Она позвонила в редакцию после публикации «На берегах Сожа и Прони» («СБ» за 6 ноября 2013 г.). Растроганная до слез. Читая ту статью, 83–летняя минчанка Ада Алексеевна Черкащенко вспоминала свое детство, проведенное на Славгородчине, страшную войну. Как уходил на фронт отец, бомбежку, панику первых дней, холод и голод, мужество отважных защитников, простых людей, ее сверстников, делавших все, чтобы приблизить победу...
День рождения, которого не было
8 июня 1941–го Аде Лисициной (ее девичья фамилия) исполнилось 11 лет. Праздновать решили 22–го, в гости должна была прибыть многочисленная родня.
— Мои родители из Пропойска, но папа работал на шоссейной дороге, и мы колесили со строителями–дорожниками по стране: Пропойск, Довск, Рогачев, Бобруйск, Слуцк... В 1940–м отца перевели в Слоним начальником дорожно–эксплуатационного управления шоссейной дороги Москва — Варшава, или Варшавка, как мы ее называли. 22 июня мы, дети, ждали с нетерпением. Намечалась по случаю моего дня рождения поездка на природу. Но, проснувшись на рассвете, я почувствовала: не сбудется. Вскоре появился отец — растревоженный, хмурый. Вечером его вызвали на экстренное совещание, откуда он вернулся лишь утром. Сказал: «Началась война». Короткая фраза, перечеркнувшая не только мой праздник. Убившая тысячи надежд, искалечившая тысячи судеб...
Тяжелое возвращение
Что такое война, Ада поняла в тот же день. Над Слонимом пролетел первый «юнкерс», раздалась стрельба.
— Паника, люди кричат, пытаются спрятаться. Нас, 12 детей, побросали в грузовичок–полуторку. Не успели тронуться, как во двор влетела моя подружка из военного городка — Дина Молодцова... Тогда я и не догадывалась, что мы прощаемся навсегда. Я ищу Дину до сих пор, ничего не зная о ее судьбе. Писала в Москву, на передачу «Жди меня». Надеюсь, она жива и мы обязательно увидимся.
Из Слонима Лисицыны вернулись в родной Пропойск. Дом деда сгорел, поселились у папиной сестры Анастасии Бураковой. К тому времени в ее хате уже было 10 детей. Еды не хватало, спали на соломе. Ада Алексеевна вспоминает:
— Однажды мы с двоюродным братом пошли на колхозное поле за колосьями. И меня, кучерявую, поймали фашисты: «Юда», почему нет желтой звезды?!» Спасла переводчица, объяснила, что я — не еврейка. Но с той поры я и летом братову шапку не снимала. Еще страшнее было, когда осенью в городе вешали советского офицера. Взрослых и детей согнали к военкомату, мы смотрели и плакали. Потом полицай стал стаскивать с ног офицера хромовые сапоги... Этот эпизод, лицо офицера, похожего на поэта Маяковского, навсегда врезались в мою память. Наверное, именно в тот момент мы с братьями и сестрами решили: будем мстить фашистам. А было нам по 11 — 14 лет...
Дневник войны
К зиме вернулся домой отец Ады — Алексей Афанасьевич — изможденный, больной. Бежал из плена, из Украины. Устроился дорожным рабочим, организовал подпольную группу. И дети помогали ему. Были связными 43–го партизанского отряда, действовавшего в этих краях. Расклеивали по городу листовки, носили письма подпольщикам. Самым сложным было собирать и передавать партизанам оружие. Как–то Ада чуть не погибла:
— К моему телу привязали автомат, и он, когда я переплывала Проню, потянул меня на дно. Спасли братья Рытиковы — Ваня и Миша. В 1942–м мы с братом ограбили колхозное гумно, которое охраняли немцы, — пробрались через окно, утащили пулеметную ленту, полмешка овса. Когда отец узнал об этом, отлупил ремнем, ведь за это нас могли убить. Убили фашисты в июле 1942–го моего дедушку Василия Емельяновича. Забрали в комендатуру, всю ночь пытали: мол, где ваши сыновья. Утром выбросили из окна комендатуры. От ран он уже не оправился...
Вскоре арестовали и маму Ады — Полину Васильевну. Ее муж к тому времени был в партизанах — ушел в лес, узнав, что их подпольную группу раскрыли. Ада поняла: надо спасаться. Усадила на плечи двухлетнюю сестренку Тому. Старшая Зоя — она инвалид — держала ее за руку, рядом шла 5–летняя Лиля. Так добрели до деревни Каменка, откуда их переправили в партизанский отряд.
Маму они вскоре увидели. Когда подпольщики разгромили тюрьму, она, находившаяся среди узников, кинулась искать дочек. Ночью переплыла Проню, пошла к тому месту на Соже, где была явка и куда дети сносили оружие. Ада Алексеевна вспоминает:
— Подходим к реке, а под кустом, где наш тайник, белеет что–то. Разглядели — мамин платок. Так она дала знать, что жива... Радость была — не передать словами. Ведь к тому времени вернулся и отец, семья снова была в сборе. Правда, осенью 1943–го не стало моей младшей сестренки Томы. Она, трехлетняя, умерла от тифа...
Чтобы память жила
В 1943–м, когда часть Могилевщины освободили от немецких захватчиков, отец Ады начал восстанавливать мосты и дороги на своей любимой Варшавке. Спустя время семья перебралась в Бобруйский район. Там, в поселке Глуша, училась в школе, а после уроков ремонтировала разбитую дорогу и Ада с одноклассниками. Там встретила победу:
— Мы таскали песок, гравий, подсыпали дорогу, по которой шли военные машины. Вдруг колонна остановилась, и один солдатик, сидевший в грузовике, вскочил и закричал: «Ура, мы победили!» Вспорол подушку, и на нас посыпались перья — праздничный салют, который для меня навсегда останется самым ярким в жизни.
Об этом Ада Алексеевна рассказывает своим детям, внукам, правнукам. Школьникам, которым сейчас столько же, сколько было ей в годы войны. В минской СШ № 67 есть музей, где собрана информация о юных партизанах той поры, подпольщиках, связных, в том числе и о ней:
— Я давно живу в Минске, хотя за жизнь мы с мужем — военным — объехали много мест: от Калининграда до Кушки. Но никогда не забуду родной Славгород и ту войну.
Советская Белоруссия №21 (24404). Вторник, 4 февраля 2014 года.
