющееся в последние годы стремление России, как говорится, тянуть одеяло на себя, так же как и евросоюзная система рестрикций, действующих в отношении к Беларуси, - не могут не побуждать наше руководство к поиску новых партнеров. Но это только отчасти объясняет нынешний курс Беларуси на диверсификацию сотрудничества.
Есть и причины куда более общего порядка. Главная из них - все более отчетливо проявляющаяся начиная с 90-х гг. ХХ столетия глобальная тенденция к плюрализации путей общественно-политического и экономического развития. Поскольку центральным в мартовской политической повестке стал визит А.Лукашенко в Латинскую Америку, то конкретизирую эту тенденцию ее примером.
После исчезновения СССР "боссизму" США на этом еще в недавнем прошлом "пылающем континенте", казалось бы, ничто больше не угрожало. Но все карты спутал приход к власти в Венесуэле У.Чавеса. Притом дальнейшее развитие событий показало, что это был не случайный "левый всплеск", а начало "левого поворота" на континенте, где зашкаливают все существующие коэффициенты социального расслоения. Этот поворот представляется неопровержимым примером глубины упомянутой тенденции к вариантности путей общественного развития.
Другое ее проявление - усиление на всех континентах стремления к созданию стратегических экономических союзов. В этом смысле весьма важно, что в мартовской политической повестке Беларуси оказались 3 из 4 стран группы БРИК (Бразилии, России, Индии и КНР). Странам этой группы аналитики дружно предвещают быстрое усиление в ближайшие годы их роли в мировой экономике.
Как видно, по соображениям геополитического и экономического порядка Беларуси есть смысл строить (как с КНР, Бразилией и Венесуэлой) и продолжать упорно обустраивать (как с РФ) стратегические отношения. Но тогда возникает следующий вопрос: чем можем быть полезны названным странам мы? Ведь и наши, и зарубежные скептики здесь после вопросительного знака ставят "победно-восклицательный".
К сожалению, комплекс неверия в возможности своей страны кое-кому свойствен и у нас. Ими порой в упор не замечается даже то, что уже зафиксировано в мировой статистической литературе. Возьмем хотя бы некоторые социальные показатели, фигурирующие в изданиях ООН и Всемирного банка. Так, удельный вес людей, живущих менее чем на 2 доллара в день (на душу населения), составлял, по данным на 2009 г., в Беларуси лишь менее 2%, тогда как в Бразилии - 18%, Венесуэле - 32%, КНР - 36%. Данные на 2009 г. зарегистрировали коэффициент младенческой смертности (исключительно важный показатель в свете современной демографической ситуации) для Беларуси - 5, для РФ - 9, для Венесуэлы - 16,5, для КНР - 21, а для Бразилии - все 24 промилле. Другой не менее важный социально-демографический показатель - "риск женщины умереть в течение жизни по причинам, связанным с материнством": в Беларуси - 1 из 4.800, в РФ - 1 из 2.700 (в 1,8 раза чаще), в КНР - 1 из 1.300 (в 3,7 раза чаще), в Венесуэле - 1 из 610 (в 7,9 раза чаще), в Бразилии - 1 из 370, т.е. в 13 раз (!) чаще, чем в Беларуси.
Теперь несколько слов о показателях обобщающего порядка. Как уже установлено многочисленными исследованиями в разных странах, большая имущественная и социальная дифференциация населения таит в себе угрозу для устойчивого развития, чревата острыми конфликтами и взрывами на социальной, политической, этноконфессиональной основе. В этом смысле белорусские показатели куда более "цивилизованно-европейские", чем у ее контрагентов по сотрудничеству. Например, соотношение по доходам 10% самых бедных и 10% самых богатых составляло в Беларуси 6,1, тогда как в РФ - 10,9, в КНР - 13,1, в Венесуэле - 19,2, в Бразилии - 39,1. Похожую картину дает и часто используемый показатель, замеряющий уровень концентрации доходов - индекс Джини: Беларусь - 27,9, Россия - 37,5, КНР - 41,5, Венесуэла - 43,4. А для Бразилии этот показатель - один из высочайших в мире - 55,0.
В связи с последним приведу один очень интересный в контексте нашей темы случай, о котором мне поведала белорусский экономист Н.Прокофьева. В конце 1990-х гг., в ее бытность научным консультантом ООН, одна из ее коллег подготовила доклад о бедности в Беларуси для научного симпозиума в Рио-де-Жанейро. Накануне устроители мероприятия организовывали для участников тематическую экскурсию по бедным кварталам огромного города. Представшие перед экскурсантами лики бедности бразильских фавел произвели на белорусского специалиста настолько гнетущее впечатление, что она на следующий день свой доклад с обсуждения сняла. Ведь на фоне увиденного в Рио-де-Жанейро описанная ею картина "бедности по-белорусски" показалось маловпечатляющей...
Как видим, в белорусском опыте есть немало такого, чем можно поделиться с нашими старыми и новыми партнерами. И это пока без учета взаимных выгод от чисто экономических совместных проектов.
