– Михаил Павлович, если вспомнить юность, как родные отреагировали на ваше увлечение музыкой? Вряд ли в деревне воспринимали всерьез профессию, связанную с искусством?
– Да, в то время популярными были «конкретные» профессии. Трое моих братьев стали врачами, один инженером, в музыку только я подался. Но песня в нашей семье жила всегда. Отец часто устраивал музыкальные вечера, где мы с братьями играли, танцевали и пели. Тот, кто выходил выступать первым, – получал от него «копеечку» за смелость. У нас и гармошка губная была, и аккордеон. Играли и танцевали кто во что горазд: учились всему сами. В детстве и родилось желание связать жизнь с музыкой. Но отец меня не поддержал – «у музыкі хлеб невялікі».
Окончив семилетку, я все же поступил в Гомельское музыкальное училище. Но жить было негде, ночевать приходилось под кроватью у брата в общежитии, прячась от коменданта, поэтому я вернулся в деревню, окончил школу. И решил снова поступать в училище, но не по классу баяна, а на хоровое дирижирование. Мама тогда сказала отцу: «Паўло, не мешай хлопцу, ён ужо вялікі, няхай ідзе, калі хоча». Я снова поступил и думал, что после училища вернусь домой и буду первым парнем на деревне. Но стал студентом консерватории, переехал в Минск, да так и остался в городе.
– Песне раньше придавали больше значения, сейчас нет той душевности и романтики в посиделках с гармошкой.
– В тяжелые послевоенные времена люди жили дружнее, были более чуткими, готовыми прийти на помощь. Было так: сегодня ты мне картошку помогаешь садить, завтра – я тебе. Вот это чувство общности и давало неимоверную радость жизни, сил хватало и на работу, и на отдых.
Помню, летним вечером выйдешь на улицу – повсюду слышится музыка... Ни телевидения, ни радио не было. Песни запоминали, переписывали – и они жили. Мою деревню Тонеж еще Адам Русак, автор бессмертной «Бывайце здаровы, жывіце багата», назвал «соловьиным берегом»: в наших краях песня звучала с раннего утра до поздней ночи.
– Вы 40 лет руководите самым известным хором Беларуси, какие изменения произошли за это время в песенно-хоровом искусстве?
– Репертуар постоянно совершенствуем. Более 20 лет исполняем церковную музыку – это как разговор с Космосом, эта музыка повышает художественный вкус артистов. Конечно, вначале многие говорили – это не наше, но я все же добавлял малыми «дозами» церковные песни к композициям нашего хора, и, слава Богу, все получилось. Именно за духовные песни мы получили три Гран-при на фестивалях – считаю, достойный показатель. Если проследить за нашими выступлениями, можно заметить, что хор оставил статику. Сейчас каждая песня требует движения, благодаря еще и костюмам в яркой цветовой гамме красочности и зрелищности в наших выступлениях стало больше.
– Как складывалось ваше общение с Геннадием Цитовичем, имя которого уже 28 лет носит хор?
– Геннадий Иванович – выдающийся деятель белорусской национальной культуры, мой «бацька» в творчестве. Я часто слышал от него ласковое – «сынок». Когда я руководил капеллой Дворца культуры Минского тракторного завода, он предложил мне быть хормейстером народного хора БССР. Я, честно сказать, не очень обрадовался, был привязан к академической музыке, но отказать мэтру не смог. С Цитовичем мы проработали почти 6 лет, он был доброжелательным и простым в общении. Ему было неважно, кто его собеседник – «ці начальнiк, ці пастух», он уважительно относился ко всем людям. Был влюблен в народную песню, чувствовал ее, сохранял. Геннадий Иванович помог и мне понять всю глубину народной песни. Уйдя на пенсию, не переставал радоваться нашим успехам. Не так, как некоторые, – после меня хоть трава не расти. Цитович приходил на репетиции хора: «Зараз лепш, чым было ў мяне». Геннадий Иванович оставил после себя светлую память.
– Коллектив побывал на гастролях за рубежом во многих странах, в том числе во Франции, Германии, Словакии, Канаде, Китае, Корее. В чем секрет успеха?
– Выступление – всегда экзамен, стремимся высоко держать планку. Я до сих пор не могу спокойно наблюдать за ходом концерта, переживаю, волнуюсь. В исполнении важна не только правильная подача звука, но и особая интонация. Зритель это чувствует, и здесь не сфальшивишь. Для зарубежного зрителя мы в какой-то степени экзотический коллектив. У каждого народа свои особенности в хоровом пении, у нашей народной песни они тоже есть. Так душевно и раздольно поют только в России, Украине и Беларуси. Наши народные песни доходят до души человека без перевода. После выступлений к нам часто подходят и спрашивают: где учат такому пению?
– Сегодня слушателям навязывают попсу. Как народной песне, иногда непростой в восприятии, не затеряться в вале масскульта?
– Увы, попса заполонила эфир. У нас столько блестящих самодеятельных коллективов и хоровых ансамблей, но мы их не видим. Из песни исчезает душа. К примеру, несколько раз слышал «современное» исполнение нежной девичьей песни «Купалінка». Вместо того чтобы обогатить композицию современным звучанием, подобрать ей хорошую оправу, памятник народной мудрости исковеркали и ухудшили. Просто душа болит. А ведь могло получиться так, как со старинной фотографией: ставишь ее в красивую рамку – и она по-другому смотрится.
– Какую роль песня и вообще искусство играет в отношениях между народами Беларуси и России?
– Искусство – мост, который способен соединять народы мира. Вот посмотрите, СССР распался, а наше Союзное государство только крепчает и процветает. Глядя на нас, общие интересы стали нащупывать страны в рамках ЕАЭС. Искусство сближает людей, объясняет друг другу, чем мы схожи и что нас отличает. Россия – страна просторов и полноводных рек. Это можно прочувствовать, услышав хотя бы раз такую мощную песню, как «Есть на Волге утес». И таких примеров много. У каждой из наших стран свой фольклор. Но мы славянские народы и часто слушаем и поем песни своих соседей. Знаю, что в России есть коллективы, которые с удовольствием поют белорусские песни. Мы тоже поем русские песни, кстати, всегда на бис. В августе едем с концертами в Кострому, а в сентябре – в Великий Новгород. Думаю, и на этот раз будет так.
Автор публикации: Кристина ХИЛЬКО
