Немецкие самолеты над Университетским городком, июнь 1941 г.
— Ирина Юрьевна, в своей книге вы раскрываете содержание многих документов, которые прежде хранились под грифом “Совершенно секретно”. И в этом ее безусловная ценность и достоверность. А как в первые дни войны жили сами минчане?
— Даже несмотря на тут же обрушившийся на Минск шквал бомб?
— В том-то и дело, что в первый день войны немецкая авиация Минск не бомбила. И это внесло свою психологическую лепту в восприятие войны и рядовыми горожанами, и руководителями. Военный комендант Минска подполковник Ф. Багреев вспоминал позже, как с болью наблюдал утром 22 июня еще ни о чем не догадывающуюся веселую толпу молодежи, шагающей по залитым ярким солнцем минским улицам. Находившийся здесь в первые дни войны собкор “Правды” Петр Лидов даже успел передать в Москву заметку, что в Минске все спокойно, транспорт работает, а люди полны уверенности, что они под защитой. А Константин Симонов писал, что люди не знали еще: война уже разделила их на живых и мертвых.
До полудня 22 июня гражданское население Минска ни о чем не подозревало. Но даже узнав о начале войны, многие продолжили заниматься запланированными бытовыми вещами. Мой будущий отец, который был тогда подростком, например, пошел чинить велосипед. Другие дети и вовсе высыпали на улицу с криками: “Ура! Война! Будем воевать с немцами!” Полуденное выступление по радио заместителя председателя Совнаркома СССР В. Молотова многих минчан застало на торжественном открытии искусственного Комсомольского озера. Некоторые были в тот момент в цирке или в театрах. Кстати, с 17 июня в Минске шли гастроли всемирно известного Московского художественного академического театра имени Максима Горького, к нам приехало более ста артистов. Последний же предвоенный спектакль начался 21 июня в 20.00 в здании Дома офицеров, это был “Тартюф” по пьесе Ж. Мольера.
Разрушенный квартал в районе Дома Правительства.
— И когда же минчане осознали, что начало войны — не абстрактная строчка из новостей?
— Утром следующего дня. К Минску сперва прорвалось несколько немецких истребителей, обстрелявших людей на восточной окраине города. А около полудня появились первые бомбардировщики, атаковавшие железнодорожную товарную станцию и минский аэродром — будущий аэропорт “Минск-1”. Но поскольку на сам город пока ни одна бомба не упала, многие минчане выходили на улицы и с любопытством рассматривали плывущие в небе самолеты. А вот гражданские власти города были встревожены: Минск не имел на тот момент ни одного бомбоубежища 1-й категории защиты. Первое из них только строилось — в здании ЦК партии.
— Кстати, недавно американский исследователь Джон Кальвин опубликовал немецкие аэрофотоснимки, хранящиеся в Библиотеке конгресса США. На одном из них — горящий Третий Дом Советов, нынешний жилой дом на перекрестке улиц М. Богдановича и Сторожевской, в подвале которого 24 июня 1941 года задохнулось около ста женщин и детей.
— Дело в том, что убежищами 2-й категории предполагалось делать обычные подвалы жилых домов. И эти подвалы не были оборудованы фильтровентиляционными установками. Когда начались бомбежки, а погода была сухой, в первой же половине дня вышел из строя городской водопровод. Пожары тушить было нечем, поэтому многие в подвалах задохнулись от дыма. Трагедия у Троицкого повторилась в жилом доме близ стадиона “Динамо” (нынешний адрес — улица Кирова, 11).
Первую массированную бомбардировку Минска утром 24 июня начали 47 бомбардировщиков, и затем налеты продолжались волнами вплоть до 21.00. Особенно сильно пострадал центр города, деревянные дома сгорали дотла. Бомбардировки продолжались до 26 июня включительно, они уничтожили (по немецким данным) 85 процентов всех зданий города. Действиями собственной авиации были возмущены даже немецкие пехотные части, вошедшие в Минск 28 июня: обустраиваться и жить им было негде.
— О поспешности и слабой организации объявленной позже эвакуации говорилось уже неоднократно. Вы сами пишете, что в руки немцев, вошедших в Минск, попали и секретные дела Совнаркома БССР, и списки членов Правительства и их семей с указанием адресов.
— Обвинений властей в бездействии звучало немало, но я могу, опираясь на документы, твердо сказать: не все так просто. Действовавшая на тот момент советская военная концепция основывалась на печально знаменитом тезисе: если война и случится, она будет проходить малой кровью и на чужой территории. То есть предполагалось, что в случае начала агрессии пограничные войска будут сдерживать неприятеля на границе до подхода регулярной армии. Все это давало властям республики уверенность, что с часу на час ситуация на границе изменится. Даже на первом (в военное время) заседании ЦК КП(б)Б обсуждались вопросы увеличения поставок мяса и подготовки пленума ЦК, назначенного на 3 июля 1941 года.
Большое психологическое влияние на руководство республики оказывали и неоднократные звонки из Кремля с требованием не допускать паники и не поддаваться на провокации. Начать частичную эвакуацию власти решили 23 июня, когда к Минску прорвались первые бомбардировщики. В первую очередь было решено эвакуировать строившийся авиационный завод (на месте нынешнего МАЗа), ценности конторы Госбанка и детей с территорий, подвергавшихся бомбардировкам, и из Минска. Но и здесь надежда на скорое разрешение ситуации была столь высока, что детей планировали просто вывезти в соседние с Минским районы — Червенский, Пуховичский... Ценности банка вывезти успели, детей же и завод — нет. Собственно, на восток не было вывезено оборудование ни одного из минских предприятий.
На одной из улиц Минска после бомбардировки 24 июня 1941 г.
— Но само руководство республики, как уверяют сегодня некоторые исследователи, успело эвакуироваться. И это якобы было похоже, скорее, на бегство...
— Давайте обратимся к фактам. Первые бомбы упали на Минск 23 июня, массированные бомбардировки начались 24-го. Перестал ходить транспорт, закрылись магазины, вышел из строя водопровод. И только в 20.00 этого дня все центральные органы гражданской власти получили приказ эвакуироваться в Могилев. А выехало руководство республики в ночь на 25-е. В этот день немцы вступили на территорию Минского укрепрайона, и начались бои на ближних подступах к столице.
— Ирина Юрьевна, если кратко подвести итог первых дней начала войны для нашей столицы, как бы вы охарактеризовали их?
— При всех минусах тех дней — отсутствии достоверной информации, излишней самоуверенности и забюрократизированности военного и гражданского аппаратов — однозначно можно сказать: ни руководство республики и города, ни его население сломлены не были. Наоборот: с началом оккупации фактически открылась новая страница в истории города, повествующая о мужественном антифашистском сопротивлении, за что в 1974 году Минск был заслуженно удостоен звания “Город-герой”.
Воспоминания минчанина Н. Яницкого:osipov@sb.by
“Над Сторожевкой зенитчики сбили немецкий самолет. Население кинулось смотреть: что за летчики? Когда подбежали, один из немцев выхватил пистолет и одному мальчику пуля попала в ногу. Тогда все остальные жители повыдергивали колья из плетней и двинулись на этих немцев. И там бы им был конец, но приехала машина М-1 с энкаведистами, забрала немцев и увезла”.
Из книги “Двадцать второго июня, ровно в четыре часа...”
