Собкор «СБ» вновь навестила человека, который 21 год находился в рабствеО трагической судьбе этого мужчины наша газета писала в 2003 году. Правда, имя тогда было изменено.
По его просьбе. Он очень переживал: вдруг кто–то из бывших хозяев отыщет его и убьет. А еще очень боялся оказаться на улице, ведь у него не было ни документов, ни жилья. Теперь у Владимира Дацуна есть и то, и другое. Он уже не смотрит на жизнь, как затравленный зверь, хотя прошлое его все еще беспокоит, заставляя кричать во сне по ночам.
Жизнь Владимира Ивановича круто изменилась в 1981–м. Будучи в отпуске, он решил повидать родные края, поездом добрался до Кривого Рога, оттуда на попутке планировал доехать до Днепропетровска (из райцентра Широкое Днепропетровской области в Бобруйск он перебрался после армии). Вместо этого подобравшая его фура привезла Дацуна в Чечено–Ингушетию. Там Владимира Ивановича, как и других пленников (в дороге их опоили какой–то отравой, связали по рукам и ногам, чтоб не сбежали, а для устрашения время от времени били), продали в рабство. Потянулись полные унижений и страданий дни. Поначалу он за еду вкалывал у ингуша — выполнял самую грязную работу по дому, «под конвоем» пас скот, затем его купил чеченец. Невольников у чеченца было несколько, он неделями их не кормил, зато за малейшую провинность нещадно бил. Ночевали в сарае на голой земле закованные в кандалы и наручники. Некоторые, устав от такой жизни, сами себя калечили в надежде, что их, ставших никудышными работниками, отпустят. Иногда надежды оправдывались, иногда калек... добивали. Попытавшимся украсть еду отрубали пальцы на руках, пойманным беглецам простреливали ноги. Сам Дацун, у которого отняли деньги и документы, убегал четыре раза. Его догоняли, истязали и перепродавали. За пару тысяч рублей, в обмен на барана... Искалеченный, измученный человек на коленях умолял каждого нового хозяина отпустить его на родину. Но до того, как это случилось, ему довелось пережить еще более ужасное испытание, чем все предыдущие, — войну. Как говорит он сам: такого кошмара, которого натерпелся он за это время, не пожелаешь и врагу.
Вернуться в Беларусь Владимиру Ивановичу в 2002–м помог ингуш, у которого он работал последние два года. Купил билет, дал денег, чтоб тот не голодал в дороге. Когда Дацун добрался до Бобруйска, готов был от счастья целовать землю. Однако вскоре радость сменилась грустью. Здесь его никто не ждал. С момента его исчезновения прошел 21 год. Родителей уже не было в живых, квартира перешла государству, в ней поселились другие люди, с женой он разошелся еще до отъезда, а быть обузой дочерям не хотел. Погостил немного у одной и съехал. Рассудил: «Ей самой нелегко приходится, а тут еще я как камень на шее, покалеченный, без документов — ни пенсию получить не могу, ни на работу устроиться». Одно время жил у друга, затем у сердобольной старушки, с год скитался по чердакам, подъездам да вокзалам. Неизвестно, как сложилась бы дальше его жизнь, если бы не начальник Ленинского РОВД Бобруйска Олег Савицкий. Именно он в 2003–м направил Владимира Ивановича в только что открывшийся на базе городского отделения общества Красного Креста социальный приют, послал запрос в Чечню и, получив подтверждение, что Дацун действительно все эти годы был там, помог восстановить документы. Благодарен Владимир Иванович не только милиции. С теплотой вспоминает и о Владимире Пеканове — директоре Бобруйского социального приюта. Этот человек помог подтвердить гражданство, выхлопотать пенсию по инвалидности, ходатайствовал перед комитетом по труду и соцзащите Могилевского облисполкома, чтобы определить своего тезку на постоянное место жительство в Рестянский дом–интернат для престарелых и инвалидов в Чаусском районе. Не говоря уж о том, что был еще и за психолога. «Специалиста такого профиля у нас в штате нет, вот мы и старались, как умели, этого постояльца «отогреть»: внимательно слушали, подбадривали, опекали. Таким людям, как никому другому, необходимы забота и внимание, — считает Владимир Пеканов. — К примеру, в нашем приюте живут и освободившиеся из мест лишения свободы, и несчастные старики, обманутые квартирными аферистами и в итоге оказавшиеся на улице. Вместе с Дацуном в Рестянский дом–интернат отправили Данилова. Работящего, башковитого мужика после инсульта парализовало, отнялась речь. Стали водить его на занятия к логопеду и очень растрогались, узнав, что он снова стал говорить. И Дацун другим стал, увидите — не узнаете».
...Затравленный взгляд, голова, втянутая в плечи, дрожащие руки. Внешний вид красноречиво свидетельствует о том, что этот человек много страдал и каждую минуту ждет очередного удара судьбы. Таким я увидела Владимира Ивановича 3 года назад. Теперь со мной рядом сидел совсем другой человек. Он казался моложе того, прежнего, лет на 10, улыбался, а главное (так мне показалось) — верил, что в жизни есть место не только боли и горю. «Чтобы сюда попасть столько документов, справок пришлось собрать, сколько космонавту не требуется. Спасибо добрым людям, помогли, сам не справился бы. Теперь вот есть крыша над головой, пенсия по инвалидности. Из этих двухсот «с хвостиком» тысяч мне, правда, перепадает всего 10 процентов, но я доволен. Сыт, одет, обут, на курево не трачусь, бросил. Что еще надо? Вот, смотрите, удочку себе купил. Не какую–то там деревяшку, а с «наворотами»! — как дитя, радуется он. — Места здесь красивые, озеро в двух шагах от дома, так что каждый день рыбачу. За пару часов по 30 красноперок выуживаю!»
На здоровье Владимир Иванович не жалуется, хотя в больнице побывал уже не раз — прооперировали язву, в искалеченную ногу (ходит он на костылях) вставили специальную пластину. «Это мелочи, жить можно, — бодрится он. — Только бы кошмары перестали мучить. А то ведь до сих пор пугаю по ночам соседей, кричу, как только приснится, что я снова раб».
Штатного психолога в Рестянском доме–интернате нет, но директор Виталий Тимошенко пообещал мне, что займется здоровьем нового жильца: «Мы своих подопечных каждую неделю в Чаусы к докторам возим, Владимира Ивановича непременно покажем психологу, пусть назначит лечение».
— То, что человек, однажды ставший рабом, не сможет избавиться от этого ощущения никогда, неверно, — развеяла мои опасения начальник отдела реабилитации жертв насилия и торговли людьми Могилевского областного диагностического центра Екатерина Швед. — Конечно, стереть из памяти пережитое довольно сложно, на это понадобится немало времени и сил, но, если пациент настроен на исцеление, все получится. Во всяком случае, симптомы, подобные тем, которые описывает Владимир Иванович — депрессия, дискомфорт, зловещие сны, — присущи многим людям, переживающим посттравматический стресс. Такую же проблему испытывал гастарбайтер, отправившийся на заработки в Россию и попавший в рабство. К нашей обоюдной радости, он сумел с ней справиться, и жуткие воспоминания больше не тревожат его ни днем, ни ночью.
