Милость к падшим

«Деревенский триллер»: 3 года спустя

«Здравствуйте, уважаемый Виктор Николаевич! Пишет вам главная героиня вашей статьи «Деревенский триллер» Велькова В.Г. Давно собиралась вам написать, но все никак не соберусь со своими беспорядочными мыслями. От них вот уже шесть с лишним лет не могу прийти в себя...» Обратный адрес — исправительная колония.

Чтобы отклик на статью пришел через три года — такое в моей практике впервые. Но и описанная драма, череда трагических событий — тоже, пожалуй, уникальна. Кратко напомню эти события.

11 октября 2001 года Валентина Велькова с сыном Евгением шли по дороге. Вдруг прямо на них двинулся грузовик. За рулем был Сергей Романенко, имевший с бывшим одноклассником Евгением неприязненные отношения. В этот раз слесарь КСУП «Кистени» Рогачевского района был еще и пьян. Он, водитель, был переведен в слесари, поскольку незадолго до того уже совершил ДТП и тоже в пьяном виде: разбил служебную машину директора и травмировал женщину. Был лишен водительских прав! Но директор хозяйства все же распорядился выдать ему путевой лист! В обеденный перерыв Романенко принял спиртного...

Он не просто наехал на Женю, а гонялся за ним по дороге. Даже собутыльник в кабине кричал: «Что ты делаешь!» Женя погиб на глазах матери. За четыре дня до того он отметил 24–й день рождения. Об этом говорилось в статье «Убийство на дороге» 20 апреля 2002–го.

Потом Романенко был осужден на 4 года «химии». Директор КСУП остался без наказания — об этом сообщалось 29 июня того же года в статье «Проверка на дорогах».

Потом Романенко попал под амнистию и — уже на свою голову! — вышел на свободу. О финале драмы повествовал «Деревенский триллер». Двое «отморозков» пришли к Вельковой и «доложили», что с Романенко покончено. В доказательство готовы были предъявить... голову. Они пришли за расчетом. Велькова должна была заплатить. И она отдала убийцам убийцы... 100 долларов. Хотя те требовали полторы тысячи.

Велькова и ее муж Вячеслав Шендеров уверяли меня в письмах, что не замышляли «заказа». Что те двое, зная о полученных на похороны полуторах тысячах, сами пришли и предложили «услуги». Что женщина прогнала их с порога. Хотя, возможно, что–то о мести и говорила на людях, от отчаяния. Что сотню дала в страхе, в ужасе — лишь бы в тот момент убийцы от нее отстали.

...Суд признал Валентину Велькову виновной в организации убийства и приговорил к 15 годам лишения свободы. Киллеры получили 20 лет и 21 год.

«Когда прочла статью, сначала обиделась на вас, — продолжает В.Велькова свое письмо. — В некоторых строках... видится недоверие ко мне. Я вас считаю человеком проницательным и добросовестным, но вот во мне вы увидели лгунью. Но, подумав и передумав, я решила, что не вправе упрекать человека за то, что он не разобрался, где правда, а где ложь...»

Я всего лишь коснулся чужой трагедии, лишь поведал о ней читателям. Но на меня фактически возложена часть ответственности за тяжкий приговор. И ты, мол, не веришь, и ты судишь! Это тяжкий груз, поверьте.

Закон ограничивает слово журналиста. Для себя эти рамки я определил простой формулой. Аптека продает лекарства, автобус везет пассажиров, СМИ информируют. Судит только суд! Если газеты станут казнить и миловать — известно к чему можно прийти. Поэтому я и не мог, не имел права оценивать вину Вельковой или ее невиновность.

Сегодня, через несколько лет, не покушаясь на основы правосудия, позволю себе сказать, о чем в действительности думал тогда и думаю сейчас. И самое время сказать об этом именно теперь, во время великих христианских праздников.

Вот еще одна такая же реальная трагедия. Недавно вышел на свободу Виталий Калоев, свершивший самосуд над швейцарским авиадиспетчером. По вине которого потерял всю семью — примерно в то же время, что и Велькова своего сына.

Калоев отбыл две трети из назначенных судом 5 лет и нескольких месяцев. Мало? Прокурор настаивал на умышленном убийстве. Адвокат — на убийстве в состоянии аффекта. Несчастный муж и отец купил авиабилет, пересек всю Европу, нашел жилище диспетчера... Очевидно, доводы защиты были сильны! В московском аэропорту и на родине В.Калоева встречали как героя.

А разве не стал народным героем «ворошиловский стрелок» в исполнении Михаила Ульянова? Разве мы, зрители, мысленно не аплодировали участковому, который спрятал снайперскую винтовку? И тем самым увел стрелка от наказания. Заслуженного! Ведь он тоже чинил самосуд, причем жестокий и несоразмерный: за покушение на честь внучки отстреливал насильников реально!

Если бы швейцарский суд строже оценил вину диспетчера, тот, вероятно, мог бы остаться жить. Как и С.Романенко — если бы суд рогачевский иначе оценил его пьяную погоню... Родных погибших и пострадавших, как и «ворошиловского стрелка», не щемило бы чувство несправедливости. Но эти «если бы» жизни уже не вернут, сломленные судьбы не выправят.

Есть убийцы и... убийцы. Иногда слова «убью», «убил бы» люди бросают слишком легко и непродуманно. Об этом говорил другой киногерой: а разве вы никогда не хотели убить кого–то просто так, за место на парковке! Велькова признавала, что, вероятно, и говорила что–то такое людям. Но ведь тем же, по ее словам, грозил сыну и Романенко. Дескать, убью тебя машиной и ничего мне не будет.

И убил. И получил 4 года «исправительных работ». Выходит, убил по неосторожности. Его слова не были истолкованы как умысел. А слова матери, очевидно, были истолкованы именно так. И легли тяжким грузом на чашу ее вины. Слова обезумевшей от горя матери — так говорят в подобных случаях. Термин, конечно, не судебный, не правовой. И эта женщина, потеряв единственного сына, получила соразмерный срок с мерзавцами, которые явились убить за деньги, убить с особой жестокостью! Неспра-ведливо!

Еще из жизни. Некая Е.Целищева, организовавшая в Екатеринбурге похищение 8–летнего мальчика с целью выкупа и затем оплатившая его зверское убийство, на днях получила... те же 15 лет.

Вот о чем я думаю и не боюсь в этом признаться. Я думаю, что у Валентины Вельковой не было достойного адвоката. Он был, конечно, — адвокат. И даже, по наивному утверждению мужа В.Шендерова, доказал ее невиновность. Видимо, не доказал, не сумел.

Недавно услышал глубокую по смыслу фразу, которая звучала примерно так: доказательство невиновности — столь же трудное дело, сколь и предъявление обвинения. Но разве сравнить хотя бы временные затраты следователя и адвоката? Один месяцами собирает доказательства, опрашивает и допрашивает, назначает экспертизы и сличает, проверяет и перепроверяет... Смотрит в глаза множеству людей! Другой работает главным образом с бумагами и приступает к делу лишь в самом конце.

«У меня уже не было сил самой жить, а не то чтобы кому–то мстить! — продолжает В.Велькова. — Ведь нас, безумных отцов и матерей, все равно не перевоспитаешь таким образом! Ведь это же стресс, когда разум не считается ни с чем! И является ли материнское страдание по убитому сыну особо тяжким преступлением? Является ли человек умышленным подстрекателем, когда высказывает свою боль на людях?..»

Мне, слава Богу, нечасто приходится бывать в судах. Я не видел, увы, в деле таких адвокатов, каких иногда показывают в кино. Те, которых видел, читали по бумагам, что–то аргументировали и опровергали, о чем–то ходатайствовали... Не слишком, мягко говоря, эмоционально и оттого не слишком убедительно. Бесстрастно. Хотя именно в этой работе, в отличие от работы следователя, и нужна страсть!

Те, которых показывают в кино, — страстны! Они даже головой рискуют, чтобы вытащить невиновного из петли. И ведь вытаскивают, в самый последний момент! Поскольку суды, бывает, ошибаются.

Недавно увиденный мною фильм завершался документальными титрами: такая–то организация освободила от наказания в американских тюрьмах столько–то десятков заключенных. А фильм был о двух невиновных, которые по ошибке американского суда отсидели по 26 лет...

Велькова на условия не жалуется: «...здесь не так уж и страшно, как рассказывают. Здесь в какой–то мере физически даже легче, чем на воле. А вот душевно здесь жить тяжело. Тем, у кого есть душа, которая способна страдать за других — детей, внуков, родных. Другим тюрьма, как говорится, — мать родна. Иначе бы не бегали сюда по нескольку раз...»

У Вельковой душа болит за внука. Ей видится–снится картина: «Вот я иду с внуком и держу его за руку. И вдруг подъезжает машина, и меня увозят. А он остается один идти дальше...»

Лично я верю вам, Валентина Гавриловна. И если уж вам так важно мое мнение, то, надеюсь, с этим вам будет легче.